Полуляхов поднялся с земли, сквозь зубы проговорил:

— Зачем свистишь? Ведь не украл я, почему хочешь засадить меня? Этакая ты сволочь! — Он достал из бокового кармана револьвер и три раза выстрелил дворнику в живот. Тот, задыхаясь и хрипя, повалился на могильный холм.

Полуляхов ушел в сторону Сокольников. На другой день в вечерней газете прочитал: «Неизвестным злоумышленником застрелен тремя выстрелами 23-летний дворник зубного врача Беккера»…

— Хорошо, что «пушка» выручила, — говорил Полуляхов Ивану, засовывая в карман газету — «на память», — а то хана, опять пришлось бы канать на кичу. Пора идти на крупное дело. Хочу взять 25 тысяч и открыть торговое дело. Соскучился я по торговле. И надо Машке брошь с бриллиантами подарить.

«Машка» — это 18-летняя Мария Пирожкова, очередная любовь Полуляхова, которую он сманил из хорошего дома, где она служила горничной, обещанием жениться.

Друзья на время разъехались в разные стороны. Полуляхов с Пирожковой отправился в Ялту — поправлять нервную систему, расшатанную вредной работой. Казеев был командирован по городам — искать «фартовую хату», которую был смысл обворовать.

Однажды портье гостиницы, где поселился Полуляхов, принес ему телеграмму-молнию: «Приезжай Луганск вместе. Есть купец. Можно открыть торговлю. Иван».

Смысл послания был ясен. Прихватив из соседнего номера чужой чемодан, Полуляхов с подругой двинулся в Луганск.

…В этом городе действительно произошло событие, наделавшее много переполоха. Член судебной палаты Арцимович, живший всегда скромно, вдруг приобрел большой несгораемый шкаф. Обыватели шушукались:

— Наследство получил! Гро-омадное, целых семьдесят пять тысяч ему привалило. По наследству от брата-сенатора из Петербурга. Вот и понадобился сейф!

Уже на третий день приятели сидели вместе в трактире и составляли план действий. На другое утро Пирожкова прибыла к госпоже Арцимович.

— Не нужна ли горничная? Имею хорошие рекомендации. Служила в лучших домах Москвы и Петербурга.

Хотя рекомендации (их сочинил Полуляхов) были написаны одной рукой и почти в одинаковых выражениях, добрая мадам Арцимович сердечно улыбнулась:

— Очень кстати! Мне как раз нужна такая помощница.

…Ах, какую ошибку вы совершили, мадам!

Пирожкова поселилась у Арцимовичей, а друзья — в гостинице под видом купцов. Под любым предлогом Пирожкова норовила прибежать к Полуляхову. Угощая его конфетами, щебетала:

— Это меня барыня балует! Такая добрая. И ейный сынок, восемь лет ему, такая милая крошка! Все рисует картинки и мне дарит. А вот барин злой. За каждую мелочь ругается, плохие слова употребляет…

— Ну, паразит, кровосос! — распалял себя Полуляхов. — Измывается. Я ему припомню! — Он уже решил, что без «мокрухи» здесь не обойтись. Но сообщникам до последнего мгновения ничего не говорил.

Казеев сумел познакомиться с дворником Арцимовичей: привлек к «делу».

— Пусть помогает! Хоть сам не зашумит, сделает вид, что спит.

И вот назначили день. Дворника пригласили в гостиницу — погулять с проезжими «купцами». Гость торопливо глотал большими стаканами дармовую водку, грязными руками рвал колбасу. Полуляхов с нескрываемым презрением следил за ним.

И вот когда дворник в очередной раз запрокинул голову, Полуляхов вдруг вцепился ему в глотку. Тот лишь пару раз трепыхнулся и навсегда затих. Позже убийца свой внезапный поступок объяснил так:

— Уж очень он мне омерзителен стал! Его в хороший дом впустили, а он на любую мерзость готов. Народец! Если тебе доверяют, а ты обманываешь — значит, ты законченный подлец. Такому лучше не родиться. Меня прямо тошнит, когда вспоминаю, что в детстве у дяди воровал. Тьфу! Меня Бог за это и наказал. Вот горе мыкаю…

В тот вечер труп дворника закатили под кровать, даже одеялом не стали накрывать. Знали: через несколько часов их не будет в городе. В кармане лежали билеты на ночной скорый поезд.

