Беллами сочувственно кивнул.

– Он действительно немного перепил, – продолжала Фенелла, – и в конце концов молодой человек, сопровождающий Айрис, подошел к нашему столу и сделал ему вежливое представление. Харкот страшно разозлился и заявил, что ничего дурного про Айрис не говорил, кроме того, что она – грязная корова, что она способна украсть золотые коронки изо рта своей спящей матери и что она завоевала в возрасте пятнадцати лет первое место на состязаниях по краже младенцев. А в остальном она – очаровательная женщина, если такие женщины вообще в вашем вкусе.

Фенелла изящно стряхнула пепел.

– Думаю, молодой человек был несколько обескуражен. Во-первых, он был в форме летчика Королевских военно-воздушных сил и не хотел попадать ни в какую историю – это был очень симпатичный юноша, во-вторых, думаю, он был введен в заблуждение Айрис. Она, видимо, рассказала ему о себе какую-нибудь душещипательную историю, а он, будучи человеком простодушным, поверил.

– Знаю, – улыбнулся Беллами. – Королевские военно-воздушные силы чрезвычайно эффектно действуют в воздухе. Там у этих ребят должна быть стопроцентно "моментальная реакция"… Но Айрис – это нечто совсем другое…

– Можете мне не рассказывать, – пробормотала Фенелла. – Если бы я служила в военно-воздушных силах, я бы предпочла иметь дело с дюжиной "мессершмиттов", чем с рассерженной Айрис. Так или иначе, – продолжала она, – я взглядом дала понять летчику-лейтенанту, что Харкот пьян, и он меня понял. Он посоветовал Харкоту не валять дурака и сидеть тихо и спокойно.

Харкот ответил, что он всегда спокоен, а теперь, когда Айрис отняла у него все до последнего пенни, ему и вовсе ничего другого не остается, как сидеть спокойно. Он сказал также, что если бы он служил в военно-воздушных силах и встретился с такой женщиной, как Айрис, он бы сел в свой самолет и улетел прочь так, словно за ним гналась тысяча чертей. И добавил, что он ничего не имеет против нее лично и что многие мужчины могут с ума сходить по ней, но, если бы была его воля, он бы назначил ее в правительственную комиссию по экономике, потому что стоило бы только нацелить Айрис на Германию – и он, Харкот, ставит последнюю свою пуговицу против игрушечного слоника, что она обобрала бы всю страну за пару недель.

– Харкот, должно быть, был очень забавен, – вставил Беллами.

– К тому времени, – продолжала Фенелла, – Айрис, уставшая ждать своего спутника, сама появилась на сцене и взяла ситуацию в свои руки. Она была очень сердита. Она очень грубо оборвала Харкота и запустила в него кружкой пива. Целилась она прямо в него, но и мне на платье вылилось полкружки. Я не слишком огорчилась – это было не такое уж замечательное платье, к тому же я подумала, что вы наверняка купите мне новое.

– Вы так подумали?… А что было потом?

– Всем стало немного неловко, и я решила, что мне нужно уговорить Харкота уехать домой. Они с Айрис молча смотрели друг на друга ненавидящим взглядом. Потом Айрис сказала ему, чтобы он не смел к ней больше приставать, а он в отместку назвал ее "стукачкой самого гнусного пошиба" и заявил, что ей придется отвечать перед законом, если она будет распространять свои клеветнические домыслы о том, что он делал в понедельник вечером. Она спросила, откуда у него такая информация, и он ответил: "От Беллами". Тогда Айрис посоветовала ему не слишком доверять тому, что говорит Беллами, и выразила уверенность, что сам Беллами очень скоро окажется за решеткой.

Харкот заявил, что прекрасно может позаботиться о себе сам, если только речь не идет о ней, на что Айрис весело возразила, что это он так думает, а по ее мнению, он – первостатейный идиот и ему лучше бы поостеречься Беллами, потому что Беллами – очень опасный человек.

– О, Боже, кто бы мог подумать! – воскликнул Беллами.

– Надеюсь, это не правда, – сказала Фенелла, – полагаю, вы выглядели бы слишком невинно за тюремной решеткой. Как вы думаете, мне позволили бы приходить и кормить вас булочками?

Они рассмеялись, и он предложил:

– Пошли обедать.

