Впрочем, я всегда старалась выводить барсуков на прогулку ближе к полуночи, — если кто-нибудь из них убежит, то, по крайней мере, меньше шансов, что он угодит под машину: движение в это время на трассе не слишком интенсивное.

От случая к случаю в наших прогулках принимал участие Дерек (скорее из чувства долга, нежели ради удовольствия). Его не слишком-то большое рвение объясняется не тем, что он был настроен против барсуков, как таковых, а тем, что они кусаются. Когда мы выходили на прогулку с барсуками, мы, естественно, участвовали в их играх — особенно в старом яблоневом саду, где трава самая высокая. Они шутя наскакивали на тебя, а цапали очень даже всерьез, и уворачиваться от их укусов нужно было уметь. К сожалению, Дереку так и не удалось овладеть этим мастерством, требующим особой прыти. Счастье еще, что ночью нас никто не слышал — вокальные «упражнения» Дерека, в очередной раз ставшего жертвой барсуков, были подчас столь же колоритны, как и синяки.

Благодаря ночным прогулкам я получала возможность размышлять и часто думала: как же мне повезло, что Дерек уделяет столько времени и сил моей работе с дикими питомцами! Если бы не он, нам бы не удалось так легко превратить обыкновенную молочную ферму в туристическую достопримечательность, и, хотя ему как фермеру сам Бог велел заботиться о животных, у него могло не хватить терпения выхаживать осиротевших и покалеченных малышей. Но он взял на себя такую ношу — и ездить по вызовам за новыми питомцами, и играть со зверюшками в период между кормлениями, и даже терпеть, когда лисята жуют у него на ногах туфли, пока он пытается читать газету! Не буду кривить душой и утверждать, что все это делается вообще без жалоб, но должна признать, что он меня понимает с полуслова, и я с полным правом могу назвать его своим лучшим другом.

Когда регулярно выходишь на ночные прогулки, имеешь счастье поближе познакомиться с существами, которые вместе с тобой наслаждаются ночью. Я много раз наблюдала, как в полном безмолвии скользит над кустарниками амбарная сова. А то вдруг среди ночи, гуляя в полях, услышим крик маленькой совы, перемещающейся с дерева на дерево. А теперь мы приближаемся к реке… Шлеп! Это нырнула водяная полевка. Завернули в старый яблоневый сад — и встречаем старого знакомого, ястреба-тетеревятника, ночующего всегда на одной и той же ветке одного и того же дерева. Вот до нашего уха доносится привычный шорох — это вышла на охоту лисица. Не то чтобы она особенно пугалась нас, но тем не менее меняет курс, предпочитая держаться подальше. Но все-таки главная цель прогулки — изучать поведение барсуков, наблюдая за тем, как они играют и кормятся. Интересно, умеют ли дикие барсуки дразниться, как наши? Спросите, кого они дразнят? Да хирфордского быка, который в это время уже ложится и согревает своим телом небольшой участок травы, на котором собирается уснуть. Они подойдут, обнюхают его, затем отбегут назад, потом пробегут вперед, заставляя его вертеть могучей головой и гадать, что же они собираются предпринять. Когда же бык решит, что лучше встать да разобраться, в чем дело, барсучата мгновенно теряют интерес к игре и убегают: очевидно, все, что они хотели, — это заставить быка встать. «Прекрасно, что бы нам еще такое придумать?» Их скорость порой поражала меня — однажды Уиллоу шмыгнул под рваный пластик, которым укрывают силос, и вынырнул оттуда с триумфом, держа в зубах вопящего крота, который через мгновение испустил дух от шока.

