С начала 1631 года в королевстве существует лишь три крупных персонажа, теоретически способных вернуться к власти или на ее орбиту (при условии, что умрет Людовик XIII): это братья Марильяки и герцог Монморанси. Старший из них, Мишель де Марильяк, уже стар. Со «Дня одураченных» он живет под надзором. После бегства королевы-матери король приказывает посадить его в замок Шатодён, где он умрет 7 августа 1632 года, когда будет переводить «Книгу Иова».

«Козлом отпущения» становится Луи де Марильяк, его брат (1572–1632), храбрый солдат, первый дворянин палаты, капитан стражи Марии Медичи, маршал Франции с 1629 года, арестованный на посту командующего итальянской армией своим коллегой Шомбергом вечером того же «Дня одураченных». Уверенный в добром отношении короля, Ришелье играет с этим «творением королевы-матери» (И.-М. Берсе), виновном лишь в верности своей покровительнице, в кошки-мышки. Дело не так просто: невозможно объяснить всем и каждому, что осуждение этого маршала является удобным способом наказать Марию Медичи, на кузине которой[97] женат Марильяк, а также Гастона Французского и его сторонников. После нескольких месяцев тюремного заключения в Сент-Менегульде Марильяка, являющегося губернатором Вердена, переводят в этот город, и он предстает перед чрезвычайной комиссией (май — ноябрь 1631 г.). Маршал подозревается в связях с Лотарингией, Пьемонтом и Испанией, а следовательно, в предательстве. В его деле ничего нет; суд — состоящий в основном из дижонцев — не добивается признания его виновным. Это не устраивает ни кардинала, который уже не выпустит свою жертву, ни короля, взбешенного побегом матери и интригами Гастона.

В ноябре Марильяка переводят из Вердена и собирают новую чрезвычайную комиссию под председательством Шатонёфа, хранителя печати. Этот трибунал заседает в Рюэле, городе, принадлежащем министру-кардиналу. На сей раз речь идет уже не о предательстве, а о нарушении долга. Подозреваемый ведет себя наивно. Он говорит де Понти: «Им не в чем обвинить меня, разве что в слишком верной и преданной службе Его Величеству», — и в другой раз: «Видите, месье, во всем том, в чем я чувствую себя виновным, нет ничего, за что следовало бы высечь даже пажа». Никакие государственные интересы не оправдывают проявленную к нему несправедливость. Ему вменяют в вину некие «финансовые нарушения в армии Шампани и работах в крепости Вердена» (И.-М. Берсе). И этого обвинения достаточно, чтобы 8 мая 1632 года старый вояка был осужден на смертную казнь тринадцатью голосами против десяти. Разделение голосов позволит Ришелье «показать свое удивление» (Понти). Он заявит комиссарам, «что не было никого, кто подумал бы, что месье де Марильяк осужден на смерть несправедливо» (отец Ансельм), но что подобный вердикт сделал бы честь «хорошим и неподкупным судьям»[98]. Таковы парадоксы казуистики. Святой Винцент де Поль исповедует практически ту же философию, его письмо с утешением преданной ему Луизе де Марильяк гласит: «То, что вы сообщили мне о господине маршале де Марильяке, представляется мне достойным великого сострадания и удручает. Восславим же удел и счастье тех, кто удостоен чести претерпеть муки Сына Божьего… Итак, не будем более плакать, но приобщимся к воле Господа нашего». В реальности же это дело ужасно, можно даже сказать, непростительно, поскольку «процесс, несправедливый по отношению к маршалу, явился результатом личной вражды короля и его министра, а в особенности желанием преподать жестокий урок сторонникам королевы-матери» (И.-М. Берсе).

Не менее жестокой, но более понятной в интересах государства стала в тот же год казнь другого маршала, другого важного персонажа, другого врага жестокого кардинала. Мы имеем в виду всемогущего сеньора Генриха II, герцога де Монморанси и де Дамвиля, первого барона, пэра Франции, бывшего адмирала, маршала Франции, рыцаря ордена Святого Духа, губернатора Лангедока, называемого «славнейшим из храбрецов», сына коннетабля, крестника короля Генриха IV, человека «доблестного, благородного, любезного, щедрого, не считающегося с затратами, любимого и уважаемого военными» (отец Ансельм). Он был казнен в Тулузе 30 октября 1632 года.

