Однако круг фарисеев не был закрытым обществом. Большинство наставников заботилось о том, чтобы правила обрядовой чистоты выполнялись без излишней строгости, они старались упростить и согласовать религиозную жизнь своих современников с общественной жизнью с помощью толкования и распространения устных преданий. Звание фарисея звучит в Евангелиях как нарицательное за их формализм, а также потому, что в глазах Кумранской общины фарисеи выглядели как «искатели льгот». Являлась ли их школа уже тогда компромиссным вариантом среди разнообразных направлений иудаизма? Возможно… Они особенно выигрывали от идеи универсальности спасения, о котором говорили некоторые пророки. Одна из главных мыслей фарисейства заключалась в утверждении, что божественное откровение обращено ко всем и к каждому в отдельности, а не только к священникам, и, в конечном счете, у каждого есть призвание к святости.

Фарисейское движение в большей или меньшей степени переживало свои экзистенциальные противоречия. Оно предполагало универсальность спасения, и в то же время в отдельных его группах динамично развивалось стремление к идеалу святости, побуждающее отделяться от грешников. Оно не стало, однако, самым активным элементом иудейского общества, столь раздробленного и разобщенного в начале нашей эры. Будучи малочисленны (около 6 000), фарисеи тем не менее основали идейное движение и партию, которые существенно влияли на общественную жизнь, несмотря на значительные разногласия в своих рядах.

Сын фарисея, Савл, был обрезан на восьмой день, как требовал обычай. Может быть, он был посвящен Богу, как назорей: некоторые в Иерусалиме так и думали, поскольку он сам говорил, что был призван к Богу «от груди матери» — эти слова обычно употребляли в отношении посвященных детей[57]. Это предполагало некоторые особенности, связанные с приемом пищи и ношением одежды, которые могли производить впечатление странностей Павла, как иногда казалось римлянам и грекам, с которыми он встречался.

Павел не принадлежал ни к одной из огромных семей, происходивших из священнического сословия и гамонейской аристократии, которые так гордились своими генеалогиями, старательно сохраненными и переданными. Он никогда не называл имен отца и деда, тогда как ссылка на родственников до трех поколений была привычным делом для знатных особ[58]; биографам так и не удалось восстановить его родственной связи до старцев, как она была составлена для Иисуса и его родителей[59]. Семья Савла, прославившись незадолго до середины первого столетия до нашей эры, должна была извлечь выгоду из своего вступления в фарисейство, когда древний Совет (Синедрион) стал доступен для некоторых из этих толкователей Торы.

В обществе, распределявшем привилегии по рождению, Савл по происхождению занимал не очень высокое положение, что пытался компенсировать всеми возможными способами: он сглаживал невысокое положение своей семьи, акцентируя внимание на чистоте своей крови, и часто провозглашал себя «семенем Авраама» и «потомком Иакова»[60], что можно рассматривать, как попытку приобщиться к Патриархам и желание прославиться в диаспоре у новообращенных.

Эмиграция была преимуществом для этой скромной семьи[61]. К рождению Савла их род был рассеян в районе между Ближним Востоком, Грецией и Римом по ветви Виа Эгнатии, пересекающей Балканы к Италии, и в Кенхрее (восточная гавань в городе Коринфе) — коринфском порту, где по перешейку проходили восточные корабли, чтобы попасть в Адриатику[62]. Согласно «Деяниям» отец Савла был жителем Тарса Киликийского[63], о чем косвенно свидетельствует жизненный путь апостола, ведь его первое апостольское поручение было для областей Сирии и Киликии[64]. Являясь одним из международных центров торговли, Таре располагался на перекрестке торговых путей между семитским народом, жителями Анатолийского плоскогорья, греческих городов и островов, а по другую сторону — жителями Европы и Египта. Местонахождение города было весьма благоприятным: расположившийся недалеко от железных шахт Тира и областей, где производилась шерсть, он стал основателем очень древнего — перехода, соединяющего Ефес и Сирию через порты Киликии, и, таким образом, конец морского пути обозначал для города прибытие египетского льна и зерна, так как корабли легко поднимались по Кидну[65], который проходил через Таре. В римскую эпоху текстильное ремесло было особенно развито, как и торговля тканями, шерстью и льном. А перевозки ароматических веществ были важны не меньше, чем торговля винами, на которой, кроме прочего, специализировалась Киликия: некоторые иудеи посвятили изготовлению вин свою жизнь[66].

Весь род Павла подвергался влиянию древнегреческой культуры, хотя и в различной степени. Некоторые родственники Савла довольствовались тем, что просто перевели свои иудейские имена на греческий: так, имя Sosipatros (или Sopatros) соответствовало иудейскому Shem Adon, составленному из «Nom» («Имя») и «Seigneur» («Бог»), a Jason — Joshua (Джошуа — Иисус). Другие брали латинские имена, как Лкщий Кенхрейский, что тогда было модно в среде провинциальной процветающей буржуазии. Что же касается имен Андрон и Герод, лишенных всякого религиозного значения, то они вызывают в памяти, во-первых, греческие предания, а во-вторых, политические симпатии[67]. Некоторые родственники фарисея Савла были сторонниками Геродов: их семья не была сплоченной.

Если говорить, в частности, об отце Савла, то греческое влияние на него было достаточно сильным, чтобы он мог иметь нрав жителя города Тарса в эпоху, когда политическая интеграция была следствием адаптации к чужой культуре. Так что картина, данная в «Деяниях» вполне логична: известно, что текстильные ремесленнйки и предприниматели, которые обеспечивали городу процветание, имели статус граждан в конце первого столетия[68].

То, что Савл родился в семье текстильщиков, является наиболее правдоподобным предположением, которое основывается на трех совпадающих примечаниях в книге «Деяний». Во время своих путешествий он совершенно естественно и очень легко вступал в отношения с ремесленниками и перевозчиками текстиля, с торговцами пурпура в Филиппах, с ткачами в Коринфе, с красильщиками и торговцами шерстью в Ефесе[69]. Свое первое самостоятельное путешествие он предпринял по Анатолийскому плоскогорью, где проходил хорошо известный торговый путь и где можно было встретить ремесленников и торговцев из Тарса, пересекающих Ликаонию по дороге в Каппадокию для покупки шерсти исключительного качества, которую вырабатывали в этих местах[70]. Сам Павел во время долгого пребывания в пути проявлял знания в текстильном деле: разумеется, это была профессия, которой он обучался с детства, в семейном кругу, в соответствии с законом, неукоснительно соблюдаемым фарисеями и предписывающим родителям обучать своих сыновей какому-нибудь ремеслу[71].

Семья ремесленников? Конечно, работа с шерстью и льном все еще была широко распространена, как домашнее дело, и торговля излишками почти не давала возможности скопить такое состояние, какое могли сколотить торговцы пурпуром и шелковыми тканями. Кроме того, в зрелом возрасте сам Павел описывает себя, как вполне заурядного человека и трудолюбца, который тяготел скорее к мастерской ремесленника, чем к чистой торговле. Впрочем, он был не вполне прав, потому что в случае захода в порт на зимнюю стоянку торговцы дальних следований, вовлеченные в наиболее выгодные перевозки, должны были трудиться, как простые рабочие или продавцы в розницу.