Совсем не похожая на нежные, с длинными пальцами кисти Трилла. Который как раз сбросил глухой плащ на одну из низких, длинных, тоже резных скамей, стоящих по обе стороны зала. Оставшись в белой с золотом то ли рясе, то ли мантии. Сокол перелетел на другую балку, чтобы рассмотреть наконец лицо епископа в подробностях: удивительно юное, бритое, исключая бакенбарды и жидкую кудрявую бородку, квадратом обводящую подбородок. Кожа Трилла была бледной и прыщавой, нос тонким, сильно выдающимся. Узкие глаза властно горели. А губы были почти девичьими: оттопыренными, нежными. Епископ пригладил жидкие волосы и сказал мягко:

— Сними плащ, Бранни. Ты в доме Судии, его не нужно стесняться.

Девочка повиновалась. Словно нарочно копаясь как можно дольше, аккуратно складывая плащ и разглаживая на той же скамье.

— Разуйся и подойди, Судия ждет, — в голосе Трилла просквозила досада. Легкая, почти незаметная.

Риндир еще раз сменил местоположение, пытаясь разглядеть принцессу. Но ее волосы прятал белый чепец, а на набеленном раскрашенном лице невозможно было рассмотреть ни единой собственной черты. А складчатое узкое платье сковывало естественные движения, и ребенок двигался, словно кукла.

Бранвен подошла к Судие почти вплотную, не поднимая глаз. Епископ встал у нее за спиной.

— Тебе стыдно, Бранни, верно? — сказал он сладко. — Ты была плохой девочкой, очень плохой. И Судия хочет тебя наказать. Разденься, Бранни.

Она медлила.

— Кому я сказал, разденься!

Сокол вонзил когти в балку, приказывая себе не вмешиваться. Это их собственные, инопланетные дела. Может, именно так и положено прислуживать Судие?

Бранвен медлила, и голос Трилла ударил, словно кнут:

— Снимай платье!

Руки девочки поднялись вопреки ее собственной воле и стали неловко стягивать узкое одеяние, пока то кучкой не упало к ногам. Она поежилась в тонкой полотняной рубахе. Епископ обошел королеву, брезгливо вытянул из черненой чаши гнилое яблоко, запустил в окно. Но чаша все равно чуть перевешивала.

— Зачем ты пялилась на этих купцов?

— Я не…

— Молчи! — двумя пальцами он закрыл Бранни рот. — Я все видел. И Судия… тоже, — Трилл дышал громко и шумно. — И велел мне тебя наказать.

Он обошел королеву и опять встал сзади, на этот раз с плетью в руке.

— Сними рубашку с плеч.

Девушка застыла, и тогда Трилл одним стремительным движением рассек ткань и кожу. Дыхание его стало прерывистым, глаза томными, язык сладострастно ходил по губам, а левая рука шарила и мяла ткань между ногами.

На спине Бранни проступила алая полоса. И еще одна.

— Упрись ему в ноги, живо!

Трилл толкнул королеву вперед и навалился сверху, пытаясь поднять ее и свой подолы, кнут в руке ему страшно мешал. И тут сокол, поджав когтистые лапы, яростно атаковал епископа сверху, словно зайцу, раздирая спину. От бешеной боли Трилл потерял сознание. Бранни тоже лежала неподвижно, утыкаясь в ноги Судии лицом, и кажется, почти не дышала. А Риндир стремительно раздумывал, стоит ли превращаться, не напугает ли ее еще больше незнакомый голый мужчина. И все же перетек в человеческий облик — очень быстро и оттого болезненно. Пощупал пульс на шее Бранвен. Она была без сознания. Штурман подхватил со скамьи плащ Трилла и натянул на себя, стянул поясом. Поглубже надвинул капюшон. Обуваться не стал — сапоги епископа были бы ему малы. Уповая на то, что у Трилла не осмелятся интересоваться, почему тот бродит по замку босой.

Плащом Бранвен он связал епископа, замотав с головой, и утянул за статую Судии. Прикрыв королеву платьем, поднял на руки. Штурман знал план замка, спальня Бранни была ярусом ниже в этой же башне, как раз напротив спальни Трилла. Он задвинул за собой тяжелую дверь и стал спускаться по неудобной узкой винтовой лестнице, стараясь, чтобы Бранни не задевала стены плечом и коленками. Голова юной королевы покоилась у штурмана на плече. Посреди бесконечного муторного спуска девочка на миг открыла глаза и спросила жалко:

— Я уже женщина?

— Нет. Что ты! Нет, — и твердо добавил: — Я никому не дам тебя в обиду.

