— Которым вы, разумеется, всегда следуете, — с некоторым вызовом произнес Панис.

Дюпейнилю стало любопытно, к чему именно он клонит. Пока что они вполне ладили. Добродушное подшучивание офицера Безопасности, кажется, даже нравилось молодому человеку. Но Дюпейнилю пришлось напомнить себе, что на самом деле он не знает Паниса. Он позволил себе расслабиться; теперь его лицо выражало усталость и обычно тщательно скрываемый цинизм.

— Если вы хотите сказать, что Служба Безопасности не всегда следует букве правил, то вы не ошиблись. Я признаю, что установка прослушивающих устройств на этом корабле противоречила правилам, а кроме того, это было просто… скажем, невежливо. Но в силу обстоятельств… — Дюпейниль развел руками, словно смиряясь с неизбежностью.

Панис покраснел, но продолжил развивать ту же тему:

— Дело не только в этом. У вас были причины для подозрений, о которых я даже не догадывался. И, как бы то ни было, это спасло нам жизнь. Но я слышал о коммандере Сассинак, будто и она достаточно часто нарушает правила. Может, все это она задумала?

Черт побери! Этот парень слишком умен! Ему удалось проникнуть сквозь созданную Дюпейнилем защиту. И Дюпейниль позволил тревоге, которую он ощутил, проявиться в его голосе:

— От кого вы такое услышали?

— От адмирала Спирака. Он был капитаном боевой платформы, на которой я…

— Спирак! — Дюпейниль проговорил это с облегчением и некоторым презрением; потом он понизил голос и постарался говорить спокойно: — Панис, этот ваш адмирал — последний человек, кому следовало бы жаловаться на чьи-либо нарушения установленной процедуры. Я не стану рассказывать вам о том, почему он до сих пор так зол на Сассинак, несмотря на то, что она однажды спасла его карьеру. Сплетни — специальность Оллери… были. Но если вы когда-нибудь поинтересуетесь, почему в его годы он заслужил только две звездочки и почему он командует всего-навсего боевой платформой, к тому же недействующей, — вот вам причина. Я видел файлы коммандера Сассинак: верно, она не всегда руководствуется сводом правил. Но она сохранила незапятнанную репутацию после разбирательств, из-за которых другие коммандеры лишились бы своих кораблей. Она нарушает только те установления, которые мешают ей выполнять долг. Она гораздо более блюдет флотскую дисциплину, чем кто-либо на этом корабле.

Теперь Панис выглядел так, словно его окунули в кипяток.

— Простите, сэр. Но он говорил, что, если когда-нибудь мне придется служить с одним из ее офицеров, я должен быть осторожен. И что ее экипаж скорее верен ей самой, чем Флоту.

— Не думаю, чтобы он рассказывал вам о празднике, который устроил в честь своего повышения. Вы знаете, что к нему никто не пришел? Думаю, Панис, что говорить вам об этом бесполезно. Решайте сами. Сассинак известна и популярна, но она, кроме того, умна. К тому же она — хороший командир. Что же до правил и установлений, я полагал, что мои обязанности дают мне полномочия нарушить некоторые из них на ее корабле, но Сассинак быстро поставила меня на место.

— А что вы сделали? Следили за ней?

Дюпейниль тяжело посмотрел на Паниса; тот внезапно осознал, как можно было истолковать его вопрос, и покраснел еще больше:

— Я не имел в виду… Это вовсе не то, что…

— Ладно, — довольно холодно обронил Дюпейниль. — Я действительно попытался прослушать некоторые переговоры, не поставив об этом в известность коммандера. Как я уже говорил вам, мы искали саботажника. Я подумал, что, если немного пошнырять по коридорам, гимнастическим залам и прочим подобным помещениям, вреда от этого никому не будет. Но у Сассинак на этот счет имелось иное мнение.

То, что это объяснение весьма отдаленно напоминало реально происшедшие события, не особо беспокоило Дюпейниля. Ведь Сассинак тогда пришла в ярость: Дюпейниль позволил себе установить приборы наблюдения без ее на то позволения. По крайней мере, эта часть его рассказа была правдой.

