- Ведь сначала старик молчал, притворялся. А те­перь отослал нас подальше, чтобы мы ему глаза не мозолили, - не унимался Леонардо.

  Микеланджело чувствовал усталость и поэтому мол­чал, не вмешивался в пустой разговор, чтобы не растра­чивать зря силы.

- Эйприл, и твои труды напрасные. Лучше сними нас всех вот здесь, нет, вон там, - Леонардо наугад ткнул пальцем в пространство и вдруг воскликнул: - ­А что это там чернеет?!

- Пещера, кажется, - заметил Рафаэль.

- Да не кажется, а она и есть! - обрадовался Леонардо.

- Так как на счет кадра? - шутя поинтересовалась Эйприл, видя, как припустил Леонардо к пещере.

- Еще успеем! - отмахнулся тот.

  Когда черепашки и Эйприл собрались у входа, Эйприл было приказано оставаться где-нибудь в безо­пасном месте. Донателло и Микеланджело должны были первыми проникнуть в пещеру и обследовать ее с фона­риками в руках. Подстраховывать их оставались Рафаэль и Леонардо.

  Нехотя расставался Микеланджело со своим кувшином, все порывался взять его с собой, ведь за дорогу он успел к нему привыкнуть. Он переставлял его с места на место, но и новое место его не устраивало, казалось ему не достаточно безопасным.

- Так ты идешь со мной?! - наконец-то не выдержал Донателло, глядя на всю его возню.

- Да-да, вот только...

- Давай его мне, - предложила Эйприл, - с ним ничего не случится.

  Не успели Донателло и Микеланджело войти в пещеру, как огромный камень упал перед ними.

- А ведь мог и на нас рухнуть, - присвистнул Микеланджело, - пришлось бы тогда нас ложкой в кувшин накладывать.

- Обошлось, - выдохнул Донателло.

  Чем дальше углублялись черепашки, тем быстрее су­жалась пещера, и вскоре им пришлось встать на корточ­ки. Дальше двигаться было опасно: впереди ясно видна была дыра, похожая на нору хищного зверя; не было никакой гарантии, что там не притаилась если не львица, то еще какая-то тварь.

- А может вернемся, - прошептал Микеланджело.

- Ты что, струсил? - подтрунивал над ним Донателло.

- Кто, я?! - храбрился черепашка.

  Донателло теперь уже полз, освещая себе дорогу, то и дело оглядываясь назад, чтобы переброситься словами с Микеланджело. Еще одно усилие, казалось, - и цель будет достигнута. Но нет, снова и снова приходилось ползком пробираться по каменному коридору.

  Но вот тут-то и подстерегала их страшная неожи­данность.

  Сначала Донателло не понял даже, что произошло. Ему показалось, что рядом сверкнула молния, и он сразу оглох. Все звуки вдруг пропали, будто мир куда­-то провалился, и только монотонный гул бился в бара­банные перепонки. Потом ему показалось, что откуда-то выросли две зеленые руки, схватили его, и, сильно встряхнув, швырнули лицом вниз. Падение было таким внезапным, что, не зацепись он за каменный выступ на самом краю обрыва, разбился бы вдребезги.

  Открыв глаза, он увидел, что лежит на дне глубокого ущелья в яме с водой. Он приподнялся и сел. Кружи­лась голова после падения. Осмотрелся. Рядом с ним у подножия скалы бил родник. Нагнувшись, Донателло жадно припал к воде. Пил долго, потом плеснул водой в лицо. Стало легче, в голове прояснилось, будто про­снулась какая-то дремавшая в нем сила.

  Микеланджело даже не успел опомниться, как Дона­телло не стало рядом. Он подполз ближе к обрыву и громко крикнул:

- Донателло!

  Звонкое эхо пробежало по ущелью.

- Донателло! Где ты?!

  Донателло поднял голову вверх, откуда был слышен голос Микеланджело.

- Я здесь!

- Ты цел?

  Донателло попытался определить, что могло с ним случиться в результате падения. Сильная боль перереза­ла ногу, лишь только он сделал несколько осторожных движений. Все остальное было не так ощутимо.

- Похоже, что-то с ногой! Ты веревку с собой взял?

- Да, к поясу прикрепил.

- Тогда спускай, должно хватить, а я постараюсь по ней подняться.