Монморанси не простил Ришелье лишения его должности адмирала Франции[99], которую не смогло компенсировать маршальство. Он является губернатором Лангедока, ревнивого к своим привилегиям, который Ришелье мечтает превратить в область, где налоги будут распределяться выборными лицами, а не провинциальными штатами. Ощущая поддержку своей провинции, герцог позволяет Месье убедить себя поднять Юг на восстание, а искуситель собирается поддержать его во главе армии. Но, похоже, сам Господь — об этом пишет Ришелье в своем «Политическом завещании» — разрушает этот недостаточно подготовленный план. Конечно, «Месье, подстрекаемый испанцами и герцогом Лотарингским, собирает во Франции армию, снабжаемую этими добрыми соседями», но 1 сентября маршал Шомбер разбивает армию бунтовщиков возле Кастельнодари. Раненый и заключенный в тюрьму, Монморанси препровожден в Тулузу, обвинен в преступлении против Его Величества и осужден на смерть парламентом города.

При дворе много тех, кто умоляет о его помиловании. Осужденный принадлежит к славнейшей военной династии. До сего момента он верно служил королю и выиграл битву при Вейлане (июль 1630 г.). Людовик XIII не пользуется своим правом на помилование. Герцог, «получив смертный приговор», заявляет своим судьям: «Молите Бога, господа, чтобы он даровал мне милость по-христиански выстрадать то, что мне только что уготовили», — потом он готовится к смерти, спокойно и набожно. Его смерть во дворе Капитолия, одна из прекраснейших в век прекрасных смертей, была оплакана в Лангедоке, Франции и всей Европе:

Сам король не может сдержать слез. Что касается Месье, виновника всей этой истории, он надел траур и убрал в карман свою голубую ленту, заявив, что его «сердце изранено болью и сожалением». Он говорит герцогу Бульонскому: «Опыт научил меня, что никогда не стоит противостоять королю». Людовик XIII, в который уже раз, прекращает бесполезные репрессии. 29 сентября он подписывает со своим братом «соглашение»; в марте 1633 года объявляет о снятии судимости с мятежников Лангедока; в 1634 году примиряется со своим младшим братом, вернувшимся во Францию и поселившимся в Блуа.

Год 1631-й стал решающим для Европы в целом и Франции в частности. Во внешней политике приносит свои плоды «тайная» война. Договоры в Чераско подтверждают французское владение Пиньеролью (какой успех для Ришелье!) и возвращают Казале герцогу Мантуанскому, союзнику Франции. Швеция — особо преданная союзница, с которой Франция заключает договор 23 января, — усиливает в империи враждебную Габсбургам коалицию, а ее король Густав Адольф одерживает победу при Брейтенфельде (17 сентября) над знаменитым Тилли. Внутри страны две партии переживают последствия «Дня одураченных». Король, решительно избавившись от влияния «святош», прославляется Бальзаком в небольшом дифирамбическом произведении, озаглавленном «Правитель» (в нем все добродетельно, даже его ошибки). Он окончательно порывает со своей матерью. Его войска занимают Седан. Он осыпает почестями и привилегиями своего первого министра, делая его герцогом и пэром, а также губернатором Бретани. Происпанская партия полностью повержена: оба брата Марильяка в тюрьме, Бассомпьер заточен в крепость, королева-мать и Месье скрываются за границей. И тем не менее в эти решающие месяцы происходит одно событие, возможно, более значимое и более символическое, чем все вышеперечисленные, — открытие 30 мая «Ля Газетт»: привилегия, дарованная Людовиком XIII Ренодо. Теофраст Ренодо (1586–1653), обращенный протестант (1628), родился в Лудене, обучался на медицинском факультете в Монпелье, поселился в Париже в 1625 году. С 1612 года он королевский врач, с 1618-го — главный комиссар по делам бедноты, изобретатель «адресных бюро Франции» (разновидности современных агентств по найму). Будучи долгое время доверенным лицом министра-кардинала, Ренодо в 1631 году получает право на печать листка новостей «Ля Газетт». Это исключительная пожизненная привилегия: «газета королей и сильных мира сего», но задуманная своим редактором-основателем как доступная любому читателю. «Эта еженедельная газета, печатавшаяся в адресном бюро Ренодо, имела сперва четыре страницы, а потом стала выходить на восьми» (Ж. Вейль). Она не переиздавалась, будучи полностью посвященной новостям, вначале в основном иностранным. В первом номере были опубликованы новости о персидском султане, папе, пожаре в Мадриде, Португалии, о городе Ульм, об армии Тилли, о рекрутском наборе Габсбургов и т. п. Позднее Ренодо станет давать больше сведений о Франции; и, наконец, он заполнит обычную газету «необычайными происшествиями». Это будет иметь несомненный успех, о чем свидетельствовали многочисленные подделки.