— Тогда не подходит, — категорически заявил юноша. — Это вы в воду как в лес ходите, а я не умею.

— Хочешь, научу? Ты же тоже один из нас. Заодно, как раз Черномором станешь, может, ещё отряды молодёжи будешь на дно водить.

Морий встрепенулся, а потом саркастически хмыкнул, вспоминая, как мечтал о могуществе. С другой стороны... может, это действительно шанс? Что, если попробовать снова, но теперь пытаясь смотреть на магов не с позиции предвзятого взрослого, а глазами ребёнка? Вон, живёт же Глиста и другие посвящённые: ритуалы не нарушают и оптимизм умудряются как-то сохранить... а ведь трагедий в их жизни тоже много. Вдруг и он сможет?

— Хочу! — приняв решение, бодро встал юноша. — И сказку ту потом расскажи. Если понравится, то так и быть, стану Черномором.

18 февраля 35 – 3 марта 36 года

Из дневника Пантеры

— Ууу, паразиты членистоногие, да сколько же вас, — сердито потянула Вероника, собирая прыгучих листогрызущих мух с посадок папортошки. — Объесться можно!

Кивнув, я бросила очередную горсть вредителей в банку с маслом. Сырьём они уже надоели, так что теперь собираем. Из масла насекомые выбраться не смогут — потом поджарим и похрустим все вместе. Хоть какая-то польза.

С сельским хозяйством до сих пор куча сложностей. Не то, чтобы оно насущно необходимо, но культурные растения всё равно сильно облегчают жизнь. К сожалению, пока мало что пошло дальше экспериментов. Посадки и посевы в основном производят как попало, полудиким способом, разбрасывая семена вокруг селения, ухода вообще нет — соответственно, и урожайностью культуры не отличаются. Единственное, чего удалось добиться, так это того, чтобы природа рядом с людьми не обеднялась из-за постоянных сборов. Но и только.

А хотелось большего. Вон, например, с папортошкой. За эти годы агроному удалось отыскать и культивировать сорт с более крупными, ровными и вкусными корнеплодами. Однако урожайность таких растений ниже, чем диких, в первую очередь потому, что на всходы этого сорта ещё сильнее набрасываются вредители и болезни. Самое интересное, что зависимость предсказать сложно: папоротникоподобные кусты из семян с одной лианы, растут рядом, но одни съедают чуть не под корень, другие меньше, а единицы — совсем незначительно.

Естественно, при таких условиях выращивать папортошку получается невыгодно: труда пойдёт много, а результат оставляет желать лучшего. Поэтому Вероника до сих пор ограничивается опытными грядками и полями: на них ведёт отбор растений и на них же экспериментирует со способами защиты. В позапрошлом году одна из учениц агронома провела интересный опыт: вырастила десяток кустов в металлической таре с просеянной, почти обезвреженной от вредителей землёй, да ещё сверху ёмкости закрыла: где мелкой тонкой сеткой из паутинных нитей (для проветривания), а где — скреплённым каркасом из пропитанных защитными составами прозрачных крыльев гигантских насекомых. В результате, в тех опытах, где растения почти не поражались болезнями и паразитами, папоротник дал огромный урожай ещё более крупных, чем обычно, и очень вкусных клубней. Отсюда вывод: потенциал у растений шикарный, вот только природа не даёт его реализовать. К сожалению, массово выращивать папортошку в закрытом, защищённом грунте слишком накладно, так что приходится искать другие, более дешёвые средства защиты.

Обобрав нынешнюю опытную плантацию, мы сели отдыхать и сортировать семена зонтичной зерновой культуры, по вкусу напоминающей нечто среднее между рисом и пшеницей. Именно этот злак Вероника считала наиболее перспективным: его семена крупные, вкусные и достаточно легко очищаются от шелухи. Однако и тут не без проблем. В каждом зонтике есть зёрнышки трёх явно отличающихся типов: крайние — крупные, с очень твёрдой, крепко прилегающей оболочкой и чрезвычайно горькие, дальше — средние по размеру, удобные в обработке и вкусные, а в центре — мелкие, с тонкой шелухой, но неприятные на вкус. Первый и третий тип семян, попав в основной продукт даже в небольшом количестве, способен испортить крупу или муку и вызвать отравление. Не сильное, обычно ограничивающееся рвотой или поносом, но всё равно неприятно. Поэтому перед обработкой урожай тщательно просеивали.

