Эта женщина другая. Совершенно другая.

– Вы удивлены, – усмехаюсь, надеясь сразить её своей улыбкой.

Моя улыбка всегда была моим верным помощником.

Губы девушки медленно изогнулись, и я почувствовал что, может быть, мне удастся победить её.

Эви покачала головой.

– Простите, не знаю почему, но в моей голове был совсем другой Ваш образ.

Я хотел бы сказать: «Да, образ, где моё лицо было покрыто кремовым пирогом благодаря тебе, я прав?»

Но мне удалось сдержать, готовые сорваться с губ слова.

– Правда? То, что вы видите сейчас, отличается от вашего представления обо мне?

Я немного подколол её, ничего не могу поделать с собой. Кажется, она излишне критична. Мне нужно склонить её на свою сторону.

– Я просто представляла Вас испорченным богатым ребёнком, которому должность Губернатора преподнесли на серебряном блюдце, – ответила Эви, и моя челюсть отвисла от удивления.

Грёбаный ад. Она говорит то, что думает. И я нахожу это чертовски сексуальным.

– Это несправедливо. Я чертовски тяжело работал, чтобы получить высшее образование в Юридической Школе Гарварда. Мне приходилось трудиться по сто часов в неделю в прокуратуре, прежде чем я даже подумал баллотироваться на пост государственного прокурора. Возможно, моё детство и было безбедным, и у меня есть высшее образование, но я не получил этого всего даром. Я поставил цели – и я достиг их. Не стоит попрекать меня моим же тяжёлым трудом, – издевался я.

Я не имел этого в виду, но мне нужно было наставить её на путь истинный. Кроме того, меня уже попрекали подобным в прошлом. На кончике моего языка всегда припасена готовая речь на этот счёт. Единственное отличие в том, что раньше мне никогда не приходилось защищаться от женщины, с которой я так хотел переспать. Женщины, которую я, кажется, оттолкнул.

Прищурившись, она не отрывает от меня своего пристального взгляда. Видимо, Эви не уверена, стоит ли верить моим словам. Мне следует изменить тактику.

– Достаточно обо мне и моей неинтересной жизни. Чем Вы занимаетесь? – спрашиваю я, двигаясь под музыку.

Некоторое время мы просто танцуем – надеюсь, DJ продолжит череду медленных песен.

– Я работаю в магазине одежды в свободное время, и волонтёром в организации «Жильё для человечества»[3]. Это…

Я перебил её:

– Мне известно, что это. Иисусе. Должно быть, Вы думаете, что я настоящее ничтожество.

Эви с любопытством смотрит на меня.

– Нам пожертвовали кое-какую коммерческую землю несколько месяцев назад. Мы подали ходатайство в Округ Кука, чтобы этот участок перешёл под наш патронаж для жилищной застройки, тогда мы смогли бы построить на нём несколько домов. Всего пара кварталов… Вот только нам отказали. Представитель Организации приехал в ваш офис, чтобы заручиться поддержкой Губернатора, да вот только вы был слишком заняты, чтобы встретиться с ним. Ответили, что перезвоните. Но так и не сделали этого. Мы планировали построить дома для семей, которые не могут себе этого позволить, – Эви перевела дыхание, продолжив, сменив тон: – Мне жаль, Мистер Губернатор, но вы правы. Я думаю, что вы – настоящее ничтожество.

Я не мог дышать, когда Эви вырвалась из моих объятий, и сделала пару шагов назад. Она назвала меня ничтожеством прямо в лицо?

– Если вы извините меня, – сказала девушка, развернувшись, чтобы уйти.

Нет, мне нужно вновь увидеть её.

Мои ноги движутся быстрее, чем я могу осмыслить произошедшее.

– Эви, подожди... Пожалуйста, – прошу я, но девушка и не подумала обернуться.

– Дайте ей пространство, – раздался позади меня низкий колючий голос.

Развернувшись, я увидел говорившего. Это тот самый ветеран, что танцевал с Эви чуть раньше. Он подошёл ко мне ближе. Кажется, девушка сказала, что он – её дядя, хотя тот выглядит гораздо старше, чтобы быть им.

– Вы её дядя, верно?

Мужчина покачал головой.

– Её дедушка, – ответил оппонент.

Хорошо, итак, Эви обманула. О чём ещё она солгала мне?

– Хм, – кивнул я.

