Разработка шла сразу несколькими путями. Совершенствовался водный транспорт — точнее, технари пытались сконструировать пусть дорогие, но скоростные лодки. Оба отдела совместно и с участием добровольцев из племени кошек пытались воспитать курьеров — людей или йети, которые могли бы быстрее других преодолеть путь от одного селения до другого по бездорожью и очень пересечённой местности (за обустройство дорог даже не брались, как за совершенно безнадёжное в нынешних условиях дело). Хотя и первое, и второе потихоньку продвигалось, но годилось только для относительно близко расположенных селений.

Как ещё один вариант решения проблемы, естественники пытались найти и приручить животных, способных быстро передвигаться: сначала только летучих, но потом присмотрелись и к водным. Как ни удивительно, во втором случае перспективные объекты удалось найти гораздо быстрее. Первыми из них оказались относительно небольшие сородичи дюжиноногов — стрелоцветы, отличающиеся стремительностью и высокой осторожностью. Раньше на них почти не обращали внимания: даже для детей опасности эти моллюски не представляли, к людям не лезли, наоборот, стремясь скорее скрыться из виду. Да и охотились на них редко: дело это сложное, а добыча высоким качеством не отличается.

Только когда мы открыли много тем, посвящённых изучению повадок животных с целью поиска потенциальных курьеров, одна из женщин обратила внимание на стрелоцветов. Выяснилось, что это не только осторожные, но ещё любопытные и достаточно интеллектуальные животные. Более того, многие их умения не обусловлены врождёнными инстинктами, а нарабатываются в течении жизни. Поддержав исследование коллеги, я послала несколько «жучков» проследить за моллюсками. Тогда мы и узнали, что они способны долго выдерживать быстрый темп и каждый осваивает большое водное пространство. Например, все подопытные регулярно плавали к горам, а трое несколько раз удалялись почти на сотню километров в океан. Для того, чтобы это узнать, мне пришлось отложить другие дела и фактически летать следом за моллюсками — ведь жучки переставали выполнять свои функции, если на расстоянии меньше двух километров не было телефона. Заодно заново потренировалась пользоваться флигравом (это всё-таки безопасней, чем ходить или лазить) и зафиксировали, что стрелоцветы очень быстрые, способны долго выдерживать высокий темп в семьдесят-девяносто километров в час, а на коротких дистанциях разгоняться до ста тридцати^[25]. Вполне достаточная скорость, чтобы вовремя доставить лекарства.

Вторыми перспективными водными обитателями посчитали одну из разновидностей акул. В отличие от их Земного аналога, данная вариация позволяла предположить больший интеллект и развитую коммуникацию. По крайней мере, эти опасные животные часто охотились стаями и разделяли роли, загоняя добычу. Для нас крупные рыбы тоже являлись постоянной угрозой. Хотя специальный репеллент помогал, чтобы людей и йети не рассматривали в качестве добычи, но нередко возникали конфликты: когда морским хищникам казалось, что им портят охоту, лодки становились плохой защитой, а мазь не помогала избежать атаки. Немного успокаивал агрессоров человеческий яд, но и тогда следовало не затягивать: если не успеть покинуть территорию стаи, она вскоре повторяла нападение.

Акулы тоже развивали хорошую скорость, хотя и меньшую, чем стрелоцветы. А ещё эти рыбы избегали заплывать в реки, даже рядом с устьем почти не встречались. Но, несмотря на этот недостаток и постоянную угрозу, мы решили попытаться приручить данных животных. Причём не только в качестве курьеров. Кроме прочего, была надежда, что одомашненных хищников удастся использовать как охранников от их диких собратьев.

Из крылатых обитателей внимание обратили на несколько видов птиц, как хищных, так и зерноядных. Увы, приручение и дрессировка даже по оптимальным прогнозам займут немало времени. Кроме того, следует расширить ветеринарные знания, иначе одомашненные животные могут погибнуть или заболеть и станут очень ненадёжными курьерами.

Я тоже не осталась в стороне. Как только подготовка позволила, присоединилась к тем, кто занимался водными животными: акулами и стрелоцветами. Несмотря на трудности, работа приносила много радости. Впрочем, сейчас удовольствие доставляла даже та повседневная жизнь, которую раньше уже почти не замечала. Временная недееспособность позволила понять и оценить красоту окружающего мира и море возможностей, которые он дарит.