Девушкам, спящим на пороге опочивальни, Риндир самым грубым голосом велел принести горячую воду и убираться с глаз. Похоже, они были достаточно запуганы епископом, чтобы не задавать лишних вопросов. Стражники у покоя Трилла остались стоять, как изваяния. Риндир задумался, не повторялась ли такая сцена и раньше. Телепатически связался с одним из стражей Ауроры:

— Пошли с дроном аптечку, Адам, — и мысленно же обозначил маршрут. — И да, — штурман поморщился, — скажи Ауроре как-нибудь аккуратно, что наверху Соколиной в простенке за Судией раненный Трилл лежит. Подберите его там, окажите первую помощь. Конец связи.

Вода подоспела прежде аптечки. Риндир шуганул девчонок, запер на засов массивные двери и стал бережно обмывать спину Бранвен. Королева дернулась, села в постели, прикрываясь руками.

— Тише, — как можно мягче сказал он. — Я должен обработать раны.

Девочка поводила глазами, словно стараясь проникнуть под капюшон, и штурман забросил его за спину.

— Ты не Трилл… — королева мучительно наморщила брови. — Я тебя видела… утром. На берегу. Откуда ты здесь?

— Я тебе снюсь.

— Тогда снись подольше, пожалуйста, — плечи Бранвен опустились, она расслабилась.

— Если ляжешь и будешь слушаться меня.

Штурман отошел к окну и поймал летучую машинку, разложил содержимое аптечки на консоли при кровати. Провел над телом Бранни сканером, изучил рекомендации. И принялся заливать шрамы на спине девочки биоклеем, не пробуя использовать заживляющие препараты. Подумав, что надо как-то устроить так, чтобы Люб смог ее осмотреть.

Стараясь не давить на хрупкие ребра, помог королеве повернуться набок и стал отмывать с лица корку краски, прорытую дорожками слез. Выплеснул воду в окно, на дотлевающий закат. Отправил назад дрон с аптечкой. Устало потянулся гибким телом.

— Спи, Бранни. Теперь все будет хорошо.

Хотя сам далеко не был в этом уверен.

— Я не хочу спать. Я боюсь.

Шепот был едва слышен. И только острый слух элвилин позволил Риндиру его различить.

— Мне снится то жуткое место, куда ушел отец. И куда осенью брат отправит меня. Я уродливая, страшная, рыжая. На мне никто не хочет жениться.

Штурман улыбнулся:

— Я тоже рыжий. И многим нравлюсь. И друг у меня тоже рыжий. Большой, надежный, как медведь. Я вас познакомлю когда-нибудь.

— Тогда женись на мне. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — она встала на колени в постели, умоляюще стискивая ладони.

— Так нельзя, Бранни.

— Потому что я страшная, да? — вгляделась она в лицо Риндира глазами-фонариками, словно пробуя докопаться до души. — И потому что ведьма… Я стараюсь сдерживать это. Но иногда оно прорывается, — она вцепилась скрюченными пальцами в меховое одеяло. — И тогда Судия наказывает меня. Но к утру все шрамы заживают. Брат… Епископ Трилл говорит, что это нехорошо. И говорит, что в обители все это исправят. Но я не хочу туда. Не хочу, чтобы меня исправляли.

Слезы потекли у Бранни по щекам и закапали с подбородка, сначала редко, но грозя перетечь в настоящий дождик. Небось, сканер орал бы сейчас, что ей нужна лошадиная доза успокоительного. Риндир скрипнул зубами. Завернул Бранни в шкуру и сгреб в охапку. Стал носить по покою, словно младенца, разбуженного страшным сном.

— Расскажи мне про эту обитель.

Бранни икнула.

— Если смотреть страху в лицо — он не такой и страшный.

Еще раз мельком пожалел, что рядом нет Люба с его профессионализмом врача и психолога. Крепче прижал Бранвен к себе.

— В лесу когда-то стояла обитель нёйд. Искусных, опасных. У них искали помощи, им несли дары. Но однажды налетела буря. Стволы ломались, как тростинки. И воды, хлынув из-под земли, поглотили все вокруг. Кто осмеливался проходить или проезжать там — часто слышали песнопения из глубин. Это место боялись и обходили стороной. Потом озеро заросло и превратилось в болото. Но иногда, в такие же бурные ночи, обитель всплывала на поверхность, и можно было видеть свет и слышать пение, — девочка тяжело дышала под шкурой, на лбу выступил пот. — А если подойти к ограде — то и увидеть нёйд в таких же вот плащах, как на тебе. Они умерли, но все еще живые. И брат… Трилл говорит, что они ему служат. Они хотят меня к себе.