Они отправились в ресторан. Беллами заказал обед. Когда официант ушел, Фенелла сказала:

– Конечно, как я уже говорила, все это – не мое дело, и я вовсе не любопытна, но мне хотелось бы знать, из-за чего весь этот сыр-бор, чтобы не схлопотать еще один пинок, который я получила в жизни больше, чем достаточно.

– Никакого "сыр-бора", моя дорогая, – ответил Беллами. – А что касается вас, моя дорогая, то ваша миссия почти окончена.

Она прелестно надула губки и проворковала:

– Очень жаль, как раз в тот момент, когда мне это начало нравиться.

– Все хорошее рано или поздно кончается, – философски заметил Беллами, приподняв одну бровь. – Дело в том, что после обеда я попрошу вас вернуться к Харкоту. Кстати, как вы попадете к нему? Если он спит, его и пушками не разбудишь…

– Не беспокойтесь, Ники. У меня есть ключ. Я сняла его с брелока Харкота. Я очень предусмотрительна насчет таких мелочей.

– Чудесно, – одобрил Беллами. – Значит так, побудьте с Харкотом до вечера. Может быть, он повезет вас куда-нибудь поужинать. Потом, часам к девяти, доставьте его в "Малайский клуб". Я приеду туда вскоре после этого, и вы передадите мне его с рук на руки. Идет?

Она кивнула и ответила:

– Очень хорошо. Не думаю, что я смогла бы выдержать его слишком долго. Во всяком случае, не в закрытом помещении. Обещаю, что доставлю его туда к девяти.

Она сделала паузу и добавила:

– Мы еще встретимся когда-нибудь? Мы с вами?

Беллами одарил ее широкой улыбкой.

– Не думаю, – ответил он. – Да, наверняка, и для вас будет лучше, если мы больше не увидимся. Как справедливо заметила вчера Айрис, я – человек очень опасный.

Она согласно кивнула.

– Знаю. Но я неравнодушна к опасным мужчинам… из-за этого у меня всегда были неприятности. Было бы куда спокойнее стричь какого-нибудь Харкота, который ни в чем опасном замешан быть не может.

После обеда Беллами велел принести букет фиалок. Расплатившись за обед, обернул стебельки четырьмя пятифунтовыми банкнотами и вручил цветы Фенелле.

– Это на новое платье, – объяснил он.

Явился посыльный и сообщил, что мистера Беллами вызывают к телефону. Фенелла встала.

– Ну, Ники, прощайте. Мы увидимся еще сегодня вечером, но я могу официально попрощаться с вами уже сейчас. Спасибо за фиалки и лишнюю двадцатку. Я куплю интригующее вечернее платье и каждый раз, надевая его, буду вспоминать вас.

– Надеюсь, вы часто будете надевать его, Фенелла, – он дружески улыбнулся ей.

– Я сама возьму такси, – сказала Фенелла. – А вы идите к телефону. Если когда-нибудь вам понадобится кого-нибудь отравить или умыкнуть, звоните.

– Непременно.

Он проводил ее взглядом, закурил и пошел к телефону. Это была консьержка с улице Полумесяца. Она сказала, что звонила мисс Кэрола Эверард и просила передать мистеру Беллами, что миссис Марч будет рада видеть его у себя около четырех, к чаепитию.

II

Когда Беллами вошел, Ванесса разливала чай, возлежа на диване. Она была очень красива, хотя вид у нее был весьма усталый и немного озабоченный, На ней был длинный халат цвета пармских фиалок, облегавший ее стройную фигуру, фиолетовые сандалии и очень тонкие шелковые чулки завлекательного бежевого тона. Бусы и браслет из венецианского стекла украшали ее шею и запястье.

По другую сторону камина скромно сидела Кэрола в черном костюме и черно-белом вязаном свитере. Очаровательная шляпка-ток из леопардовой шкуры была наискось надвинута на лоб, а такая же шубка небрежно брошена на спинку стула.

Ванесса подняла голову, взглянула на Беллами и улыбнулась.

– Вам чай или виски с содовой, мой бедный подозреваемый? Впрочем, я сама знаю ответ.

– А вот и ошибаетесь, – возразил Беллами. – Я теперь – совершенно другой человек и пью чай. Как тебе это нравится, Кэрола?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: