– Корабль? – спросил Слава.

– Точно. Ты знаешь? – В голосе Ларисы прозвучало легкое возмущение.

– Нет. «Корабль унес ее мечты…»

– Вернее, разбил. Собственно, она и не мечтала ни о чем. Жила только этой любовью. Похоже, там, на корабле, любовь дала трещину. И эта трещина быстро стала расти.

Мари вернулась другой. Это было что-то вроде кругосветного путешествия или, как она говорила, полукругосветного. Разумеется, с деловой целью. Поездка была важной. Для него. А значит – и для нее. Но что-то там рухнуло. Нет, они, вернувшись, жили по-прежнему. Только вот она стала говорить немного громче, немного резче обычного. Глаза были больными первое время – это точно. А потом стали холодными. А через год после этого корабля Мари пришла к Ларисе слегка навеселе и многое-многое рассказала.

– Про дискеты.

– Значит, она сказала? – Лариса возмутилась теперь по-настоящему.

– Кое-что, – уклончиво ответил Слава, и они с Ларисой снова скрестили взгляды, оценивая друг друга.

– Тогда давай с конца, – предложила Лариса. – Существуют дискеты. Две. Не знаю, что там на них, но она говорила – все. Его жизнь. Говорила, что отдаст их только за свою.

– Она чего-то боялась?

– Не чего-то конкретного, – задумчиво сказала Лариса. – Мне даже показалось, что она балуется наркотиками. Пришла, смеется, пьет вино – и вдруг съежилась вся, обхватила плечи руками. «Ты, – говорит, – ничего не чувствуешь?»

Лариса замолчала, словно вспоминая.

– А ты?

– Знаешь, – медленно сказала Лариса. – Только не считай меня… – она поморщилась, – ладно? В общем, мне стало страшно. Я даже не знала тогда, чего бояться. Мари еще ничего не рассказала толком. Но вот она сидит, съежившись, и такое чувство, что в воздухе что-то такое… Не страх даже, нет. Ужас. Кошмар.

Мари раньше и не представляла, каким огромным может быть корабль изнутри. Мало того, корабль был практически безлюден. Только команда, Дмитрий, его гость, парочка его помощников мрачного вида и Мари. Переговоры должны были состояться вечером. Мари чувствовала, что впервые Дмитрий нервничал, впервые не был уверен в себе. Он курил на палубе одну сигарету за другой, а она сидела у его ног и смотрела туда, где блестящая кромка воды сливалась с сияющим небом.

Гость, она так никогда и не узнала его имени, вел себя совсем по-другому. Молодой мужчина, совсем не похожий на тех, с кем Дмитрий обычно вел дела. Он наслаждался каждой минутой пути. Плескался в бассейне, отфыркиваясь, загорал в большом полосатом шезлонге и время от времени бегал в бар, возвращаясь оттуда с большим бокалом очередной порции коктейля.

Что же их связывает? Дмитрий занимался противозаконными делами, но касались они исключительно производства. Заводик по нелегальному изготовлению запчастей для машин, подпольный заводик по производству водки, еще парочка предприятий, «латающих дыры в нашем народном хозяйстве», как он говорил. Разумеется, никто никогда на этих заводиках его не видел, не слышал его имени, все делалось через посредников. Недоразумения с властями разрешал опытный юрист, а с разными нелегальными структурами – группа бритоголовых мальчиков. Но, насколько она знала, все обходилось без «шума и пыли», как он любил говорить, мирно.

Но в этом году что-то случилось. Сначала взлетела на воздух машина. Прямо на одной из центральных улиц города. Но он не успел в нее сесть. Рассказал, что подошел к цветочнице – дело было накануне Восьмого марта. Машину подбросило в воздух, вылетели стекла, из кабины вырвались языки огня. Дмитрий доехал домой на такси. Машина была оформлена на имя шофера, которому так не повезло. Он запустил в город свору мальчиков, но они ничего не добились. Объяснений этому странному случаю так и не нашлось. После этого меры предосторожности были удвоены. Каждый человек проверялся и перепроверялся.

