Тот послушался, уцепился за ладонь, выдернул его мужчина с лёгкостью. Силушкой то Боги не обидели… Посадил на мостик, сам чуть спустился, сдёрнул сапожок с ноги, пощупал. Парнишка вскрикнул.

— Ясно. Ногу подвернул. Дело поправимое. Недельку с повязкой походить тугой, да пару дней не тревожить вовсе. Вот и пройдёт. А сейчас…

Выбрался наверх, ухватил парня за бока, вскинул в седло.

— Показывай, где твоя мамка живёт…

Пришлось пройти с половину версты. Совсем уж на окраину. Дом стоял… Только что и стоял. Совсем в землю вросший, с окошками подслеповатыми. Да забор покосившийся. Правда, сараи со скотиной в исправности. И даже что-то там квохтало. Ратибор обернулся к парнишке:

— А что тятька твой, руки приложить к хозяйству не может?

Тот насупился:

— Отец мой в Арконе пал. Из беженцев мы. И мамка моя оттуда. Она мне вообще не мамка. Тётка. Но уж роднее её у меня никого нет. Она в мастерских работает, ткачихой. Вот и хватает времени лишь скотину обиходить. Совсем с ног валится, когда с работы возвращается…

— Извини, парень. Не знал. Ладно. Давай, постучимся…

Грохнул по привычке кулаком в калитку, та скрипнула жалобно, да и рассыпалась…

— Ничего себе…

Чешет князь затылок от неожиданности, а тут дверь избы открылась, и на пороге молодка с ухватом наперевес:

— Кого там нечистый дух принёс?! Чего озорничаешь?!

Да тут парень закричал:

— Мама, мама, не ругайся! Этот дядя мне помог! Он просто не знал!

Женщина притихла, прошагала к воротам, взглянула, всплеснула руками:

— Ох ти же, милый мой! Борка! Как же тебя угораздило?! Прости, добрый человек, думала, кто озорничает, хозяйство то у меня…

Махнула рукой. Поклонилась было мужчине, но Ратибор успел её остановить:

— Ты меня тоже прости, хозяюшка. Не думал я, что в Славграде такие места ещё есть… Найдётся у тебя инструмент какой, поправить порушенное?

Хозяйка всплеснула руками:

— Да не надо, мил человек! Ты мне сынка моего названного спас, а с тебя ещё что-то требовать буду…

— Не волнуйся, хозяйка. Сейчас парня твоего усадим, да ногу поправим. А потом я тебе калитку вмиг починю. Мне такая работа в радость…

И ведь не кривил Ратибор душой — правду молвил. Куда лучше строить что-то, чем воевать… Снял мальчика с коня, внёс в избу, усадил на лавку. Осмотрелся — чисто, посуда вся блестит. И пахнет вкусно. Даже рот слюной наполнился. Сглотнул, да от зоркого глаза хозяйки не утаил:

— Может, голоден ты, добрый человек? Так давай, покормлю.

Князь вздохнул:

— Давай сначала парня посмотрим, потом калитку починим. А там видно будет… На работу ведь тебе утром?

— Да выходной у меня, мил человек. Спасибо князю нашему — девятидневная у нас неделя рабочая: два дни работаем, день отдыхаем. Опять два дня работаем, день отдыха. И ещё два дня, а там отдых, да гостевой день. Вот он как раз у нас завтра и будет. Так что не волнуйся…

…Он сидел за скромно, но вкусно накрытым столом и украдкой рассматривал хозяйку избы. Парень уже спал, после того, как ему забинтовали ногу и накормили. Так что за столом сидели лишь они вдвоём. Помладше его самого года на четыре, и всё ещё не замужем, и не вдова. Ни покрывала вдовьего, ни ключей на поясе с ножичком. Бобылка[28], получается… А хороша! Тело стройное под сарафаном длинным угадывается, носик ровный, глазки большие. Губки пухлые, и коса длинная, ниже пояса колышется, только вот бант чёрный, траурный. Но его все арконцы носят, как беженцев последних со Старой Земли прозвали…

— А что хозяин твой…

— Спит мой хозяин. Умаялся. Видишь?

Оборвала его женщина, смущённо, впрочем, улыбнувшись.

— Прости, гость, за резкость. Но одна я живу. А вот ты…

Князь чуть подался назад, скрипнула под сильным телом лавка, ковриком накрытая.

— Да с моим занятием и жениться не пришлось.

— Никак, военный ты?

Тот кивнул в ответ.

— Служивый.

Говоря это, Ратибор не кривил душой — разве не на службе князь у Державы великой? Не народу славов во благо служит?

