Ночь была темная, тихая. Бойцы спали, а командир сидел возле шалаша. И вдруг вдали, где-то за Пинском, блеснула молния, донесся гром, дрогнула земля.

«Неужели началось?» — насторожился командир.

Из шалаша выскочил радист со своей «шарманкой».

— Давай включай свою «катюшу», — распорядился командир под грохот сразу трех артиллерийских выстрелов.

Не успел радист расположиться, как послышалось глухое тяжелое урчание моторов где-то в низовье Припяти. По характерному рокоту моторов моряк догадался, что идут бронекатера.

— Подъем! — крикнул он во весь голос.

Через несколько минут все партизаны, кроме радиста, были в лодке.

Накануне Моряк с двумя товарищами побывал у бакенщика. Испытали мотор бронекатера. Завелся он безотказно и работал несколько минут. Теперь Моряк беспокоился лишь о том, чтобы сдвинуть с места осевший на дно затона катер.

И как только лодка подошла к катеру, Сергей первым взбежал на его борт, где уже хлопотали бакенщик с сыновьями.

При свете фонаря Моряк осмотрел машинное отделение, чутьем механика почувствовал, что все в порядке. Но спросил бакенщика, что делать, если случится худшее — не пойдет катер. Партизаны все равно должны идти впереди днепровцев, потому что лучше них знают береговые укрепления. Значит, придется на лодке подойти к флагману и пересесть.

Этот разговор был заглушен взрывом, раздавшимся где-то внутри катера. Но тут же взрыв перешел в ровный рокот заработавшего мотора. К этому рокоту прибавилось бесшабашное партизанское «ура!».

— Не радуйтесь раньше времени! — мало заботясь о том, чтобы его услышали, сказал старый бакенщик. — Труднее сдвинуть с места. — И уже на ухо командиру прокричал: — Если катер сидит на мели, придется бурлачить. Веревки я припас.

— Людей много, вытащим! — кивнул Моряк.

Мотор долго работал вхолостую, прогревался. Потом он взвыл, и катер дернулся. Но тут же мотор был выключен. Все вышли из машинного отделения на палубу и объявили, что нужно выводить катер из затона собственными силами.

Артиллерийская стрельба в стороне Пинска перешла уже в сплошную канонаду, рокот катеров Днепровской флотилии был совсем рядом, а «Варяг» все еще не был сдвинут с места. Десяток дюжих мужчин тянули за толстый канат, а Сергей включал в это время скорость. Но никакого толчка, никакого сдвига. Наконец бакенщик подпряг своего коня. Но и это не помогло.

— Товарищи! — подняв руку, командир остановил напрасные усилия. — Всем нам хотелось выйти навстречу нашим друзьям-днепровцам в полном боевом. Но раз не получается, не будем терять время напрасно. Главная наша задача дать своего лоцмана идущей к городу флотилии. Арсентий, садитесь в свою лодку, мы им отсюда просигналим.

Моторная лодка тут же умчалась вниз по реке, навстречу военным судам.

На борту бронекатера, который принял пинского лоцмана, оказался бывший матрос «Варяга», теперь помощник командира корабля. Он не оставил в беде родное судно. «Варяг» был взят на буксир и, выйдя на стрежень реки, нашел свое место в строю наступающих боевых кораблей.

Коля проснулся от грохота и грома, потрясавших землю, от черно-красных сполохов, подергивавших небо. В сарае ворот не было, можно было бы выйти и смотреть. Но Коля боялся пошевельнуться, чтобы не разбудить сестренку, которая спала, держась за его руку, словно и во сне боялась его потерять.

От нового удара земля дрогнула, сарай скрипнул, на голову посыпалась мелкая соломенная труха. Попытался высвободить руку, чтобы встать. Но Вера судорожно обхватила и прижала его к постели из старой, прелой соломы.

— Поспи еще. Поспи, — прошептала она.

— Я давно не сплю, да боялся тебя разбудить — испугаешься, — ответил Коля.

В сарай вошел радист. При очередной вспышке неба на груди его тускло блеснул автомат. Он держал его так, словно каждую минуту могли на него напасть и нужно было стрелять.

— Началось! — торжественно объявил он. — Пинск берут.

Брат и сестра встали, подошли к косяку и остановились, в страхе прижавшись друг к другу.

— А мы что же, будем бездельничать, пока там такая война? — с дрожью в голосе спросила Вера.

