— Слушай, — вдруг прервала меня Людка, — если ты такая крутая замерщица и дизайнер, то почему бы тебе и не поступать в строительный, а ты в экономисты намылилась…

— Понимаешь, — важно сказала я, — всеми фирмами управляют люди, которые контролируют денежные потоки. А это обычно экономисты.

— А-а, — протянула Людка и на несколько секунд замолчала, пораженная моими уверенными рассуждениями. — Ну, давай выпьем за экономику.

Мы выпили. Я, решив, что отработала свой номер успешно, начала расспрашивать Людку об ее семейной жизни.

— Да ничего особенного, — сказала она. — Вроде все, как и быть должно. Только, когда мы мечтали о любви в детстве, я себе это не так представляла.

— Детство–то у нас недавно кончилось, — сказала я, запретившая себе мечтать о принце уже года два назад. Слова о том, что Людка попросту не любит своего мужа, едва не сорвались с моего языка. Но я вовремя закрыла рот.

— Да, глупо как–то, — сказала Людка. — Я не знаю даже, как сказать, и вроде бы жаловаться не на что. Сергей работает, деньги приносит, другие бы завидовали. Да и старики его подбрасывают единственному сыночку на карманные расходы. Только если бы нам лет пять назад сказали, что это предел желаний, то мы бы завыли и заплакали, точно.

— Ребеночком не хотите обзавестись?

— Нет, рано пока, — Людка налила снова. — Есть хочешь?

Я успела проголодаться, и мы пошли на кухню, продолжая разговаривать. Я почти не слушала Людку, а думала, что не променяла бы свою паршивую жизнь на ее удачный, казалось бы, брак, где все заранее расписано на годы вперед, потому что для меня было бы гибелью жить, как она. И пусть это нередко бывало опасно и через день — гнусно, вот только верила я в то, что будущее сулит множество восхитительных вещей, и мне было интересно, что ждет впереди.

А впереди ждала Москва с ее пыльным летом, океаном несчастных обманутых людей вокруг, работой в эскорт-сервисе, дрязгах на кухне и в ванной. Одна из украинок уехала к себе после очередного залета в ментовку, и я переселилась в комнату к ее подруге, двадцатитрехлетней Оксане. Кроме типичного имени, Оксана ничем не напоминала образ хохлушки, который почему–то навязывается нам книгами и глупыми фильмами. Она была не из села, а из промышленного Запорожья, волосы у нее были русые, намного светлее, чем натуральные мои, фигурка тонкой, даже грациозной, несмотря на высокий рост, а речь ее, старательно избавленная от характерного «гэ», впитала московский выговор и характерные словечки, которые, по мнению Оксаны, придавали ей имидж коренной москвички.

Я несколько раз наблюдала, как ее спрашивали клиенты о том, откуда она родом, и Оксана отвечала, что из Обнинска, ни разу не вызвав подозрений. Я как–то не могла объяснить, чем Запорожье было хуже Обнинска, но видимо я ошибалась, потому что ксенофобия у нас намного сильнее, чем принято считать, и девушки из сопредельных государств СНГ остро чувствовали это на своей шкуре. Оставшись без подруги, Оксана стала искать товарища во мне, но сначала выяснила, не питаю ли я неприязни к ее землякам.

— Бред, — уверенно ответила я. — Не думай об этом.

— Ну, ты же знаешь, — сказала Оксана, полулежа на своей кровати, — у вас не любят хохлов, у нас — москалей.

— Подонки борются за власть, — объяснила я, — и натравливают одни народы на другие. Нормальный человек никогда не смотрит на нацию, а судит по делам конкретных людей.

— Это правильно, — одобрила Оксана, но почему–то тяжело вздохнула.

— Так мой отец говорил, — добавила я, — и я ему верю.

— Хочешь чаю? — спросила Оксана, и, получив мой утвердительный ответ, пошла на кухню, оставив меня наедине со справочником для поступающих в вузы.

Потом мы сидели на кухне, пили чай с бутербродами, Оксана вполголоса рассказывала о хамстве и наглости Киры, о причудах клиентов, а я думала, что, пожалуй, остановлюсь на заочном отделении Плешки, потому что слова не должны расходиться с делами, если ты не хочешь потерять уважение к себе.

