шутку. Склезнев был мрачен: сам себе он поставил куда более низкую оценку.

А напрасно.

Десятитонные «Т-26» и пушечные советские бронемашины «БА-6» почти без потерь в два

дня уничтожили более половины шедших к Мадриду первенцев нацистского

танкостроения — пулеметные и тонкобронные шеститонные Pz.1 или в советской

классификации «Т-1». Лучшие и самые свирепые войска националистов — марокканская

конница — в отсутствие броневой и воздушной поддержки не проявила должного

энтузиазма.

«Туманное сражение» обнажило вопиющие недостатки «Т-1» — плохую обзорность и

отсутствие рессор. Танковые экипажи не имели оптических приборов и страдали от

жестокой тряски. Это мешало стрелять и ориентироваться на местности.

После тринадцати дней боев Франко отказался от плана немедленно овладеть Мадридом.

12 февраля 1937 года, район Махадаонды

— Товарищи, — обратился комбат Петров к своим танкистам, — мы получили приказ:

выступить в район Махадаонды и выбить фашистов из их укрепленного рубежа.

Необходимо произвести разведку боем, чтобы выявить противотанковую артиллерию

перед вражеским передним краем. Пойдешь ты, Георгий, — он обратился к Склезневу. —

Возьми Кудрявцева и Садчикова.

По глубокой лощине скрытно двинулись три танка. Но вот лощина закончилась, и

машины по уже открытой местности помчались на полной скорости к линии укреплений

фашистов.

Их появление оказалось для националистов полной неожиданностью. Заметались у своих

орудий солдаты и офицеры. Прежде, чем расчеты заняли свои места, Георгий Склезнев

подал команду:

— Огонь!

Три танка одновременно обрушили на сторонников Франко снаряды и пули. Лишь через

несколько минут фашисты ответили огнем. Тогда стало очевидно: противник прочно

сидит в обороне.

Задача выполнена. Лейтенант приказал отходить. Отстреливаясь, танки стали

разворачиваться. И в этот самый момент в бензобак машины Склезнева попал снаряд.

Тотчас пламя и черный дым взвились над танком.

Из пылающего танка выскочил экипаж. Склезнев взобрался на броню машины Садчикова,

его механик-водитель Костя Черненко и башенный стрелок Косогов оседлали танк

Кудрявцева. Ведя непрерывный огонь, уцелевшие «Т-26» возвращаются в расположение

батальона.

Склезнев был мрачнее тучи.

— Разрешите закурить, товарищ комбат!

— Разрешаю. — Петров протянул ему папиросы из «ворошиловской посылки»,

московские.

Склезнев глубоко затянулся, докладывая обстановку. Видно было, что мысли его витают в

другом месте.

Каждый танк на счету. Неоткуда взять замену сгоревшему. Всю технику возят морем,

контрабандой под носом у проклятущего «комитета невмешательства». И даже если танк

совсем вышел из строя и не подлежит ремонту — там могут найтись исправные детали.

Умельцы сумеют собрать один годный танк из двух-трех погибших.

Да, обидно.

Закончив доклад о результатах разведки, Георгий откозырял по всей форме... и вдруг

исчез.

Вечерело.

— Эй, ребята, что там происходит?

Танкисты побросали свои дела, вскочили, бросились смотреть, похватали бинокли. В той

стороне, где оставался брошенный танк Склезнева, вдруг стали рваться вражеские

снаряды.

— С чего это такой салют в нашу честь?

— Ребята! А дым-то приближается! — закричал Костя Черненко. — Что за чудеса?

Скоро «чудо» разъяснилось: отчаянно дымящий танк показался перед советскими

воинами. Закопченный, кашляющий Георгий выскочил из машины.

— Ну ты даешь! — встретил его Садчиков, хлопая друга по спине. — Ненормальный ты

все-таки. Как тебе удалось?

— Да подумалось тут, — словно оправдываясь, заговорил Склезнев, — если боекомплект

не рванул сразу, то покуда огонь доберется до горючего, вполне можно успеть вывести.

