– Мне это очень правится, Ники, – ответила та. – Но мы страшно волнуемся за тебя, за Филипа и вообще из-за всей этой истории. То, что случилось с бедной Фредой, слишком ужасно. Никто из нас не может поверить, что это – правда. Мне все время кажется, что сейчас зазвонит телефон и бедняжка попросит меня прийти к ней поболтать.

Ванесса сказала своим нежным голосом:

– И мне тоже. Это просто ужасно, ведь правда? Наверное, когда-нибудь это пройдет… Но это ужасно. Я никогда не забуду, какой испытала шок, когда купила газету и увидела это на первой странице.

Кэрола встала.

– Я ухожу, – проговорила она. – У меня масса дел, а вы прекрасно обойдетесь и без меня.

Беллами подал ей пальто и как бы между прочим сказал:

– Бьюсь об заклад, у тебя свидание с Ферди.

– Как ты догадался? – удивилась Кэрола. – Почему бы и нет? Он – теперь мой кавалер. И тебе также следует знать, Ники, что мы помолвлены.

Он взглянул на новое кольцо на ее безымянном пальце и состроил гримасу.

– Так мне и надо, – сказал он. – Сыпь мне соль на рану Кэрола. Я чувствую себя, как Лю Хуанчин…

– А кто это и чем он знаменит? – спросила Кэрола, натягивая перчатки.

Беллами принял чашку чая, протянутую Ванессой.

– Это – один тип из китайской мифологии, – пояснил он. – Он был замечательным парнем, но влюбился в дочь одного из местных богов. Однажды она сошла с пьедестала и сказала Лю Хуанчину, что он ей нравится и что, несмотря на свое божественное происхождение, она согласна выйти за него замуж.

Эта новость словно громом его поразила. Он был совершенно помешан на этой девушке, но и подумать не смел, что она когда-нибудь снизойдет до него, поэтому он впал в прострацию – понимаешь, что я имею в виду? Словом, он был так взволнован и переполнен радостью, что пошел наклюкался каким-то местным зельем – саке, что ли – и не просыхал несколько месяцев…

Кэрола улыбнулась.

– А что сделала божественная невеста?

– Она, конечно, страшно рассердилась и вышла замуж за какого-то другого типа.

– И тогда Лю Хуанчин понял, какого свалял дурака? – осведомилась Кэрола.

– Ничего подобного. Ибо, будучи на все сто процентов дочерью бога, девушка оказалась никудышной женой. Возвращаясь вечерами домой, старина Лю Хуанчин, спрятав лицо в воротник, останавливался, бывало, у ее дома и слушал, как она пилит своего мужа. Потом он злорадно улыбался, отправлялся домой и зажигал в алтаре перед своим идолом пару лишних благовонных палочек в благодарность за то, что боги избавили его от участи, которая хуже смерти.

Ванесса рассмеялась.

– Все бесполезно, Кэрола. Ники неисправим, у него всегда найдется какой-нибудь неожиданный аргумент.

– Неисправим? – переспросил Беллами. – Но она никогда и не пыталась меня исправить. Вместо этого она променяла меня на Ферди Мотта. Ну скажи, Кэрола, неужели он умеет так же хорошо целоваться, как я? Строгим тоном Кэрола ответила:

– Это к тебе не имеет никакого отношения. Это – сугубо личное дело, мое и Ферди, – потом снова рассмеялась: – Пока, привет вам обоим, – и вышла.

– Шикарная девушка, – вздохнул Беллами. – Каким же я оказался идиотом!

Ванесса грациозно пожала плечами.

– За что боролись, Ники, на то и напоролись. Честно говоря, я не думаю, что это – ваша самая большая беда.

Беллами посерьезнел.

– Знаю. Вы видели письмо, которое я написал Кэроле?

Ванесса кивнула и налила себе чаю.

– Ничего во всем этом нет хорошего, вы со мной не согласны, Ники?

– Это гнусно, – ответил он. – Я думал обо всем этом, пока у меня ум за разум не стал заходить. Будь я проклят, Ванесса, если я знаю, что делать.

Ванесса внимательно посмотрела на него, поставила чашку на столик рядом с диваном и заложила руки за голову. Беллами отметил, что красота ее почти совершенна и что в ней был какой-то абсолютный покой, который трудно выразить словами. Конечно же, в ней что-то было.

