— Где же наши? Где же наши?! — поглядывали американцы с надеждой на небо.

Берлинская радиостанция «Дейчландзендер» снова, как в 1940 году, передавала победные марши и обещания подарить фюреру Антверпен к светлому празднику Рождества Христова. Кстати, о забытом боге стали все чаще вспоминать в Берлине…

Эрик со своими пушкарями дрался на подступах к Сен-Виту, примерно в одной миле от города. Из города сообщали: командир 106-й дивизии генерал-майор Джонс, признав свое поражение, передал командование обороной города бригадному генералу Брюсу Кларку, командиру примчавшейся к нему на помощь 7-й пехотной дивизии.

Всегда сдержанный Эрик, любивший мужественную невозмутимость и хладнокровие, которые отличали и его отца, схватился за голову:

— Какой позор! Какой позор! Его судить надо! Он предал наших «львов».

В тот день, отбивая атаки эсэсовских танков, первый лейтенант Эрик Фишер Худ потерял две гаубицы. К вечеру у него осталось лишь орудие номер четыре из его батареи. Им удалось подбить «пантеру» — выкрашенное в белый цвет шестидесятитонное чудовище. На его счастье, у этого зверя было не 88миллиметровое орудие, а всего лишь 75-миллиметровое. Сначала «пантера» загорелась, а потом в ее чреве взорвались снаряды, и все шестьдесят ее тонн взлетели на воздух.

Мантейфель рвался к Бастони. Туда же в открытых транспортерах мчалась и 101-я американская парашютная дивизия. У десантников, изрядно помятых своими извечными соперниками — летчиками воздушно-десантного корпуса генерал-майора Метью Риджуэя, — саднили синяки и шишки, в головах шумело французское вино, а на губах еще не остыли щедро оплаченные поцелуи, купленные в лучших домах Реймса.

Ординарцу Эрика удалось взять обгорелые документы у танкистов, убитых в «пантере». Оказалось, что на направлении Сен-Вита, кроме «Лейб-штандарта», действовали известные эсэсовские танковые дивизии из армии СС Дитриха — «Дас Рейх», «Гогенштауфен», дивизия «Великая Германия».

Церкви в Бельгии, Голландии, Франции, Люксембурге были забиты прихожанами. Боши идут! Да, совсем как в роковом 40-м!

К наступлению темноты у Эрика Худа оставалось всего двенадцать человек. В ночи ярким светом горел магний немецких осветительных ракет.

Около полуночи командующий 5-й танковой армией генерал фон Мантейфель, остановившийся в захваченном его армией городке Шенберге, включил радиоприемник, чтобы послушать перед сном Берлин. Столица рейха ликовала, как встарь. Снова, как в годы блистательных успехов вермахта, трубили фанфары, гремели триумфальные речи: «Стремительный крах всей организованной обороны союзных войск значительно облегчает наши задачи… Мы все спрашивали себя: почему молчит фюрер? Может быть, он заболел? Теперь мы можем вам рассказать, что фюрер находится в полном здравии, но он готовил это новое наступление вплоть до мельчайших деталей. Его молчание себя окупило. Враг потрясен!» Барон был доволен успехом своей армии. Какого страха нагнал на всех этих заносчивых американских генералов он, фон Мантейфель, самый маленький генерал вермахта. Американцы смеялись над ним, сравнивая с доктором Геббельсом: оба — недомерки ростом сто пятьдесят сантиметров ровно, мальчики с пальчик! Он, фон Мантейфель, потомок рода, славного своими полководцами, правнук Мантейфеля, который правил освобожденным в 1870 году Эльзасом, покажет этим великанам: Гэйвину, Ходжесу, самому Рузвельту!.. «Мы должны заставить противника поднять руки вверх, — звучало в эфире. — Они должны осознать, что война ими проиграна!..»

Генерал вздохнул, снял миниатюрный мундир с большим Рыцарским крестом. Эксчемпион Германии по конному спорту, он хорошо знал, что рано торжествовать победу после успеха на первом хите, — ведь можно и на последнем препятствии сломать себе шею.