Ну вот и я... ползком да перебежками... — Он махнул рукой. — Забрался внутрь,

опробовал мотор — действует. Под самым носом у фашиста и увел!

Кругом смеялись, сбивали пламя с машины песком, принесли Георгию воды — попить и

умыться.

Весна 1937 года

— Товарищи, помните, — говорил комиссар Зуев, — мы здесь в буквальном смысле слова

сидим на голодном пайке. От работы ремонтников и эвакуаторов зависит очень многое.

Завод по ремонту танковой техники базировался в Алькаладе-Энарес, недалеко от

Мадрида. Туда доставлялись искалеченные машины, там, не покладая рук, трудились

усталые люди.

Лейтенант Склезнев по своей инициативе сделал то, чем каждую ночь после боя

занимались эвакуаторы — специально подготовленные бойцы.

Увести танк с ничейной земли, где франкисты простреливают каждую пядь, где местность

постоянно освещается ракетами, — трудно и опасно. Но необходимо.

И нередко так случалось, что прямо на глазах у противника мертвый «Т-26» оживал и

начинал движение. Несмотря на яростный обстрел, танк уползал восвояси.

За эвакуаторами охотились снайперы, на них устраивали засады, их пытались захватить в

плен. Но каждый раз они ухитрялись эвакуировать подбитый танк или снять с него все,

что могло еще пригодиться.

...Младший командир Жаров смотрел на подбитый «Т-26». Экипаж танка погиб, а

обгоревшая машина стояла посреди изрытого воронками поля.

Наступила ночь. Продолжалась обычная для этого времени суток ленивая перестрелка.

Вспыхивала осветительная ракета и тут же гасла. Пока она горела, огонь с обеих сторон

усиливался.

Медленно, прижимаясь к земле, к танку ползли шестеро: лейтенант Глухов, за ним —

Жаров, дальше — остальные, шагах в десяти один от другого.

Вот и танк. Как врач больного, Глухов прощупал ходовую часть. Отбуксировать машину

возможно — вынес он вердикт.

По броне щелкнула пуля. Глухов открыл люк, влез в танк. Жаров с пистолетом и гранатой

остался снаружи.

— Как бы фашисты не вздумали нас тут захватить, — прошептал он.

— Ты не очень тут гранатами размахивай, — предупредил Глухов.

Жаров ему нравился, но слишком уж задирист. То и дело приходилось одергивать.

— Давай, надевай буксирную цепь, — приказал Глухов.

Жаров вскочил.

— С ума сошел! — прикрикнул Глухов. — Лежать! Увидят, услышат — подстрелят как

куропатку.

— Пуля еще не отлита, которой...

— Хватит болтать, работай, — оборвал Глухов.

— Темно, товарищ лейтенант! Хоть глаз коли!

— Я кому сказал!.. Не вставай. Работай лежа.

К рассвету нового дня подбитый «Т-26» был с помощью буксирной цепи, прикрепленной

к тросу, связан с буксировочным танком, стоявшим за холмом.

— Все, возвращаемся. Рассвет, — сказал Глухов. — Заберем танк завтра.

Следующая ночь оказалась для Жарова беспокойной. Глухова отозвали в штаб, Жарову

было поручено завершить операцию.

Младший командир пополз к танку. Вслед за ним тянулся привязанный к ноге шпагат —

для связи со своими.

Вот шпагат трижды дернулся: значит, Жаров добрался до танка — все спокойно. Можно

тянуть.

Заурчал двигатель буксировщика, дрогнула и натянулась цепь. Где-то во мгле покачнулся

и сошел с места подбитый танк. Жаров подавал команды, дергая канат: так держать!

Быстрее! Тише! Вперед! Стоп!

Он продвигался в темноте рядом с танком и постоянно корректировал движение.

Вот уже показался на склоне силуэт обгоревшего «Т-26». А противник уже заметил

исчезновение танка и поднял стрельбу. Но где же младший командир? Может, в воронке

пережидает...

Через час бойцы отправились на выручку и поползли вдоль шпагата.

Метрах в восьмидесяти от места, где прежде стоял танк, нашли убитого Жарова. Судя по