— Я не считаю себя одним из офицеров коммандера Сассинак, — закончил Дюпейниль. — Мое пребывание на ее корабле было временным — это было спецзадание: я должен был обнаружить саботажника и сдать его властям.

Он не знал, удовлетворили ли Паниса его объяснения; его это не слишком интересовало. Поначалу молодой офицер ему понравился, но наводящие вопросы касательно Сассинак обеспокоили Дюпейниля. Почему? Он и сам не знал этого. У него не было искушения сблизиться с ней. Ее отношения с Фордом были достаточно очевидны. Так почему же он испытывал такой гнев, когда кто-нибудь пытался критиковать ее? Об этом стоило поразмыслить позже, когда они обнаружат — или не обнаружат — необходимые ему доказательства и решат, что с ними делать.

В базе данных компьютера Дюпейниль нашел все, о чем только мог мечтать. Он понимал, что Панис замечает его удовлетворение и радость, и настоял на том, чтобы пилот ознакомился с его изысканиями и понял его чувства.

— Кроме того, — заметил он, — если до меня и доберутся, у вас будет возможность раскрыть заговор.

— Как? — Панис поднял глаза от распечатки одного из самых ошеломляющих по своему содержанию файлов и постучал по нему пальцем. — Если все эти люди действительно участвуют в заговоре, на Флоте можно ставить крест.

— Вовсе нет, — возразил Дюпейниль, сплетя пальцы. — Вы знаете, сколько офицеров служит во Флоте? Здесь же перечислены меньше пяти процентов от их числа. Ваша реакция не менее опасна, чем сама их деятельность. Если вы полагаете, что из-за этих пяти процентов можно похоронить весь Флот, вы работаете им на руку.

— Мне не приходило в голову посмотреть на это с такой точки зрения.

— Разумеется. Как и большинству людей. Но хорошо бы нам избежать эти пять процентов и доставить информацию остальным девяноста пяти.

На лице Паниса появилось странное выражение.

— Я не совсем… Я хочу сказать, мои навыки навигатора весьма поверхностны. А в компьютере нашего корабля содержится весьма ограниченное число графиков.

— Графиков?..

— Заранее запрограммированных маршрутов между определенными точками. Я не уверен, что смогу вывести корабль в нужное место из гиперпространства, если это место не заложено в памяти.

Дюпейниль полагал, что все офицеры на кораблях разбираются в навигации. Он открыл было рот, чтобы спросить, в чем проблема, но тут же закрыл его. Сам он не смог бы управлять кораблем и даже поддерживать работу систем жизнеобеспечения без должных инструкций, поэтому какое право он имел требовать нечто подобное от молодого пилота в его первом рейсе.

— Вы хотите сказать, что мы не можем сойти с курса, проложенного Оллери? — А в голове пронеслась еще более ужасная мысль. — А мы вообще-то знаем, куда летим?

— Это-то мы знаем. Компьютер выложил все на блюдечке. Мы направляемся к сетти. Как раз по вашему приказу. — Панис нахмурился. — А вы что подумали?

— Мне вдруг пришло в голову, что Оллери вовсе и не вводил новый курс. Или поменял его, когда собрался убить меня. Сетти! Не знаю, смеяться мне или плакать, — вздохнул Дюпейниль. — Если исходить из предположения о фальсификации моего приказа, то было ли место назначения выбрано случайно или в этом кроется какой-то смысл?

Панис бросил взгляд на экран:

— Мы идем по самому длинному маршруту. У Оллери было достаточно времени, чтобы придумать, как свернуть вам шею. А может, у него было какое-то задание к сетти и помимо этого.

— Получается, мы должны сначала закончить этот полет?

— Да, если мы хотим вообще куда-нибудь попасть, — ответил Панис. — Мы слишком долго находились в ССП-режиме, и если попытаться выйти сейчас, то совсем неизвестно, где мы окажемся. Конечно, у нас есть запасы…

— Ладно, летим к сетти. Полагаю, и там хватит грязи. Хотя и здесь нахлебались. — Дюпейниль потянулся. — Но вы понимаете, что персонал посольства Сека, не упомянутый в списке Оллери, вполне может оказаться замешанным в каких-нибудь неблаговидных делах? Оллери мог просто не знать этого.

Маяк на границе сектора сетти был предельно любезен.