— В Иерусалиме с ней бы никто и говорить не стал, — Дина вздохнула про себя, — за гоя замуж вышла, и вообще…, А тут — все по-другому, конечно.

Из малой столовой донесся детский смех и мальчишеский голос: «Дебора, не надо есть пальцами, возьми вилку».

— Подружились, — заметил капитан Кроу. «Как только, — он взглянул на Иосифа и Аарона, — Меира приведут к присяге, и вы Шавуот отпразднуете — двинемся в путь. Пока канал не прорыли, — он со значением посмотрел на зятя, — придется подниматься по реке Гудзон. Там пересядем в экипажи, доедем до реки Буффало, а после этого — он развел руками, — дорога прямая».

Мирьям взглянула на живот Дины: «Ни о чем не волнуйтесь. Эстер отличная акушерка, я тоже. Довезем вас до озера Эри и рожайте на здоровье».

Дина посмотрела на блюдо, что поставил перед ней лакей: «Даже курица и то — я и не представляла, что так красиво ее подать можно».

— Кузина Мирьям, — спросила она, — а откуда ваш муж о Шавуоте знает?

Мирьям ласково посмотрела в сторону Стивена:

— Так девять лет вместе живем, кузина Дина. Он и к раввину ходил, перед свадьбой, все записал. Он у меня вообще, — Мирьям нежно рассмеялась, — все записывает. Что по дому надо сделать, что купить…Календарь каждый год заказывает, из Филадельфии, из синагоги. Мы с вами потом в Нью-Йорк вернемся, а так бы вы посмотрели — как мы Суккот отмечаем. К нам даже индейцы приходят. Стивен шалаш строит — туда сотня человек усаживается. На День Благодарения тоже — всех соседей приглашаем. Вокруг нас уже целая деревня выросла.

Дина поймала взгляд мужа и улыбнулась ему. В темных глазах Аарона заиграл смех: «Рав Гершом уже меня попросил — пока я тут, свитки все проверить, мезузы тоже. И Талмудом я позанимаюсь, со старшими».

— Со мной, кузен Аарон, — попросил Меир. «Я учусь, конечно, когда есть время, но, — мужчина вздохнул, — не хватает его, конечно. Раз уж вы приехали,…- Меир коротко кивнул лакею, и слуги стали разливать кофе, — и у меня все лето свободно, то я вас просто так не отпущу».

— Тебя, — поправил его Аарон. Иосиф заметил: «А я своей сестре помогать буду, в кабинете ее. И у вас на озере, кузина Мирьям, тоже — наверняка врачу дело найдется».

— Вот и славно, — заключил Меир, двери малой столовой распахнулись. Мораг сказала: «Мы уже поели, можно нам погулять в саду?»

Дина посмотрела на дочек — в шелковых, разноцветных платьях, с распущенными волосами, они о чем-то болтали с мальчиками Горовицей и Элишевой. «А в Иерусалиме так нельзя, — отчего-то подумала она.

— Хаиму, их старшему, уже девять. Ему запрещено с Рахели наедине оставаться, она его ровесница. И с Малкой тоже — хоть ей всего пять. Тут никто и внимания на такое не обращает. Бедные мои девочки, в Париже качели увидели, и не знали, как к ним подойти. Дома и качели завести нельзя, нескромно.

— Конечно, — рассмеялись родители. Давид, подхватив маленькую Дебору на руки, крикнул: «Не волнуйтесь, тетя Мирьям, мы за ней присмотрим».

Дети застучали ногами по лестнице. Эстер, поднявшись, усмехнулась: «Милые кузины, пойдемте в мою гостиную, дадим мужчинам спокойно покурить. И сами, — шепнула она Джо, — тоже этим займемся».

Мальчики — в изящных, хорошо скроенных сюртучках, и бриджах, — облокотились на барьер галереи. «Вот — шепнул Хаим Рахели, что стояла рядом с ним, — тот человек, на возвышении, с молотком — это мистер Мюленберг, спикер Палаты Представителей. Он тут самый главный»

— Как король Людовик, в Париже, — неуверенно ответила девочка, оглядывая усаживающихся на свои места депутатов.

Натан закатил серо-синие, отцовские глаза: «Тут не монархия, тут республика. Соединенные Штаты Америки. Тут нет королей, а главный у нас — президент, его избирают. У вас, в Иерусалиме, кто главный?»

— Раввины, — раздался голосок Малки. «Они все решают».

— И султан, — добавила Рахели, — хотя он далеко, в Стамбуле.

— Тут не так, — Элайджа подтолкнул Давида и улыбнулся: «У вас в Голландии тоже король».

