– Не понимаю, – Мари подняла брови.

– Я тоже ничего не понимаю, – пробормотала Лю. – Но сегодня утром тебя, кажется, убили.

– Лю, ты думаешь, что говоришь? – Мари побледнела, но пыталась говорить весело.

– Тот парень, что вошел сюда… Ты случайно не столкнулась с ним у парадной пару часов назад, когда выходила?

– Да, кто-то прошел мимо. Но я не разглядела. А кто это?

– Станислав Грох, – ответила Лю торжественно и, прищурившись, уставилась на Мари. – Тебе ни о чем не говорит это имя?

– Первый раз слышу.

– Правда? – Лю превращалась в рентгеновский аппарат.

– Разве ты еще не видишь меня насквозь? – попыталась пошутить Мари. – Послушай, Лю, кончай. Я понимаю, у тебя сегодня был тяжелый день…

– Прочитай это, – протянула Лю ей тетрадку. – Посмотрим, кому потом будет тяжелее…

Слава открыл глаза и тут же попал в плен чужих глаз. Глаза были большие, голубые – женские, и что самое приятное, смотрели на него с огромным любопытством, но без всякого участия. С минуту или больше он разглядывал девушку, склонившуюся над его кроватью. Она склонялась все ниже и ниже, и он даже слегка испугался: не падает ли она. Но она не падала, она наклонилась и поцеловала его в губы.

– Ну здравствуй, дорогой, насилу нашла тебя!

Поверх ее головы Слава увидел двух медсестер, внимательно наблюдавших за девушкой. Она выпрямилась и посмотрела на него умоляюще.

– И долго ты меня искала?

Медсестры пожали плечами и удалились.

– Я прочла твое послание только вчера вечером.

– Значит, ты Лю?

– Лю – моя квартирная хозяйка. Меня зовут Лариса Юрская: Эл – Ю.

– И ты…

– Мы с Мари учились в одном классе.

– И знаешь почему ее…

– Немного. Но тебе, похоже, известно гораздо больше. Иначе бы ты сюда не попал.

– Я написал все, что знаю.

– He-а. Ты, например, не написал, что в той записной книжке был адрес Лю.

Лариса наклонилась к нему ниже, и ему на секунду показалось, что она снова хочет поцеловать его.

– Кто это сделал? – спросила она медленно.

– Я не видел.

– Хорошо, давай спрошу по-другому. Это была женщина?

Повисла пауза, во время которой они попытались как следует рассмотреть и запомнить друг друга. Ларисе сделать это было труднее: у Славы на голове была повязка, а под заплывшим глазом светился вылинявший багряно-лиловый синяк. Однако вторым, не поврежденным глазом ему удалось определить основные параметры Ларисы.

– Я не видел, кто стрелял и откуда.

– Она рассказала тебе о нас с ней?

– Нет.

– А о дискете?

– Нет.

Девушка от досады щелкнула в воздухе пальцами. От неожиданности Слава вздрогнул, застонал и прикрыл на мгновение глаза. А когда открыл их, девушки уже не было. На его тумбочке красовались большое яблоко, толстая коричневая тетрадь и пачка сигарет. Слава впервые пожалел о том, что не курит…

Возвращаясь из больницы, Мари постучала к Лю. За дверью стояла полная тишина. Не слышно было даже сопения Бинго на подстилке. Тогда она поднялась к себе и принялась ждать. Лю нужно было предупредить, что это за люди. Она спускалась к ней через каждые полчаса. Но никто так и не ответил. К вечеру ее сморил сон – она не привыкла вставать так рано, как сегодня. Проснувшись и посмотрев на часы, она присвистнула: была полночь. Ну теперь-то Лю точно должна быть на месте, где бы она ни провела день.

Мари снова пошла вниз. Дверь в квартиру Лю была приоткрыта. Значит, она… Мари толкнула дверь и зажгла свет в коридоре. На половичке, свернувшись калачиком, неподвижно лежал Бинго. В комнате на диване сидел Андрей Шепелев, один из приживалов.

– Лю разбилась, – сказал он хрипло. – Вчера ночью. На мотоцикле.

– Где? – Мари неожиданно стало холодно, и она поежилась.

– Въехала в закрытые ворота на полной скорости.

– Ты хочешь сказать, что она сама?..

– Оставь, ради бога. Меня сегодня весь день то таскали в морг на опознание, то спрашивали: сама – не сама? Не было ли какой причины?