Пусть ищут ветра в поле!

За полночь подошли к дому Арцимовичей. У калитки уже ждет Пирожкова, вся дрожит, и страшно ей, и стыдно. Обнял ее Полуляхов:

— Не пугайся, дурочка! Через десять минут станем богачами.

Полуляхов двинулся вперед. За ним — Иван. Преодолели коридор. Полуляхов свернул направо — тут комната, в которой спит хозяин. Ногой в кромешной темноте нащупал кровать. От Пирожковой знал, что Арцимович спит головой к окнам. Прикинул — махнул топором, промахнулся, попал в подушку. Судья проснулся, испуганно спросил:

— Кто тут?

Полуляхов ударил «на голос». Что-то хрястнуло, словно полено разрубил. Затем отправился на кухню. В не-. зашторенное окно ярко светила луна. На кровати темнела голова Анюты — 30-летней кухарки, кормившей своим заработком стариков родителей. Анюта тихо похрапывала. Что снилось ей в последние мгновения жизни? Полуляхова обуяла жалость: «Её-то за что?» Но стукнул топором — по подушке расползлось большое черное пятно, липким брызнуло на руки Полуляхова.

После этого он сбросил с себя окровавленный армяк, вытер о него руки, поставил топор в угол. Чиркнул серником, зажег свечу и вошел в спальню госпожи Арцимович. Та сразу же проснулась:

— Кто вы? Что вам нужно?

— Извините, сударыня, что мы вас тревожим. Мы пришли воспользоваться вашим имуществом.

Арцимович, кутаясь в одеяло, села на кровати. Спросила спокойно, с чувством собственного достоинства:

— Да знаете ли вы, любезные, к кому вы в дом пришли? Мой муж — судья.

— Для нас все равны. Нам ваша жизнь не нужна, деньги нужны. Пожалуйста, откройте сейф. Ваш муж связан, он жив и здоров.

Арцимович аж фыркнула:

— Сейф открыть? Денег там нет ни копейки. Муж купил сейф для того, чтобы закрывать в него судебные дела, которые он часто берет домой для работы. Господи, да вот, смотрите…

Она, накинув халат, открыла сейф, и непрошенные гости, к своему ужасу, увидали лишь пустое металлическое нутро. Лица у бандюг стали такими несчастными, что Арцимович всплеснула руками:

— Бедняги! Ради чего вы свободой рискуете? В нашем t доме рубля Лишнего не бывает. Живем лишь на жалованье мужа, да мой сын от первого брака немного помогает.

— А наследство? А брат-сенатор?

Женщина расхохоталась:

— Опять эта сплетня! Да у мужа и братьев нет.

В этот момент проснулся — на свою беду — прелестный белокурый мальчуган, чья кроватка стояла возле окошка. Он сначала испугался, но мать его успокоила. Тогда он попросил:

— Мамочка, хочу яблоко…

Иван взял яблоко из вазы и протянул ребенку.

Госпожа Арцимович сжалилась над ворами:

— В шкафу под платьем лежит триста казенных рублей, да у меня в кошельке рублей десять. Возьмите их, пожалуйста. Вы так, наверное, нуждаетесь. И вот еще два золотых кольца и серьги. Но с ними лучше не связываться, они гроши стоят.

Полуляхов все сгреб, засунул в карман. Впервые в жизни он до конца почувствовал свое ничтожество. Да делать нечего, своя голова дороже. Он пошел на кухню спрятать топор под чуйку, но вновь вернулся в спальню. Тихо подкрался к Арцимович сзади — кончил ее одним ударом.

Только сильно брызнула кровь, попав мальчонке на лицо.

Вскочил он в кроватке. Рот беззвучно раскрыт, глазками хлопает, ручки вперед вытянул…

Бросился Полуляхов к мальчугану…

Впрочем, ради документальной точности дадим слово самому убийце. Вот как описал разговор с Полуляховым Влас Дорошевич, побывавший вслед за А. П. Чеховым на Сахалине:

— Скверный удар был… Ударил его топором, хотел в другой раз, — топор поднял, а вместе с ним и мальчика, топор в черепе застрял. Кровь мне на лицо хлынула. Горячая такая… Словно кипяток… Обожгла…

Я с трудом перевел дух. Если бы не боязнь показать слабость перед преступником, я крикнул бы «воды». Я почувствовал, что все поплыло у меня перед глазами.