— Вы неправильно рассуждаете!

Я поморщилась, кто-то раздражённо фыркнул, а Лорд указал на дверной проём:

— Поскольку ты не можешь помолчать и мешаешь процессу, выйди и погуляй, пока мы принимаем решение.

— Но... — юноша резко оборвал себя, встал и направился к выходу. Но на пороге не удержался от горького комментария: — Судить надо за убийство одиннадцати... ну или хотя бы восьми человек! — после чего быстро покинул помещение.

Подождав пару минут, мы вернулись к обсуждению.

Имел ли Морий право на то, что сделал? С одной стороны — забота о семье и дорогом тебе существе, с другой — кодекс племени и жизни нескольких человек. Если бы юноша пренебрегал работой, дать ответ было бы проще. А сейчас... окажись Морий простым свободным, то его действия не вызвали бы негатива. Но он добровольно вступил в племя посвящённых, а значит, согласился выполнять наши правила. Не избегая работы, юноша не обратил внимания на распоряжения насчёт отдыха и заботы о собственной безопасности. Как ни страшно звучит, но во время максимальной экстремальности у посвящённых нет времени, которым они могут распоряжаться как хотят, даже отдых им не принадлежит — поскольку от него зависит сохранение работоспособности.

Легко говорить, но очень сложно судить. Думаю, каждый из нас пытался поставить себя на место Мория: что делать, когда на одной чаше весов жизнь близкого человека? Кто бы смог согласиться с тем, что раз на любимую уйдёт больше сил, чем на других больных, то её можно... то её следует бросить или заботиться по остаточному принципу?

— На самом деле проблема не только в Глисте, — заметил Лорд. — Морий очень крепкий парень... был. Он почти точно выдержал бы, если бы вытягивал только свою девушку. Вероятно, в этом случае даже режим бы почти или вовсе нарушать не пришлось. Но не всех четырёх тяжёлых больных, причём без ущерба остальной работе.

Мы помолчали, оценивая ситуацию. Всё равно вина не очевидна! Мало ли что могло произойти, даже соблюдай Морий все правила. С другой стороны, в этом случае его вины в случившемся не было бы. Но, к сожалению, мы не можем оставить происшествие без внимания: ведь тогда другие посвящённые тоже могут позволить себе пренебрегать режимом. А на самом деле юноша уже пострадал. Прошёл через ломку, чтобы избавиться от наркотической зависимости. Кроме того, он понял и признал ошибку, до сих пор переживая гибель своих пациентов. Муки совести — страшное наказание. Порой даже хуже, чем то, которое могут назначить другие.

— В случившемся есть и наша вина, — тихо заметила Рысь. — Мы не учли, что Морий пришёл в посвящённые уже взрослым. Он получил другое воспитание и не был готов принимать необходимые, но тяжёлые решения. А мы забыли об этом и послали его туда, где он с большой вероятностью (учитывая здоровье Глисты) остался бы единственным врачом. Морий может быть хорошим помощником, но не самостоятельным посвящённым. Мы должны были учесть его подготовку... даже не профессиональную, а моральную.

Рысь права. С другой стороны, во время бедствия на посвящённых легла огромная нагрузка, так что предусмотреть все мелочи они всё равно бы не смогли. Сложная ситуация. Тяжёлое решение. Как же поступить?

— Если смотреть честно, то Морий уже наказан, — прямо высказала общую мысль Лиля и подняла руку, призывая дослушать. — Но оставить так мы не имеем права — чтобы не подать дурного примера. То есть, по сути мы должны назначить наказание, но оно может быть формальным.

— Полностью формальным — не пойдёт, — заметил Вадим. — Иначе его именно так и воспримут.

— Верно, — неохотно признал Игорь. — Но я тоже против серьёзной кары.

— Ещё одна проблема — сам Морий, — добавил Илья. — Он чувствует за собой вину и стремится к справедливости... как он её понимает. С его взглядами, мальчик не примет мягкое наказание или то, которое посчитает таковым.

Мы задумались.

— Вообще, от этого молодого упрямца сплошные проблемы, — проворчал Росс. — Сначала он правила нарушает, а потом ещё и диктует нам, какого наказания достоин.

— Увы. В этом плане ты прав, — серьёзно кивнул химик.