– И что ты им сказал?

Андрей пристально смотрел на Мари.

– Сказал, что не было у нее никакой причины!

– А они?

– Решили все-таки, что случайность. Думала, мол, ворота открыты.

– А-а-а…

– Только эти ворота очень редко открываются. Лю знала.

– Что ты на меня так смотришь?

– Ты видела ее вчера?

– Видела. Ничего она не собиралась…

Мари оглядела комнату.

– А ты что здесь делал?

– Цель меркантильная – мы все вчера Лю заплатили…

– Нашел?

– Нет.

Лариска открыла окно и пошарила в водосточной трубе за подоконником.

– Вот. – Она протянула ему деньги. – Раздай ребятам. Я пойду.

Она дошла до дверей, когда Андрей спросил:

– Где настоящая Мари?

Мари окаменела у порога. С вымученной улыбкой обернулась:

– О чем ты?

– Второй день не могу найти ее.

Мари подошла к Андрею, погладила по плечу.

– Ты сам не понимаешь, что говоришь. Нам теперь придется искать другое убежище…

– Да, – ответил Андрей. – Я сейчас. Скажи сама ребятам.

Мари поднялась наверх, в квартиру, которую делила с ребятами. Пять человек – каждому по комнате. Дверь Андрей, конечно, не запер. Странное дело, у их рохли Андрюши, которого ребята звали «дохлым», бицепсы под линялой вытянутой майкой были каменными. На столе лежали его смешные очки. Мари приложила их к глазам и посмотрела на шкаф. Надо же! Простые стекляшки. Она взглянула в зеркало. Иллюзия близорукости была полной – вон как глаза увеличились. Она положила очки на место, открыла шкаф и тут же захлопнула его. В голове словно махнула крылом большая черная птица. Она все мгновенно поняла.

Времени на раздумья не было. Этот парень в больнице, да и Лю… Они не дадут ей времени. Мари на цыпочках вышла из комнаты, потом из квартиры и стала спускаться вниз. У дверей Лю дыхание перехватило. Там ли еще Андрей? И не его ли это работа? Но ведь выбора нет! Тело одеревенело. Она пронесла деревянное тело вниз мимо дверей Лю, как саркофаг. На улице Мари свернула в первую же подворотню, которая, к счастью, оказалась проходной. На минутку она остановилась. Хотела заплакать. Ярость, обида, любовь – все лежало под обломками где-то позади. В сердце остался один страх. И зачем она заварила всю эту кашу? Но, чуть-чуть постояв вот так, только махнула рукой и, как была, в домашних тапочках отправилась пешком в другой конец города…

Утром, еще до прихода врачей, старая нянечка, ухая шваброй, прошамкала Славе:

– Ты етой своей скажи! А то – во! Повадилась! Любовь у ей, посмотри! Все дурачье – а у ей любовь!

Спросонья Слава всегда соображал хуже обычного. Но в эту ночь он практически не сомкнул глаз, разрабатывая план поиска вчерашней девушки. Он быстро поднялся.

– Пол, вишь, мокрый?

На цыпочках, держась за стенку, под придирчивым взглядом нянечки Слава прокрался в коридор и быстрым шагом направился к дверям отделения. Голова слегка кружилась. На пороге стояла Лариса.

– Что случилось?

– Меня убьют. Мне некуда идти.

Глаза у нее были красные, похоже, не спала всю ночь. Или плакала.

– Ты хотела?..

– Если можно, дай мне ключи. Вряд ли они там будут что-то искать, пока ты здесь.

– Сейчас.

Он побежал назад в палату и, не обращая больше внимания на визг нянечки, достал ключи из тумбочки. Вернулся назад запыхавшись.

– Вот.

– Когда тебя выписывают?

– Обещали через три дня.

– Как только ты вернешься, я уйду, не беспокойся. Мне нужно время.

– Да живи сколько хочешь, – он попытался улыбнуться, но задергалась щека, и он приложил к ней руки.

Лариса ушла, а Слава с трудом дождался обхода.

– Выпишите меня.

Доктор, оторвавшись от снимка, удивленно посмотрел на него.

– И не думайте!

– Тогда я ухожу под расписку.

– А я не дам вам больничный, – хрипло сказал врач.

– Не нужно.

– Вы полный кретин, – тихо, но очень искренне сказал доктор.