— Раньше в море ходил. Теперь — перевели в огнебойцы. Просто сегодня выходной у меня. Не знаю, что нашло, решил прогуляться по городу… Вот и…

Замолчал. Так же затихла и хозяйка. Некоторое время оба сидели молча. Потом князь поднялся, поклонился:

— Спасибо тебе за ласку, за хлеб да соль, хозяюшка. Парень у тебя воином будет, как я посмотрю?

Та посуровела:

— Может, удастся ему монахам чёрным отомстить за отца, за семью. Помогут Боги Исконные…

— Помогут.

Твёрдо сказал Ратибор, и та с удивлением взглянула на князя. Но тот уже засобирался:

— Прости, хозяюшка, пора мне.

Она вскочила, набросила платок на плечи:

— Позволь, провожу…

Вышли оба во двор, князь отвязал коня от столба. Тот всхрапнул, ткнулся носом в руку. Мужчина ласково погладил ему морду. Женщина задумчиво произнесла вполголоса:

— Добрый ты… Кони тебя любят…

Он чуть помолчал, потом вновь поклонился:

— Прощевай, хозяюшка.

Взлетел в седло, тронул животное… Она метнулась вперёд:

— Сейчас…

Распахнула починенную быстро калитку, князь осторожно выехал на улицу, развернул коня:

— Звать то тебя как, хозяюшка?

— Купава я… Черепанова… Из Арконы родом…

— То мне ведомо. Борка сказал. Да и ленточка твоя… Меня Ратибором зовут. Старшина я воинский. Дозволь к тебе на неделе следующей наведаться? Смотрю, двор у тебя руки мужской просит, а мне такое дело в радость. Душа мирного труда просит, устал я от войны…

…Даже под лунным светом было видно, что женщина стремительно заливается краской смущения…

— Не знаю, даже… Удобно ли? Что соседи скажут?

— Скажи — земляк твой нашёлся. Вот и помогает.

Внезапно та губу закусила, кинула головой:

— Приезжай. Ждать буду. Когда сможешь? Служба ведь у тебя?

Князь быстро прикинул:

— А через три дня и смогу. В день приеду. Жди…

Тронул своего гнедого в яблоках…

…Впервые, пожалуй, Ратибор так ждал возможности выехать за пределы Детинца. Нет, по делам державным вопросов не было. А вот по личным… И, как назло — то одно, то другое: эскадрам поисковым командиров утверди? Начальникам отрядов конкретные задачи поставить? Отобрать лучших из лучших, да с послом луров поездку обсудить надо? Словом, навалилось дел выше крыши градской! С трудом через две недели выбрался, с телеги, гружёной лесом отборным, спрыгнул и постучал в ворота. Открыла Купава, ахнула, за сердце схватилась, еле произнести смогла:

— А я уже и не ждала…

Объяснять не пришлось много — служивый человек не всегда себе волен. Смог выбраться — значит, смог. Нет — служба. Воин человек подневольный… А при свете дня оказалась бывшая арконка ещё краше — и не сказать, что три десятка лет прожила уже… Далеко не девица юная… Но хороша той истинной славянской красотой, что и не броская с виду, а постепенно открывается… Ратибор весь день проработал: пока сгрузил брёвна тёсаные, пока жерди да колья ровные. Потом ямы копал, ограду заново ладил. Вроде бы и дело немудрёное, да попотеть надо не мало. Хозяйка и не знала, как ей гостя такого приветить, и накормила, и напоила, а уже в вечеру, попрощались, уехал князь обратно… Борки то не было дома. Учился. Ратибор между делом смог поинтересоваться — хвалили его в школе. Себя не щадит, учится упорно, но пока не определился, кем станет. То ли на суше воевать будет, то ли на море. Рано ещё. Пока общая подготовка идёт — как в обычных школах, да ещё воинские дисциплины: меч, бой рукопашный, подготовка общая тела, езда на коне… Но учителя и воспитатели парня хвалили — толк из него будет. Заодно послал тайников разузнать об арконке по тихому. Тоже вроде бы всё в порядке. Душа светлая, чистая. В мастерских её уважают, трудится добросовестно. Старшая среди двадцатки работниц. Замечаний насчёт дисциплины или нрава слишком вольного нет. Староста слободки, где она жила с племянником тоже ничего такого за Купавой не упомнил. А на вопрос, почему замуж так и не вышла, пояснил, что девиц молодых, в самом соку полно. Черепанова же и приезжая, во-первых, местные обычаи пока изучила… Да и племянник у неё, что сын родной. Мало кто с довеском таким возьмёт в жёны… Словом, всё понятно…