Я глядела на капли дождевой влаги, ярко сверкающие на моей шерсти в лучах выглянувшего из-за тучи солнца, и улыбалась. Проблемы есть и будут. Но я постараюсь никогда не забывать, что если правильно смотреть, то всегда можно найти и что-то хорошее. Главное — не отчаиваться.

4 марта – 7 сентября 36 года

Из дневника Пантеры

Последние годы наглядно продемонстрировали, что мы совершили большую ошибку, недооценив сампов. Когда-то мы надеялись, что они вымрут сами собой... и в чём-то надежды оправдались. К началу шестнадцатого года первых представителей этого движения (все — из нулевого поколения) уже не осталось. Тогда я вздохнула с облегчением, а сейчас чуть ли не с сожалением вспоминаю те времена.

Первые сампы никого не агитировали, не рекламировали своё движение, да и сами выглядели неприятно, тем самым не притягивая, а даже отпугивая народ. Они не лезли к нам, мы — к ним. Да, эти люди были потеряны для общества, но, по крайней мере, они не вредили остальным. И именно поэтому движение первых сампов вымерло и даже уже почти исчезло из памяти народа.

К сожалению, мы недооценили человеческую изобретательность. В одно время у нас самих был соблазн кинуться в сампизм — даже на ранних стадиях он добавляет сил и увеличивает сопротивляемость организма. Мы всё-таки удержались, хотя и прошли по грани. Но были и другие люди... те, кто тоже, как и мы когда-то, предположили, что безобразный вид — не обязательное условие и, если следить за собой — такого не произойдёт. Частично это действительно оказалось так.

Новые сампы тщательно ухаживали за телом и умудрились сохранить не только красоту, но и кое-какие манеры. Но, как и у первых, у них постепенно пропадала способность к рефлексии и критической оценке своих действий. А самое страшное — новые сампы не замыкались в себе. Ещё до того, как начать болевые процедуры, они подвели под них красивое, чуть ли не религиозное объяснение. А после посчитали, что на практике доказали его истинность. Из-за особенности взглядов редко кто из них пытался воспитывать собственных детей — чаще всего те были безразличны сампам. А вот на уже взрослых, перешагнувших возраст в три года, представители второй волны поклонников боли обращали много внимания. Агитировали, демонстрировали своё превосходство, заманивали сладкими речами про счастливую загробную жизнь...

Мы до сих пор не можем противопоставить нынешним сампам что-то серьёзное. Тем более, что физически они действительно намного здоровее обычных людей и даже живут ничуть не меньше. Поэтому сатанисты стараются не оставлять сампов без внимания. Их много, они сильны и активны — а поэтому опасны. Хотя если смотреть честно, то поступись мы собственными законами и правилами, наверняка сумели бы справиться, уничтожить поклонников боли. Не сразу, но где-то за год — точно. Да хотя бы внести в красный список и лишить доступа к репелленту — без него даже сампам долго не выжить, а уж красоту вообще быстро растеряют.

Однако всё гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Во-первых, как всегда, встаёт вопрос: имеем ли мы право на такое решение? Насколько оно допустимо? Если бы сампы нарушали законы — то это дало бы нам право вмешиваться. Но они выполняют правила, что же до проводимой политики и неприятных черт характера — пока фанатики не выходят за грань, мы не имеем права судить. Поклонники боли не являются членами союза, не обязаны подчиняться внутренним правилам племён и, пока не мешают другим, вольны сами выбирать свой путь. А они не мешают. Да, проводят агитации, но не навязываются: слушатели сами собираются вокруг. Сампы не преследуют народ, не достают рекламой — то есть, с учётом психических изменений, ведут себя очень даже приемлемо. Во-вторых, пойди мы против фанатиков, на нас могут ополчится другие свободные: за то, что истребляем противников союза и носителей других точек зрения. Ну и в-третьих, что будет с нами самими, если сейчас мы позволим себе переступить некую черту? Не придёт ли позже мысль избавиться таким же образом ещё от каких-то противников? Не окажется ли этот шаг — первым шагом в бездну, к разрушению порядка, построенного с таким трудом?