– Думаю, она Вам понравилась, – сказал мужчина, подарив мне надежду.

Не хочу лопнуть мыльный пузырь терпения своего собеседника, говоря, что его внучка ненавидит меня.

Я хихикнул.

– Она просто назвала меня ничтожеством, и сбежала. Чертовски уверен, что это верный знак, который я пропустил.

– Ничтожеством, хах? – хрипло рассмеялся незнакомец. Но, стоило ему успокоиться, как его лицо приобрело серьёзное выражение. – Эви всегда говорила то, что у неё на уме.

Я поправил галстук, пробормотав: «Судя по всему».

А потом, хмыкнул про себя от пришедшей в голову мысли. Этот вечер с каждой минутой становится всё более и более странным.

– Ваша известность набирает обороты. Я видел колонку сплетен, – сказал мужчина суровым голосом. – Моя внучка – не из того типа девушек.

Ладно. Откуда это всё? Этот старик, как и его внучка, нуждается в каком-то словесном фильтре.

– Знаю, она другая. И не стоит верить всему, что читаете. Я не так уж и плох. Правда, – ответил я с сарказмом. – Можете ли Вы сказать, где мне её найти? Я просто хочу пригласить Эви на чашечку кофе, – продолжил я, подумав, что это предложение звучит безопасно.

Старик продолжает смотреть на меня, словно пытается проникнуть в мою голову и прочесть мысли. Он подступает ближе на пару шагов, сузив глаза.

– Кофе, – повторяет он. – Хорошо, вам нужен листок и ручка?

Он замер в ожидании. Я ждал ещё одного едкого замечания, потому помедлил, прежде чем мой порыв мог сыграть против меня, а после потянулся к своему телефону.

Вытащив мобильный, я приготовился печатать.

– Школа Сандерсон для глухих, – ответил ветеран.

– Хотите сказать, что она работает там? – переспросил я, потому что, если не ошибаюсь, Эви говорила, что работает в магазине одежды. Вероятно, это ещё одна ложь. Мне стоило понять намёк собеседника, и извлечь из этого выгоду.

Он взглянул на меня, дав понять, что я проворный.

– Она моя внучка. Я не дам Вам её домашний адрес, потому что не доверяю. Эви так же не давала мне разрешения на то, чтобы я поделился её номером, потому не сделаю и этого. Если хотите вновь увидеть её – работайте для этого. Это значит, что Вам нужно найти её на работе и пригласить. Хотите кофе? Отлично, но для этого придётся потрудиться. Моя внучка – особенная, как я и говорил, – мужчина наклонил подбородок вниз. – Хорошего вечера.

– Вы сказали, Школа Сандерсон для глухих, верно? – выкрикнул я вслед мужчине, чтобы проверить. Ветеран понял правую руку, помахав на прощание, прежде чем скрыться в зале, где проходило торжество.

Его слова звенели в моей голове. Мне нужно поработать над этим.

Итак, игра началась.

И я определённо не собираюсь сбегать от трудностей.

Держа путь вниз по улице, я резко затормозила на красный свет светофора. Не могу поверить, что настолько опаздываю в школу. Со мной ещё ни разу такого не было – я никогда не опаздывала.­­­­

Вчера, по окончанию торжества, для меня вся ночь была бессонной.

Отпив кофе из стаканчика, одновременно с этим, я слишком резко вдавила педаль газа в пол, от чего машина дёрнулась и коричневая жидкость, перелившись через край, выплеснулась на мою белую блузку. Конечно же, это утро просто не могло быть хуже. Схватив салфетку, я попыталась безуспешно исправить положение, но большое жёлтое пятно уже впиталось в ткань спереди.

Отец был сыном дедушки Джека. И когда мне было всего два года, врачи сообщили папе, что теперь ему придётся сражаться за собственную жизнь – он умирал от осложнений после гриппа.

Быстро свернув вправо, я была уже почти у школы, когда с моих губ сорвался протяжный зевок. Дедушка вчера навестил меня в Чикаго, прежде чем отправиться домой обратно в Лос-Анджелес.

Мне нравилось сопровождать его на торжества, как недавнее – в честь ветеранов, – потому что этот мужчина принял удар на себя, когда рядом не было никого другого. Он не только окружил меня любовью наилучшим из способов, которым только умел. Дедушка спас меня от попадания в систему [4].