29 октября 1938 года, Лондон

— Что ж, джентльмены, мы получаем в руки новое вооружение и теперь имеет смысл поговорить о тактике.

В штабе Королевских Военно-Воздушных сил шло совещание специалистов.

Новые скоростные истребители-монопланы «Спитфайр» создавались как средство борьбы с бомбардировщиками.

Что самое главное у такого самолета?

Скорость и скороподъемность. А маневренность — это очень хорошо, но лишь во вторую очередь.

Лорд Даудинг высказал свое мнение:

— Мысленно застрять во временах Великой войны означало бы совершить огромную непростительную ошибку, которая, как известно, хуже чем преступление. С тех пор характеристики самолетов-истребителей изменились настолько, что маневренный воздушный бой представляется практически невозможным.

— Что вы предлагаете? — прищурился секретарь.

Даудинг отчетливо продиктовал:

— Маневрирование на высокой скорости в воздушном бою на практике невыполнимо из-за перегрузок, воздействующих на тело летчика при быстрой смене курса на большой скорости. Перегрузки могут привести к потере летчиком сознания.

Формулировка звучала чеканно и в таком виде вошла в руководство по тактике боевого применения авиации.

— Я полагаю, — добавил Даудинг, — что всерьез рассуждать о воздушных боях между истребителями весьма и весьма преждевременно. Этому препятствует в первую очередь сама география. Авиация не настолько расширила радиус действия оружия, как предполагает наш уважаемый премьер. Все эскадрильи, вооруженные «Спитфайрами», базируются в Англии. Все истребители Люфтваффе — в Германии. Мы не можем долететь до них, а они — до нас.

— Следовательно? — Уинстон Черчилль вынул изо рта сигару и пристально посмотрел на Даудинга.

Вывод напрашивался сам собой, но Черчиллю непременно хотелось услышать его от Даудинга.

— Следовательно, вряд ли рейды немецких бомбардировщиков будут эскортироваться истребителями.

— Хорошо, — кивнул Черчилль, — но предположим, хотя бы на миг, что Германия захватит Францию и разместит свои самолеты у нас под носом?

— Исключено! — фыркнул Даудинг. — Давайте не будем углубляться в область фантазий и предположений.

— Договорились, — слишком уж покладисто согласился Черчилль. Когда толстяк так делал, в его тоне всегда проскальзывала едва уловимая ирония. Даудинг решил игнорировать это. — Однако продолжайте, сэр, — добавил Черчилль.

— Итак, германские бомбардировщики будут лишены прикрытия со стороны своих истребителей. Поэтому для нас на первом месте должна стоять огневая мощь. — Лорд Даудинг сделал элегантный и вместе с тем энергичный жест, как бы изображающий самолет в полете. — Группа наших истребителей сближается с группой вражеских бомбардировщиков... Распадается на звенья из трех самолетов... Каждое звено непрерывно атакует намеченные цели. Состав эскадрильи — четыре звена, то есть двенадцать самолетов. Атаки проводятся силами четырех клиньев, звено также летит клином, на острие — командир.

— Изящно, — сказал Черчилль и тяжело заворочался в кресле.

Даудинг покосился на него, но продолжил. Стенографист быстро вел запись — все говорившееся сейчас будет внесено в «Наставление по тактике действий авиации».

— Далее. Заметив бомбардировщик, командир с ведомыми занимает выгодную позицию для атаки с задней полусферы.

— И бить, бить в одну точку, пока враг не свалится и пока Сент-Джордж не победит дракона! — неожиданно горячо произнес Черчилль, после чего снова погрузился в свою обычную ироническую флегматическую обманчивую полудремоту.

— Приблизительно, — улыбнулся Даудинг. — Во всяком случае, рекомендуется атаковать до тех пор, пока самолет противника не будет сбит или пока не кончится боезапас.

— Или пока наш самолет не получит повреждения, которые не позволят ему продолжать бой, — добавил Черчилль.