Фантастическое чувство я испытала, сдавая документы в приемную комиссию: повсюду бурлила толпа молодых и красивых людей, или это мне так казалось, потому что я пересекла границу миров. Новое прекрасное место, где все были равны, а в окружающих лицах присутствовал интеллект, будто бы защищало меня от оставленного за спиной бардака, насыщенного смрадом и похотью.

К сожалению, учеба стоила денег, так что моя эйфория длилась недолго, но все–таки мне казалось, что избран правильный путь. Правда, пришлось реально взглянуть на вещи, и я отложила мысль о покупке машины до лучших времен.

Лучшие времена не торопились наступать: установочная сессия по утрам чередовалась с ночным изнуряющим сексом, так что я несколько раз ссылалась на нездоровье и прогуливала работу. Это не могло остаться без внимания хозяев нашей эскортной конторы — однажды в квартире объявился Эмиль, открывший входную дверь своим ключом.

С Эмилем до этого мы виделись не больше десяти раз, в основном на «субботниках». В первый же раз он трахнул меня, видимо, не впечатлившись, поскольку свои лучшие выступления я приберегала для клиентов, которых надеялась сделать постоянными, а для всякой братвы и ментов натягивала личину маленькой серой мышки, чтобы от меня поскорей отцепились. Но недолгое общение с Эмилем не мешало мне иметь о нем представление как о человеке, который управлял эскорт-бизнесом, подконтрольным казанской группировке. Он и был под стать своей поганой роли: жесткий и вспыльчивый тип, начисто лишенный сантиментов.

— Чё за хуйня? — резко взял с места Эмиль, войдя в нашу с Оксаной комнату и заметив стопку книг на столе, который украинка использовала как туалетный, а я в основном как письменный.

— Что–то не так? — с наивным видом поинтересовалась я. Конечно, я подозревала, что такой момент наступит, но все равно было не по себе.

— Хочешь самой умной быть, овца? — Эмиль выплевывал слова со злобой и презрением.

— Разве это грех? — привычка отвечать на вопрос вопросом, воспринятая от Вадика, прочно засела во мне.

— Мне похер, — сказал Эмиль, — в принципе, но ты стала хуже себя вести, и пропускать работу я тебе не позволю.

— Мне действительно было плохо, — начала я, но Эмиль резко схватил меня за подбородок и задрал голову вверх. Я была в домашних тапочках, без каблуков, и поэтому его лицо со свирепым оскалом оказалось прямо надо мной.

— Не грузи меня, сучка! — прошипел Эмиль. — Ты перестала выходить на работу, потому что твоя сраная учеба тебе мешает. Если еще раз ты не вовремя сядешь в машину, или, не дай бог, на тебя пожалуется клиент, я запру тебя в подвал за городом, где тебя бесплатно будут жарить приезжие чурки. Веришь, что у нас есть такое место, и не одно?

— Верю, — согласилась я, и холодные пальцы Эмиля, наконец, убрались от моей челюсти.

— Хочешь съездить туда на экскурсию?

— Нет, не хочу, я все поняла, — сказала я тихо, мысленно убивая Эмиля выстрелом в висок.

Когда Эмиль покинул наше жилище, Оксана с таинственным видом сообщила мне, что это Кира наябедничала Эмилю о том, что один из вчерашних клиентов был мной недоволен. Суть претензии состояла в том, что я отказалась трахаться с ним во второй раз, потому что он и первый–то еле кончил, потратив на это минут пятьдесят. Нас уже вот-вот должны были забирать с заказа, но тут клиенту взбрело в голову, что оставшиеся пять минут я должна ему делать минет — видимо, мысль о том, что хоть какие–то минуты нашего общения я буду простаивать, казалась ему нестерпимой. В принципе, он имел право требовать от меня ласки, потому что оплаченный час еще не окончился. Но если подходить не формально, а по-человечески, то его требование было просто скотским капризом. Жаловался клиент не нашему охраннику по кличке Муха, а своему другу, с которым была Кира, и вот она решила таким подленьким способом проявить преданность Эмилю. Тварь! Я сама никогда не опускалась до доносов на других проституток, зная, как им и без того нелегко.