Только бы русские не начали наступление на Восточном фронте! Зачем им выручать англо-американцев, которые вовсе не спешили открывать второй фронт? Оправдается ли расчет фюрера на склоки в союзном лагере? Американцев и англичан, пожалуй, можно нокаутировать. Нет, не умеют джи-ай воевать: солдаты в калошах! В захваченных трофеях он видел самые неожиданные на войне вещи, с которыми американцы высадились во Франции: туалетную бумагу, корзинки для мусора, одеколон и лосьон для бритья, тальк вместо пудры, жевательную резинку. Нет, он покажет этим доморощенным солдатам, что война — не пикник!

И только бы продержалась хоть на несколько дней нелетная погода!

В ту ночь генерал Мантейфель спал сном праведника. Предки могли гордиться этим «мальчиком».

В застрявшей на шоссе колонне Эрика задержал рыжий американец с бруклинским акцентом и знаками капитана военной полиции.

— Лейтенант! Кто такие «дем бамз»?

— Бруклинские доджеры, конечно, но какого…

— В прошлом году они здорово проиграли!

— Шутите? Они заняли первое место.

— Как зовут подружку Попая?

— Олив Ойл, но…

— А как кличут собаку президента? Ее порода?

— Фала. Скотч-терьер. Но послушайте!..

— А у Айка?

— Телек. И тоже скотч.

— А как называют команду Питсбурга?

— «Пираты»…

— Ты откуда сам?

— Бедфорд, Пенсильвания…

— Столица твоего штата?

— Филадельфия.

— О'кей! Вижу, ты свой парень! Ловим немецких диверсантов. Они тут кишмя кишат. Стреляют втихаря, режут наших, всюду мины суют, дорожные знаки снимают или меняют. Говорят, пытались похитить Айка. Все в нашей форме, офицерской и солдатской. Многие — с шевроном твоей дивизии, с «львиной головой». Вас ведь там здорово крауты потрепали?

— Да, дали жару…

Только после войны стали известны подробности этой операции, которой по приказу Гитлера руководил его любимец СС-оберштурмбаннфюрер Отто Скорцени, почти двухметровый громила (в руководстве СС только Кальтенбруннер не уступал ему в росте) со шрамами и усами-мушкой на лице, специальный агент Гитлера, начальник военного отдела СД, командир 50-й танковой бригады. У операции было несколько кодовых названий — «Гриф», «О'кей, Батч!». Для ее выполнения Скорцени разрешалось собрать из рядов СС и вермахта сколько угодно молодых, решительных и преданных Гитлеру офицеров и солдат, в совершенстве владеющих английским языком. Скорцени быстро убедился, что по-настоящему знали английский только люди, жившие и учившиеся в англоязычных странах.

В тевтонском замке Фриденталь недалеко от Берлина, близ железнодорожной станции Лейпбрюннер, в обстановке строжайшей изоляции и секретности шла подготовка диверсантов. Сам Скорцени превратился в Золяра. Это было для него привычное дело — он многократно менял фамилию. Особый упор в подготовке диверсантов делался на улучшение знания английского языка американского произношения, американского армейского сленга. В залах и комнатах замка висели объявления, запрещающие разговаривать по-немецки: «Каждый курсант, сказавший слово по-немецки, будет оштрафован в размере недельного жалованья».

Изучали американское оружие: офицерский карабин, винтовку М-1, кольты сорок пятого калибра, ЛМГ — легкий пулемет, БАР — автоматическое ружье Браунинга, базуку, гранаты. Научились пользоваться этим оружием на полигоне Графенвер. Детально ознакомились с американской формой, воинскими званиями, уставными приказами, отношениями между офицерами и рядовым составом, их поведением во всех случаях воинской жизни. Штудировали минно-подрывное дело. Учились правильно писать объявления минеров, перекрывающих дороги. Среди курсантов ходили самые фантастические слухи, самые невероятные предположения и догадки: «Мы возьмем Белый дом и убьем президента Рузвельта!», «Мы похитим генерала Эйзенхауэра!»

Занятия вели подневольные американские и английские унтер-офицеры, привезенные из лагерей для военнопленных. Разумеется, они ничего не знали о конечных целях своей педагогической деятельности. Скорцени понимал, что никакие немцы — преподаватели английского языка не заменят в таком тонком деле настоящих англо-американцев.