Но не всё так просто. Уже давно, поставив эксперимент, мы обнаружили, что если хорошие зёрна дают стандартные кустарнички, то из мелких, быстро всхожих и стремительно растущих семян получаются карликовые... урожай дают небольшой и исключительно с особо крупными семенами. Последние же (неважно, собранные с карликового или нормального растения), вообще практически не всходят. Вначале мы даже думали, что единственный вариант добиться проростка — это почти полностью сточить твёрдую оболочку. С учётом того, что животные эти семена практически не ели, чёрная пыль не разлагала, да и прочая гниль не брала, получалось, что они исключены из цикла размножения. Особенность данных зёрен казалась странной и нелогичной.

Но только до той поры, пока на одном из старых кострищ не заметили густые всходы знакомого зонтичного. Раскопав и поняв, что растения проклюнулись именно из «невсхожих» семян, мы поставили целую серию новых опытов. Выяснилось, что прокаливание (при нём крупные зёрна выделяют обильную быстро застывающую пену), или замораживание стимулирует зародыши, и ранее статичные семена начинают дружно проклёвываться. Кустарнички выросли большие, пышные, относительно меньше болели (к сожалению, разница не так велика, как хотелось бы), хорошо цвели и дали отличный урожай. А самое замечательное — у растений из крупных семян зерна выровненные, среднего размера, то есть — самые качественные и вкусные. И не надо мучиться с разделением.

Поэтому теперь агроном завершала испытание трёхфазной культуры по выращиванию карликовых зонтичных: из мелких семян — «на посадку», для получения продукции — из специально подготовленных крупных зёрен, и средних — для возобновления и основного отбора. В ближайшее время Вероника собиралась передать первую партию обработанных крупных семян волгорцам, для посадки на полузатопленных полях-грядах (там зонтичный злак растёт лучше всего).

Пока мы ещё не могли ходить по лесу, но уже достаточно освоились, чтобы свободно передвигаться не только по центральным, наиболее защищённым и расчищенным селениям, а порой даже по окраинам, как, например, в случае с экспериментальными грядками. Впрочем, и этого хватило, чтобы серьёзно облегчить жизнь свободным. Разница до и после перестройки наших организмов была очевидна. Даже у йети нулевого поколения работоспособность возросла на десять-двадцать процентов, а у нуль-людей и вовсе в добрых два раза — причём по сравнению с относительно здоровыми потомками. До сампов нуль всё-таки не дотягивали, но разница оказалась слишком очевидной, чтобы остаться незамеченной. Судя по всему, именно такое здоровье и бодрость являются оптимальными. А я только сейчас начала понимать, насколько привыкла к тому, что люди постоянно болеют, и что стала воспринимать такое состояние как норму.

По слухам, собранным кошками, вышеуказанные изменения оказались веским аргументом против движения сампов. Мне показалось странным, когда народ нашёл в нуль подтверждение тому, что наш путь не хуже, чем у поклонников боли — но факт остаётся фактом. Люди верили... может, потому, что им надо было во что-то верить.

Впрочем, возвращение нуль в жизнь действительно дало многое. Гораздо больше, чем раньше, до пандемии. По оценкам Светы, сейчас рабочий потенциал у свободных даже выше, чем год назад — и это несмотря на серьёзное сокращение численности. Причём эффективность складывается как из большей работоспособности, так и из существенного сокращения расходов на содержание нуль (за счёт лекарств и прививок).

— Можно сказать, что у нас появился второй шанс, — сказала экономист. — И мы можем многое изменить и исправить, учтя те ошибки, которые совершали раньше.

— Я считаю, что мы и первый шанс не профукали, — возразил Игорь. — Просто обстановка здесь действительно экстремальная — не простит даже малейшей небрежности. Но глобальных ошибок на самом деле было немного.