Одна мысль не покидала меня — как мы будем выпускать барсуков в дикую природу? Когда Симон Кинг приезжал к нам снимать барсучат на кинопленку, я будто невзначай по ведала ему о своих тревогах. Затем к разговору подключилась Евника Оверэнд, которая любезно сообщила мне массу полезных советов, и вскоре у нас троих родилась идея нового жилья для барсуков, пригодного для ведения наблюдений. Я сладким голоском уговорила Дерека уступить мне четыре секции силосной ямы, которая все равно давно не используется, — на ее основе можно построить 40-футовый загон с бетонным основанием. Большой туннель, проложенный по бывшей кормушке, соединил бы загон со старым коровником, где можно соорудить отдельные комнатки. Теперь следовало решить финансовые проблемы. Местная пресса не раз публиковала фотографии, как я гуляю с барсуками, так что мои питомцы вызвали большой интерес у общественности — к ней и надо обратиться с призывом: «Построим для барсуков дом!» Автобусная компания «Бэджерлайн»[6], по понятным для всех соображениям, предложила свою помощь и спонсировала как постройку жилища, так и изготовление буклетов, рассказывающих посетителям о барсуках вообще. Свои вклады внесли многие люди, но без участия «Бэджерлайн» сооружение жилья для барсуков оказалось бы невозможным. Здорово выручил нас наш большой друг Роджер Галлайдж, по профессии строитель, который в свободное время бесплатно возводил барсучье жилище. Местные фирмы снабжали нас строительными материалами бесплатно или по себестоимости; цементная фирма Эй-эр-си даже выделила уже готовый к употреблению бетон на сооружение в загоне обширного пруда — пусть плавают! Вид Блюбелл, с ног до головы облепленной ряской, свидетельствует о том, что она постоянно им пользуется.

Между комнатками и проходами, а также на выходе из загона были сделаны так называемые «барсучьи ворота», представлявшие собой тяжелую деревянную дверь. Такие ворота иногда сооружают лесные компании, чтобы защитить молодые посадки от оленей и кроликов. Они знают: барсуки — их добрые друзья, поскольку уничтожают кроликов и мышей. Если просто оградить территорию, на которой барсуки добывают себе корм, то они пророют ход под забором; через этот ход сможет пролезть и кролик. А тяжелую дверь в состоянии открыть только такой сильный зверь, как барсук, — кролику это будет не под силу. Таким образом, у барсуков остается доступ к местам, где они кормятся, а незваных пришельцев забор задерживает.

Но вот началось строительство, комнатки и туннели стали постепенно превращаться в реальность, и во время ночных прогулок Уиллоу, Примроуз и Блюбелл знакомились со своим будущим домом. Барсучата лазили туда-сюда по туннелям, смешно пофыркивая, если неожиданно сталкивались друг с другом.

И все-таки оставалась еще одна мысль, которая не давала мне покоя, — мысль о безопасности барсуков. Теперь я стала членом сомерсетской Группы по защите барсуков и, естественно, узнавала о них все больше и больше; но я узнала также, что, по оценкам, около десяти тысяч барсуков ежегодно становятся жертвами своеобразного «спорта» — охоты с собаками. Сперва в дело пускают терьеров, которые хватают барсука в норе, а люди затем выкапывают животное; его или сразу убивают, или, что еще ужаснее, стравляют здесь же, на месте, с крупной собакой. А иногда отвозят к тайным «рингам», где уже дожидаются зрители, охочие до кровавого зрелища, и делаются ставки. Такой бой может длиться иногда до трех часов; нередко барсук наносит собаке чудовищные раны, но и сам гибнет, получая тяжелые увечья.

Теперь меня больше, чем когда-либо, охватил страх за своих питомцев, потому что в результате рекламы, организованной в прессе, местонахождение их жилища стало известно каждому. Много ночей подряд я просыпалась и лежала без сна, вздрагивая от каждого необычного звука. К счастью, местная фирма «Гест секьюрити» из Йовила бесплатно провела в жилище барсуков сигнализацию. Похоже, мои питомцы стали близки сердцам многих людей.

В ноябре настал великий день: жилище для барсуков было готово, пришло время новоселья! Одно только слегка беспокоило нас — хоть и мягкое, но искусственное освещение в комнатках. Когда мы пустили туда барсуков, то зажгли огни на полную мощь, чтобы они могли как следует осмотреться; увидев, что они освоились, мы погасили свет. Дерек пошел с нами на вечернюю прогулку; когда мы вернулись, я положила барсукам еду и заперла дверцу. Понаблюдав еще некоторое время за ними, мы отправились домой пить кофе. Полчаса спустя мы на цыпочках вернулись назад посмотреть, все ли в порядке, и увидели, что трое наших малюток, свернувшись калачиком в одной из комнаток, спят как убитые — они явно были довольны и чувствовали себя как дома.