вообще нужно вниз головой! И еще одна неприятность с расположением мотора: попадать

в кабину и покидать ее безопасно только при неработающем двигателе. Если приходится

аварийно выбрасываться из кабины — можешь запросто угодить под винт.

— Видишь, я же говорил: главная проблема самолета — летчик! — заметил Горыныч. —

Кстати, о людях: кто испытывал первый Ил-20?

— Владимир Коккинаки, знаменитый летчик-испытатель, — ответил Герман Вольф. —

Это было уже в декабре сорок восьмого. Самолет, как уже говорилось, был медленный —

чуть больше пятисот километров в час. Пушки могли стрелять под углом вниз, то есть

атаковать площадные цели с горизонтального полета. Вот бомбовая нагрузка была

слабовата — всего триста килограммов. Что еще? Да, пушки. Одновременно можно было

вести огонь только из двух пушек — либо крыльевых, либо фюзеляжных.

— А тебе волю дай — ты бы из всех четырех палил! — съязвил Горыныч. — Между

прочим, военные хотели, чтобы пушек было шесть.

— Нельзя иметь все... — вздохнул Герман Вольф.

— ...но нужно к этому стремиться! — заключил дракон. — Собственно, вся поучительная

сага, которая заканчивается на отказе пустить Ил-20 в серию, сводится к одному-

единственному тезису: решить проблему обзора вперед-вниз за счет нетрадиционных

схем компоновки одномоторных самолетов-штурмовиков в принципе не получилось.

— И все? — спросил Герман Вольф.

— А чего бы ты хотел? — Змей Горыныч пошевелил крыльями. — Мораль любой басни

должна быть короткой и внятной.

— Не знаю, — вахмистр покачал головой. — Мне больше по душе истории с

продолжениями.

— Поэтому мы тут не басни пишем, а продолжаем летать! — сказал дракон. — Или ты не

согласен? Ладно, вахмистр. Я пока разомну крылья, а ты ступай в финотдел. Может быть,

Зиночка сжалится и даст тебе «Фарман»...

© А. Мартьянов. 05.05. 2013.

74. Загадка века

— А, Гастингс! — приветствовал товарищ младший лейтенант английского летчика. —

Как полетали?

— Удовлетворительно, — сдержанно ответствовал Уилберфорс Гастингс.

— И на какой машине сегодня изволили геройствовать? — Вася был уверен в том, что

чрезвычайно остроумно пародирует стиль, которым (по его мнению) изъясняются лорды.

Однако Гастингс совершенно обезоружил его, улыбнувшись простодушно и разведя

руками:

— Да, собственно, какое там геройство... Впрочем, как я уже сказал, полет был

удовлетворительным. Сегодня Зинаида Афанасьевна снабдила меня «Веллингтоном».

— А! — отрывисто бросил Вася. — Вообще англичане, как я заметил, испытывают

определенное пристрастие к тяжелым бомбардировщикам.

Гастингс выглядел озадаченным.

— Признаться честно, я не вполне понимаю, товарищ Вася, дружище, к чему вы клоните,

сэр.

— Да ни к чему. Просто к слову пришлось.

— Понятно. — Гастингс вздохнул с облегчением. — А у вас есть какие-то претензии к

тяжелым бомбардировщикам?

— Какие претензии могут быть к самолету, который летает? — Вася пожал плечами.

— О, я рад, что мы друг друга понимаем, — заверил Васю Уилберфорс Гастингс.

После такого заявления Вася окончательно почувствовал себя сбитым с толку.

Впрочем, Гастингс как истинный джентльмен тотчас пришел ему на помощь:

— В Советском Союзе ведь строили тяжелые бомбардировщики, не хуже, чем в Англии?

— Возможно, и лучше, — сказал Вася. — Хотя как тут сравнишь... Учитывая

человеческий фактор... И само применение. Взять, скажем, торпедоносцы.

— «Суордфиши»? — уточнил Гастингс.

Вася чуть поморщился:

— Я говорю о советских самолетах. Скажем, об АНТ-41. Не летали на таком?

— Увы... На нашем аэродроме его нет, и вряд ли появится.

— В тридцатые у нас, как вам известно, тяжелыми бомбардировщиками в основном

занималось КБ Туполева, — продолжал Вася. — Возможности у Туполева были

немаленькие, опыт огромный. После ТБ и СБ — ну понимаете, тяжелых и средних

бомбардировщиков, — возникла совершенно новая идея воздушного крейсера. Он должен

стать самолетом, который будет сопровождать соединения тяжелых бомбардировщиков.

Оборонять их от нападения истребителей противника, подавлять наземные средства ПВО,

заодно — разведывать цели, уничтожать чужие бомбардировщики. И на сладкое —

осуществлять бомбометание.

— Своего рода универсальный самолет, — вздохнул Гастингс.

— Нравится? — обрадовался Вася. — А вот представьте себе, какой это был бы самолет: с

мощным вооружением, надежной связью, а по скорости — сопоставимый с

истребителями. И в тридцать четвертом в шестой бригаде туполевского КБ — под

руководством Мясищева (слышали, конечно, эту фамилию?) начали работы.

— Это была эпоха, когда самолеты устаревали прямо на чертежных досках, — вставил

флайт-лейтенант.

— Ничего, наши успевали догнать и отчасти перегнать, — хмыкнул Вася. — Требования к

самолету действительно росли не по дням, а по часам. И в первую очередь не столько

потому, что возрастали летные характеристики тяжелых бомбардировщиков, сколько

потому, что одноместные истребители становились все быстрее и смертоноснее.

— То есть, вы хотите сказать, что принципиальное новаторство вашего самолета

заключалось в том, что этот тяжелый бомбардировщик состязался не с другими

бомбардировщиками, а с истребителями? — уточнил Гастингс.

Вася с торжеством кивнул.

Флайт-лейтенант заметил:

— И правда, новаторский подход. Однако мне кажется, слишком новаторские идеи,

опережавшие время, обычно оказывались неудачными.

— Здесь этого не скажешь. Хотя определенные сложности возникали, — Вася задумался:

как точнее выразить мысль. Наконец он сказал: — Бомбардировщик, который не уступал

бы по скорости истребителю, уже вылетел из КБ Туполева: двухмоторный СБ по скорости

приближался к И-16. Там другое... Нужно было определиться с основной задачей нового

самолета.

— Когда задачи меняются на лету, — со знанием дела вставил флайт-лейтенант, —

начинаются переделки, а это обычно сулит неудачу.

— Ну хватит уже каркать! — в сердцах оборвал Вася.

Англичанин удивленно поднял бровь:

— В каком смысле — «каркать»?

— Предрекать неудачи! — объяснил Вася. — Выражение такое.

— Так мы с вами сейчас говорим о давно прошедшем времени, — напомнил Гастингс. —

Не в наших силах изменить то, что уже случилось.