  С трудом, превозмогая боль, Донателло добрался до самого обрыва, где за него ухватился Микеланджело. Какое-то время они оба лежали неподвижно, словно ждали чего-то. Отдышавшись, подались обратно.

- Так что там, на дне? - спросил у Донателло по дороге Микеланджело, поддерживая друга.

- Да так, ничего.

- А почему ты весь мокрый?

- Пришлось воды из родника испробовать, - отшутился Донателло.

  Еще не доходя до выхода, их заметили Рафаэль и Леонардо и бросились на помощь.

- Что там было? Львицу видели? - пытался вы­яснить Леонардо.

- Что с тобой? - скупо спросил Рафаэль.

  Когда Донателло рассказал, что с ними произошло, Эйприл категорично заявила:

- Вместо тебя, Донателло, нужно было отправить Леонардо. Ведь это он указал на эту пещеру.

- Не будь так неразборчива, Эйприл, - возразил Донателло. - Ведь ошибиться мог каждый из нас. Он не виноват.

- Что же теперь будем делать? Ведь скоро будет совсем темно, солнце уже спряталось за горизонтом, и ночь торопливо поднимается от подножий гор к вер­шинам, - заметил Рафаэль.

- Да-а, - протянул Микеланджело, - столько вре­мени потеряли.

  Донателло обвел глазами открывшийся ему вид. Со всех сторон горизонт опоясывали величественные вершины гор. Одни острые и голые, как обнаженные клин­ки, другие, округлые и поросшие лесом. Между ними теснилось в беспорядке множество более низких гор, виднелись зеленеющие холмы и плодородные долины, речки и овраги; высоко по склонам, словно орлиные гнезда, лепились деревушки, а вид отдельных домиков, приткнувшихся то тут, то там, где место поровнее, несколько умерял буйство дикой природы.

- Эйприл, а как ты посмотришь на то, чтобы снять на пленку эту прекрасную панораму, - вдруг произнес Донателло.

  Черепашки, до этого обсуждавшие свой ночлег, за­молчали и вопросительно посмотрели на раненого друга.

- Но уже темно, я боюсь, что на пленке будет только ночь. А завтра, лишь наступит рассвет...

- Когда наступит рассвет, - перебил ее Леонардо,­ - мы отправимся на поиски священной львицы. А то, боюсь, как бы наше приключение не затянулось.

  Возражать Леонардо никто из друзей не стал, все и без того понимали, что нужно поскорее уладить это дело, то есть добыть слезы священной львицы: беда могла застичь их в любой момент.

  Утром лишь только солнце показалось на горизонте, а друзья уже были на ногах. Правда, если говорить о Донателло, его нога, пострадавшая во время падения, приносила ему немало беспокойства. Но сам он старался не показывать вида, что ему она болит, чтобы не привлекать к себе внимание. Сознательно он шел впереди всех, осторожно опираясь на больную ногу. Эйприл, которая шла следом за Донателло замечала, как нелегко прихо­дилось ему, но молчала, потому что слишком хорошо знала характер черепашки: он не сдавался перед трудно­стями, а умело преодолевал их.

  Тропа круто извивалась, как змея, в которую бросают камнями. Она причудливо вилась по склону, ныряла в густые заросли тимьяна, делала вкось бросок к верши­не, а затем, словно устав от подъема и передумав, весело сбегала, словно шаловливый ребенок, вниз по самому краю обрыва, перебиралась через глубокое ущелье и, притомившись, уютно устраивалась отдохнуть у горы подмышкой.

- Сколько еще идти? - устало спрашивал Микелан­джело.

- Уже ноги болят, - вторил ему Леонардо.

  Рафаэль, глядя с каким трудом дается Донателло каждый метр дороги, укоризненно одергивал их:

- Молчали бы лучше, под ноги себе смотрите, а то как бы чего не случилось.

  Вдруг возникшая у всех перед носом пещера для друзей была полной неожиданностью.

- Кажется, она, - отметил вслух Донателло.

- Я в этом не сомневаюсь, - поддержала его Эйприл. - Вон и следы к пещере ведут.

- Уж больно они на кошачьи похожи, только круп­нее, - произнес Донателло, нагнувшись над тропой, что­бы получше разглядеть следы.

- Чему ты удивился? - поинтересовался шутливо Микеланджело, подойдя к Леонардо. - Ведь львица - это не парнокопытное животное. Энциклопедии смот­реть надо.