– Единственное, что вы должны сделать, Ники, – посоветовала она, – и если у вас остался здравый смысл, вы сделаете это, не задумываясь, – пойти в Скотленд-Ярд к офицеру, который занимается этим делом, и рассказать ему всю правду. Если вы это сделаете, вы спасены. Если нет, вас будут подозревать.

Он кивнул.

– Вы, конечно, правы, но если я это сделаю, они наверняка арестуют Харкота. Они его тут же схватят.

Он пошарил в нагрудном кармане пиджака и извлек конверт, а из конверта – окурок сигареты, которую Харкот дал ему в клубе Мотта.

– Посмотрите на название, Ванесса, – показал он. – "Марокко". Это сигареты, которые курит только Харкот. Я нашел этот окурок еще дымящимся в пепельнице у постели бедной Фреды. – Беллами лгал с легкостью, которая дается лишь долгой практикой: – Он был там. Клянусь чем угодно, он был там, когда я вошел в квартиру. Он спрятался и выскользнул при первом же удобном случае, когда я был в спальне.

Ванесса улыбнулась и протянула руку к чашке.

– Похоже на Харкота. Большую часть жизни он потратил на то, чтобы проскальзывать и выскальзывать из разных мест и ситуаций.

– Вы не любите его, Ванесса? – спросил Беллами.

Она улыбнулась, и это была жесткая улыбка.

– Я испытываю к нему отвращение.

Ванесса открыла ящичек с сигаретами и взяла одну из них. Беллами приблизился и дал ей прикурить. Склонившись над ней, он оценил прелесть ее глаз, глядевших на него снизу вверх.

– Я знаю о Харкоте столько, сколько не знает никто, – сказала она. – Так уж случилось: мы были женаты семь лет. И за все это время я не видела, чтобы он сделал что-то бескорыстно или повел себя порядочно. Если бы я не позаботилась о последних своих грошах, он бы и их промотал, как промотал все, что у меня было, когда я выходила за него. Бог его знает, почему я стала его женой, – с горечью воскликнула она. – Если есть на свете законченная дура, так это была я.

Беллами согласно кивнул.

– Я знаю, Харкот – тяжелый случай. Хотя какое право имею я говорить об этом?! Я и сам от него не далеко ушел.

Ванесса улыбнулась.

– Здесь не может быть никакого сравнения, – твердо возразила она. – Никакого. Ваши прегрешения – это, скорее, промахи. Вы пьете больше, чем нужно. Вы не слишком прилежны в работе. Вы – забавный человек, Ники. Но в глубине души вы – славный парень. Любая знающая вас женщина это подтвердит. К тому же вы щедры и бескорыстны и никогда не присасываетесь к людям как паразит.

Ее лицо исказила гримаса.

– А Харкот способен украсть последний медяк у спящего нищего.

Беллами достал портсигар и закурил. Спустя некоторое время он спросил:

– Ванесса, вы можете мне кое-что сказать? И не сердитесь на меня за этот вопрос. Как вы думаете, между Харкотом и Фредой что-нибудь было?

Ванесса затянулась сигаретой, потом выпустила дым через ноздри и ответила:

– Вы хотите знать, был ли у Харкота роман с Фредой?

Беллами кивнул.

– Да, именно это я хочу знать.

– Конечно, был, – сказала Ванесса холодно. – Я знала это уже давно. Я и на следующий ваш вопрос отвечу. Вы спросите, что общего могло быть между такой хладнокровной, замкнутой, сдержанной женщиной, как Фреда, и такой грубой скотиной, как мой муж? И я вам скажу.

Беллами продолжал курить.

– Несколько месяцев тому назад я велела Харкоту убираться вон, потому что не желала делить его с целой кучей случайных женщин и дешевых шлюх, тем более, что все они тратили мои деньги. Словом, я его прогнала. Он не возражал. Не думаю, чтобы ему хотелось вести жизнь порядочного человека. Итак, он убрался. Я не обсуждала этого вопроса с друзьями, так как здесь нечего было обсуждать.

Вот тут-то он и вцепился мертвой хваткой во Фреду. Филип был страшно занят на своей новой службе, редко бывал дома. Фреда чувствовала себя покинутой. Харкот постоянно бывал у нее – то на чай зайдет, то на коктейль – и искал сочувствия, бил на жалость. Он не такой уж безмозглый. Видимо, было в нем в тот момент что-то, что тронуло Фреду. Так или иначе, она ответила на его притязания. Я знаю это точно, потому что задалась целью выяснить, так ли это. Мне хотелось лишь удовлетворить свое любопытство… больше ничего.