Вздохнув, я переглянулась со Светой. Ещё до суда мы трое (входящие в общее правительство) поговорили с Морием, используя детектор лжи. Юноша оказался очень принципиальным правдолюбом, со своеобразными понятиями о чести и справедливости, а также всё ещё сильным юношеским максимализмом. В том числе, и по отношению к себе.

— Если Морий посчитает приговор неравноценным, легче, чем проступок, то может начать стремиться к смерти, — пояснила я. — Не покончит жизнь самоубийством, но начнёт вести себя неадекватно и излишне рисковать. Ещё сильнее, чем до этого.

— Ну, и какую меру он считает равноценной? — недовольно поинтересовался Росс.

Илья хмыкнул:

— Подумай сам. Он считает себя виновным в гибели восьми человек. В преступной небрежности. Поэтому твёрдо решил, что заслуживает высшей меры — отправки на опыты.

— Вот и объясняй этим идиотам, где они не правы и в чём их ошибка! — врач поморщился, а потом язвительно улыбнулся. — Зато сразу понятно, что разбор полётов не вылетел из другого уха, а застрял в голове.

— Даже слишком хорошо застрял, — добавила я. — Мог бы просто учесть на будущее. Продолжать жить и работать, осознавая свою ошибку, гораздо сложнее, чем отправиться на опыты.

— Значит, высшую меру ему подавай и за тяжкое преступление суди... — потянула Лиля. — Хотя, — встрепенулась она. — Я сейчас подумала — вполне возможна и высшая мера!..

Чем дальше женщина рассказывала о своей идее, тем больше мы склонялись к тому, что она может сработать.

— Единственная проблема — не посчитает ли Морий такое наказание слишком мягким? — задумалась я.

— Нет, — успокоил Вадим. — Для большинства свободных, тем более для махаона, пусть и бывшего, это очень суровое наказание. Более серьёзное, чем смерть.

Так и решили. Может, приговор в чём-то излишне жесток, но, надеюсь, он даст юноше ещё один шанс. Шанс на нормальную жизнь. И другим закон преступать не захочется. Даже если это банальное правило о соблюдении режима.

Волгоград

Морий бесцельно бродил по Волгограду в ожидании официальной церемонии. Долго смотрел на готовящих обед детей, прогулялся по рынку, немного постоял рядом с зданием махаонов, но так и не решился зайти. Вроде бы, последний день в городе... вообще последний день жизни на материке, а использовать с толком не получается. На душе у юноши было тяжело и серо. Иногда ему казалось, что за последние месяцы что-то сгнило внутри и теперь он не живой человек, а ходячий мертвец.

Магия — страшная сила. Познать и овладеть ею способны не все. Но только избранные могут принять, по-настоящему впустить в себя, и использовать с толком. Морий не сумел. Нарушил ритуалы. Не выдержал, когда на него легла ответственность. Что бы не считали другие посвящённые, юноша понимал, что только он виноват в гибели людей. Потому что ему много раз говорили о необходимости соблюдать правила. Даже объясняли. А он не захотел понять и не потрудился исполнить. Глупый, самоуверенный мальчишка, а не взрослый муж.

Погрузившись в мрачные думы, юноша не заметил, как к в пристань толкнулось каноэ махаонов и на берег, помимо прочих, ступил второй отец^[23] Мория. Генетические родители умерли уже больше года назад, а сосед всё ещё жил, хотя время и его не пощадило.

— Сынок!

Старик обнял вымученно улыбнувшегося юношу, потом отступил на пару шагов и внимательно осмотрел. Сочувственно цокнул языком, оценив большой уродливый шрам от ожога, из-за которого Морий двигался несколько кривобоко. А потом похлопал по плечу.

— Слышал, ты настоящий герой! Народ в Развилке на тебя не нарадуется, — похвалил сына. — Говорят, в кои-то веки раз появился посвящённый, сочувствующий и действительно переживающий за простой народ.

Незаслуженная похвала огненной болью прошлась по сердцу и отзвуком прогудела в голове юноши. Мало того, что он убийца, так теперь люди будут ещё и в заслугу это ставить! Неужели они не понимают?.. Только сейчас Морий понял, что не только сгубил кучу народа, но ещё и подставил остальных магов. Надо постараться пресечь слухи прямо сейчас. Хоть что-то в жизни сделать правильно.