Но через несколько месяцев кто-то стрелял по его окнам. Это ей поведал охранник. «Никто не пострадал, слава богу!» – сказал он. И наверно, тогда Мари впервые пожалела о том, что никто не пострадал. Вот если бы его жена…

К вечеру гость напился в стельку, и переговоры были отложены. Мари радовалась, что проведет две недели с Дмитрием. Они будут вместе днем и ночью, а вокруг – только океан.

На следующий день в одном из портов корабль взял на борт туристов. В основном – иностранцы, но попадались и наши. Мари приуныла, она любила тишину, буйное веселье любителей развлечений ей претило.

Вечером гость и Дмитрий все-таки встретились. Похоже, их обсуждение зашло в тупик.

– Он псих, – раздраженно сказал Дмитрий, вернувшись в каюту к Мари.

– Много просит?

Дмитрий смотрел на нее в упор, и сердце у Мари упало.

– Я не могу ему этого дать.

– Я могу помочь? – Ей казалось, что она немного понимает, о чем идет речь.

– Нет, – резко сказал он, – не вздумай! Говорю – псих.

«Значит – могу», – решила про себя Мари.

Когда Дмитрий уснул, она спустилась в бар. Поискала глазами гостя. Публика веселилась вовсю. Итальянец похрапывал на столе, немцы, обнявшись, пели. Орущая музыка заглушала их голоса. Около эстрады дергались упитанные матроны, вызывая своими откровенными платьями ассоциации с мясной лавкой. Гостя не было, и Мари постучала к нему в номер.

– А, пришла!

Фраза просвистела в воздухе, как пуля, и пронзила Мари сердце. Значит, так и есть, как в дурных вестернах, он хотел, чтобы она спустилась к нему. Вот почему так озверел Дмитрий. Он не хотел этого. Он любит ее. Мари решила, что всегда успеет уйти, хлопнув дверью.

– Скучаешь?

– Я никогда не скучаю.

– Может быть, поднимемся в бар? – предложила она.

– У меня все здесь. Что я там не видел? – Гость вытащил из шкафа бутылку коньяку. – Будешь?

Ей пришлось заставить его выпить большую часть бутылки, пока она кое-что не разузнала о нем. Гость оказался журналистом. Не очень опытным. Работал с корреспонденцией и хотел пробиться в репортеры. Одно письмо показалось ему до того перспективным, что он, не говоря никому ни слова, взял несколько дней за свой счет и выехал по месту жительства адресата. Подробности, выложенные автором письма, журналиста вконец очаровали. Он лихорадочно писал очерк, мечтая о том, как в редакции все рухнут от зависти. Копая все глубже и глубже, он неожиданно вышел на Дмитрия. И тут он смекнул, что собранный материал можно продать не за славу в редакции, а за хорошие деньги самому Дмитрию.

– Что же это за материал? – спросила Мари. – Статья? Фотографии?

– Сейчас время технического прогресса. – Переваливаясь через стол, он пытался ее поцеловать, вытягивая губы трубочкой. – Две маленькие дискеточки.

– И что в них? – Мари, морщась, уворачивалась от него.

– Даты, явки, бабки, – засмеялся он, чмокнув ее наконец в плечо.

– Нет, правда? – не отступала Мари.

– Там, как я понял, соль и смысл его жизни. Он за них все отдаст. Любые деньги выложит. На пароходе он меня уже покатал – раз. Деньги выдал – два. А теперь…

Мари сначала сопротивлялась. Легко откидывая его руки, отталкивала снова и снова. Она была сильнее. Но одна мысль не выходила у нее из головы. Этот человек может погубить Дмитрия. А значит – и ее. Она не представляла себе жизни без Дмитрия. Она должна помочь. Но как это отвратительно… Может быть, закрыть глаза? Представить, что это…

Но представить не получилось. Слюнявые домогательства быстро перешли в липкую близость, окончившуюся коротким победным кличем журналиста. После чего он тут же уснул на кровати, не раздевшись и даже не сняв ботинки, а Мари быстро отыскала дискеты с зелеными наклейками. Они были во внутреннем кармане пиджака.

Она вернулась, когда Дмитрий уже крепко спал. И провела ночь без сна. Ей все казалось, что вот-вот явится журналист и начнет барабанить в дверь кулаками. Вспомнила его слова: «Переписать их нельзя. Их можно только разок прочесть. Вся информация тут же сотрется, имей в виду! Но я-то никуда не денусь! Я-то здесь…»