— Штатгальтер, — мальчик все разглядывал американский флаг, что висел на деревянной стене. «Тут очень красиво, — вздохнул он, — мне папа сказал, что это здание тот же архитектор перестраивал, что вашу новую столицу будет проектировать».

— Ага, — Хаим перегнулся через барьер и радостно сказал: «Вон папа!». «Месье Л’Анфан, — добавил мальчик. «Он друг дяди Дэниела, они сейчас вместе на Потомак поехали. Начинают, пошли к родителям, — подогнал он кузенов.

Эстер посмотрела на светлые локоны сына: «Прав был Меир. Незачем ни мальчику, ни Дэниелу об этом знать. А для Меира — оба они, и Хаим, и Натан, — его сыновья».

Иосиф наклонился к жене и прикоснулся губами к нежному уху: «Ты на озере Эри, наверное, и на сушу сходить не будешь, любовь моя?»

— Буду, — так же тихо ответила ему жена, и незаметно пожала ему руку, — по ночам.

Джо улыбнулась. Иосиф велел себе: «Надо сказать. Она жена моя, часть меня — нельзя скрывать такое. Нет, — он вздохнул, — сначала с Эстер посоветуюсь, у нее голова хорошая, разумная. Может, и подскажет — как все это лучше преподнести. Хотя куда там…, - он посадил Элишеву к себе на колени: «Слышите? Молотком ударили, сейчас заседание начнется».

Мирьям шмыгала носом. Приняв у мужа платок, она усмехнулась: «Ты не обращай внимания, все-таки это мой брат. Могли ли наши родители о таком подумать, мог ли Хаим покойный…»

Эстер сидела, сжав руки, слушая скрипучий голос спикера: «Мистер Горовиц, встаньте».

Он подхватил трость и прошел к возвышению — невысокий, прямой, в темно-синем сюртуке и белом галстуке. «Еще не седой, — смешливо подумала Эстер. «Морщины, но у кого их нет. Какой он у меня красивый все-таки».

Ей захотелось скинуть туфли и сбежать вниз — босиком, придерживая юбку, как там, в старом бостонском доме, там, где она лежала спиной на сундуке, прижимая его к себе, крича, чувствуя его поцелуи, слыша его лихорадочный, горячий шепот, а за окном шумел, раскачивался золотой клен.

Меир посмотрел наверх и подмигнул ей. «Вечером, — усмехнулась Эстер. «Он, наверняка, после этого со своими армейскими друзьями будет встречаться. Мы все гулять пойдем, а вечером, после ужина…, - он все смотрел на нее. Эстер почувствовала, что краснеет.

— Люблю тебя, — одними губами сказал муж. Он стал повторять за спикером, подняв вверх правую руку: «Я, Меир Горовиц, торжественно заявляю, что я буду поддерживать и защищать Конституцию Соединенных Штатов…»

На Уолл-стрит было шумно, ступени Федерал-холла купались в солнечном свете. «Как красиво, — вздохнула Рахели, оглядывая оживленную улицу. «А в новом городе, так же красиво будет?»

— Обязательно, — рассмеялся Меир, погладив ее по голове. «Ой, — крикнула Элишева, — смотрите, кто это?»

Снизу раздалось блеянье ягненка. Маленькая группа мужчин в старых, потрепанных мундирах Континентальной Армии, расхохоталась. «Капитан Горовиц! — строго сказал один из них. «Почему не приветствуете полковника, забыли о военной дисциплине».

— Я и мундир никогда не носил, — сочно ответил Меир. Подталкивая Аарона с Иосифом, он велел: «Пошли, это отличные ребята, начнем с виски, а там посмотрим».

Он помахал рукой женщинам и погладил ягненка: «А тебя, приятель, мы по дороге вернем на ферму».

Рахели проводила их глазами и услышала шепот Хаима: «Когда папа был разведчиком, на войне, его называли Ягненком, понятно?»

Эстер заметила, как блестят глаза Дины и обеспокоенно спросила: «Кузина Дина, что такое?»

Женщина вытерла платком щеки: «Не обращайте внимания, кузина Эстер…, Я просто никогда…, никогда не думала, что так, — Дина запнулась, — может быть…, чтобы евреи…и наравне со всеми».

Эстер взяла ее под руку. С внезапной горечью в голосе, женщина ответила:

— Это кровью нам досталось, кузина Дина. И с неграми, — она страстно откинула голову назад и раздула ноздри, — так же случится. Мы будем драться за их свободу, драться и умирать — как умирали за свою. Тогда все мы, — она взглянула на флаг, что колыхался в летнем, теплом воздухе, свешиваясь с портика Федерал-Холла, — все мы будем равны, как сказано: «И сотворил их Господь по образу и подобию своему».