— Именно. Но для этого наши самолеты и будут действовать звеньями, — подтвердил Даудинг. — Если один самолет выйдет из строя, его прикроют другие.

— Выглядит логично, — подытожил Черчилль, — но это-то меня и настораживает. Любая слишком четкая теоретическая схема порочна по самой своей натуре.

29 октября 1938 года, Берлин

Геринг расхаживал перед фюрером. В огромном рабочем кабинете Гитлера было светло, на просторном столе были разложены бумаги, карты. Фюрер с легким раздражением наблюдал за «плавающей» перед ней широкой фигурой Геринга.

— Опыт войны в Испании говорит о том, что воздушный бой «истребитель против истребителя» по-прежнему остается актуальным, мой фюрер, — рассуждал Геринг. — Сильно ошибаются те, кто считает уроки Великой войны устаревшими. Поэтому нам следует обратить особое внимание на тактику истребителей.

Фюрер кивнул, показывая, что слушает чрезвычайно внимательно. Недавняя победа в Испании утвердила его во мнении, что возможности авиации огромны и до сих пор не исследованы.

— Основой боевого порядка в Люфтваффе предлагаю сделать пару самолетов. Испания... — Геринг поморщился, но продолжать не стал: победа победой, но цена этой победы оказалась горька. — В крейсерском полете между самолетами пары должна выдерживаться небольшая дистанция. Истребители, как мне представляется, пойдут практически строем кильватера. В воздушном бою перед ведомым будет стоять основная задача — не допустить внезапной атаки на самолет командира.

— Хорошо, — одобрил рейхсканцлер.

— Командир таким образом получает возможность сосредоточиться на атаке. Как известно, эффективность боевого порядка при ведении воздушного боя «истребитель против истребителя» зависит от, — он начал загибать пальцы, — способности маневрировать как единое целое, способности прикрывать друг друга и способности каждого самолета получить поддержку товарища в случае атаки его противником.

— Старое правило, — Гитлер задумался, пытаясь вспомнить формулировку.

Геринг с улыбкой подсказал:

— «Бей не того, кто бьет тебя, а того, кто бьет твоего камерада».

— Скоро у нас будет возможность проверить, насколько действенна такая тактика, — подытожил Гитлер. — Надеюсь, для наших «друзей» англичан это окажется полной неожиданностью... Впрочем, сперва нужно разделаться с Францией. Мы еще не взяли реванш за восемнадцатый год.

 Геринг громко, несдержанно захохотал.

17 мая 1940 года, Фарнборо

Флайт-офицер Пол Хилари с интересом осматривал новый немецкий истребитель Bf.109E — трофей, доставшийся англичанам от Франции.

Предстояло выяснить, насколько хорош «лучший» германский самолет и каким способом лучший английский истребитель — «Спитфайр» Mk.I — может одолеть его.

 «Воздушный бой» между будущими противниками выглядел обнадеживающе: скороподъемность у «Спитфайра» была, например, выше. Когда же британский истребитель зашел германскому в хвост, тот так и не смог его стряхнуть. Англичанин мог открыть огонь в любой момент!

— Теперь подыграй ему, — отдал приказ командир своему испытателю, — пусть он зайдет тебе в хвост. Посмотрим, сможет ли «Спитфайр» оторваться.

Ко всеобщему удовлетворению, англичанин освободился от нежелательного «соседства» почти мгновенно.

Отчет должен был порадовать Истребительное командование.

«...Наш истребитель показал прекрасную маневренность. Используя малую скорость и меньший радиус виража, «Спитфайр» легко зашел в хвост Bf.109E. Эффективным маневром уклонения от атаки немецкого истребителя является нисходящая спираль на скорости сто двадцать миль в час. В пикировании «Спитфайр» также превосходит истребитель противника».

— Слишком гладко, — твердил Черчилль. Он один не разделял всеобщего энтузиазма. — Например, с чего это  мы взяли, что немцы будут вести бои по старым правилам — на виражах и на малых скоростях, пытаясь зайти противнику в хвост?