25 – вечер 35 апреля 37 года

Из дневника Пантеры

Недовольно посмотрев на осевшую на дно пробирок буроватую взвесь одноклеточных, я тщательно встряхнула оба сосуда и закрепила их между камнями на свету — отстаиваться. Этот вид биоиндикаторов мы обнаружили не так давно и были уверены, что они помогут зафиксировать уровень условного «поля жизни», фактора, прозванного бионой и влияющего на плотность жизни, «яркость» в ночном зрении и так далее. В лаборатории, рядом с «гарантиями верности», и во время тестового полёта в зону повышенной бионы всё работало прекрасно: там, где поле усиливалось, бурые одноклеточные водоросли всплывали, примерно три четверти растений концентрировались в верхней части пробирки, рядом с приборами (в ослабленной бионе) наблюдалась обратная картина — лишь около четверти водорослей оставалось вверху, а остальные опускались на дно сосуда. Мы думали, что благодаря этим биоиндикаторам сможем более точно фиксировать изменения загадочного, но повсеместно распространённого фактора. Однако сейчас одноклеточные преподнесли сюрприз. Сегодня утром, выставив обе пробирки (одна — запасная) на свет, я обнаружила, что все водоросли осели на дно. Все, без исключения! Такого ещё не бывало, но если экстраполировать, то тогда вокруг должна быть обстановка куда хуже, чем рядом с небезопасными приборами. Настолько сильное изменение я бы почувствовала без труда, не говоря уж о Рыси. Однако у нас недомогания и сильного дискомфорта вроде бы нет. Выходит, где-то закралась ошибка?

— Рысь, ты как себя чувствуешь? — поинтересовалась я у дочери.

Та покосилась на пробирки и ненадолго задумалась.

— Врут, — без колебаний подвела итог.

— Вот я тоже думаю, что врут, — горестно вздохнула я, вытащила пробку из одного сосуда и принюхалась. — Вода не протухла... что они все вдруг так осели?

— Может, высота влияет? — предположил Маркус. — Доброго утра вам, девочки. Хорошо сегодня выглядите: шерсть прямо блестит.

Рысь улыбнулась: физик как был, так и остался ловеласом. Даже женщинам йети, представителям другого вида, и то не забывал отпускать комплименты. Причём чаще всего справедливые, а не пустую лесть.

Поняв, что на водоросли в качестве биоиндикаторов рассчитывать нельзя, я ещё до завтрака устроила небольшой медосмотр. И всё-таки нашла у дочери кое-какие физиологические изменения, но не настолько сильные, чтобы бить тревогу.

— Ещё я есть хочу сильнее, чем обычно, — призналась Рысь, приступая к добавке.

Тоже притянув к себе ещё несколько грибов, я проглотила дожёванную шляпку и кивнула.

— У нас такое было. Во время сплава я и ты... йети больше ели. Но на здоровье это отрицательно не сказывалось. А вот раздражительность тогда повышалась.

Вспомнив прошлое, предупредила дочь, чтобы та не вздумала голодать или скрывать, что не наелась — после стольких лет снова столкнуться с жором не возникало ни малейшего желания. Поэтому на всякий случай сама тоже решила лучше следить за питанием.

— Может, теперь у нуль и не будет такой реакции, но лучше не рисковать.

— Это точно, — поддержала Вера. — В прошлый раз ты сильно нас напугала.

В этот день мы опять поднимались вверх. И всё-таки добрались: не до вершины, но до широкой террасы, по которой можно попробовать обойти скалу. Сделали перерыв, пообедали, ещё раз убедились в нерабочем состоянии водорослей и двинулись дальше.

Честно говоря, в конце концов мы надеялись добраться до жителей Поднебесного, чтобы познакомиться лично и вживую посмотреть на здоровых эльфов. Но это не такая уж лёгкая задача, главным образом потому, что мы до сих пор не знаем их точных координат. Хотя шансы есть: во-первых, эльфы тоже выразили заинтересованность в успехе, а во-вторых, у нас есть много фотографий видов, в том числе панорамных, с их горы. Пока ничего похожего нам не попадалось... но лиха беда начало.