— Наше дело ждать здесь, охранять боеприпасы, — ответил Володя. — Будут приходить за патронами или раненых привезут.

— Раненых? — испуганно переспросила Вера.

— Бой без этого не бывает! А в таком, как сегодня, все будет… — Володя умолк, глядя в сторону Пинска, за которым все выше поднималось сплошное зарево пожара, все чаще вспыхивали кроваво-сизые разрывы снарядов. — За городом у фрицев были военные склады. Все теперь там горит.

— Чего ж мы будем стоять, ждать, пока привезут раненых? — вдруг сказала Вера. — Привезут, а у нас даже раны обмывать нечем. Коля! Растапливай печку. А я вымою котел, накипятим воды. В бочке запас сделаем. Давай!

Теперь страх перед тем, что творилось в Пинске, отошел на второй план — у всех было дело. Володя тоже нашел себе занятие. Подумав о том, как будет спешить тот, кто приедет сюда за патронами, он решил перетащить их к берегу. Теперь уж чего прятаться? После этого боя фашисты сюда не нагрянут. Ведь это ужа не партизанские налеты, а наступление Советской Армии.

Коля растопил печку. А пока грелась вода, они о Верой помогали радисту подносить к берегу реки ящики с патронами.

Давно уже слышался тяжелый нарастающий гул моторов. Но все думали, что это самолеты. Однако что-то уж очень долго они приближались. Наконец этот гул стал сотрясать ветхое строение сарая, прислонившись к которому стояли брат с сестрой. Они отошли от сарая и приблизились к радисту, сторожившему боеприпасы у берега реки.

И только остановились в лозняке, по воде полоснул белый и тонкий, как лезвие, луч света.

— Катера! — с восторгом воскликнул радист. — Днепровская флотилия идет!

— А может, гитлеряки? — робко возразила Вера, подходя к брату.

— Оттуда, с низовья, — только наши. Мы давно их ждем, — заявил Володя. — Из-за них нас и прислали сюда по болотам…

Брат и сестра многозначительно переглянулись.

«Знал, а мне ничего толком не сказал, — с упреком подумал Коля. — Вот какой! — И тут же сам оправдал партизана: — Ведь тогда это было военной тайной».

Луч прожектора вдруг погас, словно утонул в глубокой реке. Но ударил второй луч, со стороны дома бакенщика. Он пробежал по воде туда-сюда, словно искал тот, утонувший луч. Мигнув два раза, он доже погас.

Сжав руку юному другу, радист торжественно объявил:

— Наш катер ожил! Всю войну «Варяг» стоял в затоне, а теперь вот подает сигнал, значит, мотор завелся.

Коля и Вера чувствовали себя такими маленькими и беспомощными в сравнении с теми силами, которые наступали на занятый фашистами город, что не могли даже слова промолвить. Вера чувствовала, что из глаз ее ручьями текут слезы.

После того как погасли прожекторы, тьма над Припятью сгустилась до непроницаемости. И только вспышка над осаждаемым городом время от времени выхватывала силуэты низко посаженных бронекатеров, медленно продвигавшихся вдоль правого берега. На каждом катере Коля прежде всего старался разглядеть пушку или пулемет. Но в темноте угадывались только общие очертания судов. Замыкала караван огромная баржа, груженная чем-то непонятным.

— Кажется, кирпич на барже, — заметил радист. — Видно, для заслона. Выдвинут ее потом наперед и, как за крепостной стеной, начнут давать жизни!

— Чего они не освещают себе путь, ведь могут на мель сесть? — спросил Коля.

— У них первоклассный лоцман, — вспомнив о посланном к днепровцам сыне бакенщика, сказал радист. — Самое страшное за поворотом. Там, сам знаешь, какой широкий залив, видно далеко. Вон поблескивает за ольшаником, это немцы шарят прожекторами. Наши хотят поближе подойти незамеченными. Даже гудеть стали тише — идут на приглушенных моторах.

Может быть, моторы и были приглушены, Коля в этом не понимал. Но пока боевые катера проплывали мимо них, под ногами дрожала земля. И было так досадно, что все тянутся туда, где идет последний смертный бой с фашистами, а он, Коля, здесь любуется огнями да громами. Он догадывался, что и Вере обидно. Может, в этой флотилии — ни одной медсестры. А Вера так хорошо делает перевязки. Коля невольно вспомнил школьную стенгазету, на которой долго висела фотография Веры, где она ловко действовала бинтом и ножницами.