Ещё через сутки биоиндикаторы сдохли, мы их выбросили и тщательно вымыли пробирки — теперь оставалось надеяться только на собственную чувствительность. Она не подвела. Уже в течение нескольких дней стали заметны изменения. Во-первых, теперь и мне, и дочери стабильно требовалось повышенное питание, во-вторых, у Рыси несколько повысилась раздражительность (к счастью, меня эта черта на сей раз обошла стороной). Ну и, в-третьих, Маркус верно заметил: шерсть стала расти гуще и, в некоторых местах, длиннее. Если раньше в стерильной фазе шерсть покрывала тело почти равномерно, то теперь явно намечалась более длинная в области затылка, груди, плеч, тазовой области и бедер. Как-то вечером, изучив собственное плечо и специально помеченные волосинки, я пришла к выводу, что, шерсть растёт медленней, но и выпадает намного позже, чем раньше. Нечто подобное уже было — давно, ещё в начале жизни. Если наша шерсть и волосы — это специфические выделения (данную гипотезу пока не удалось ни подтвердить, ни опровергнуть), то не может ли оказаться так, что организм специально удерживает, не спешит полностью избавляться от веществ, которые вдруг оказались не в избытке, а то и в дефиците?.. Надо ещё подождать, но данный факт вполне может оказаться доказательством гипотезы.

Из-за пересечённости местности и нашего нежелания лишний раз пользоваться флигравом, передвигались мы медленно. То и дело приходилось возвращаться, искать обход или спускаться в ущелье на добрую сотню метров, чтобы потом карабкаться по другой его стороне вверх. Постепенно мы становились опытнее, ещё лучше узнавали окружающую природу. Например, теперь почти ровно за полчаса удавалось предсказывать верховые дожди — по одному из растений, раскрывающих невзрачные цветки незадолго до осадков. Мы научились не спешить и пережидать порывы ветра, вжавшись в вертикальные камни, привыкли отыскивать щели и входы в пещеры, мирно сосуществовать с некоторыми видами колониальных змей — когда использовали их дома как укрытия. Но главное — чем дальше, тем лучше разбирались в горных растениях. Кожная чувствительность теперь позволяла легко и почти гарантированно выбирать крепкую опору и заранее предупреждала о хлипкой или ненадёжной. Всё-таки это великолепное умение... и оно стоит куда больше, чем ободранная кожа.

Вспоминая прошлое, я уже с трудом представляла, как жила когда-то: бегала и лазила по деревьям без помощи шестого органа чувств. Пусть, в отличие от некоторых умельцев, так и не не научилась хорошо переводить его сигналы на уровень сознания, но и нынешней подготовки вполне хватает. По крайней мере, общее впечатление кожная чувствительность передаёт отлично. Пропади она вдруг, я бы ощущала себя беспомощной... почти слепой.

Большая часть облаков и, соответственно, дождей, проходила под нами. Но трижды всё-таки выпали осадки: мелкие прохладные капли из так и не потемневших, а остающихся синевато-серебристыми нависающих почти над головами облаков. Рысь пришла в восторг: снизу, в джунглях дожди почти всегда проходили обильными ливнями, поэтому такая морось вызвала у дочери ощущение сказочной росы.

Несколько раз нам приходилось менять курс из-за слишком низкого уровня бионы: если мне, предположительно, опасность не грозит, то о Рыси такого не скажешь. Но дочь так и не согласилась прервать эксперимент и вернуться. Упрямая... наверное, как и я сама.

Кроме горных хребтов, седловин и узких ущелий на нашем пути попадались плоские террасы и расположенные в понижениях долины: некоторые буквально в пару сотен метров диаметром, а иные крупные, до нескольких километров. И в первом, и во втором случае в этих, укрытых от внешних ветров, местах складывалась свои, красивые и оригинальные экосистемы. Чаще всего через подобные долины протекали выходящие из-под скал крупные ручьи или даже реки, а с крутых склонов вниз летели водопады, рассеивая брызги на большое расстояние.

Как-то раз, ближе к вечеру, мы в очередной раз спустились в такую, окружённую скалами долину. В ней можно удобно заночевать, к тому же местные экосистемы с готовностью делились дарами природы: в высокогорных рощах и лесах часто встречались плодовые деревья, охотно селились птицы, летучие рептилии и млекопитающие. Вот и сегодня мы спустились вниз, тем более, что со скалы углядели не просто речку, а целое озеро.