Дэльвильта осматривала дома и заборы, светильни и вывески, и всякий раз убеждалась, что ненавидит этот роскошный город.

—  Привыкнешь, – сказал Мулибрис, провожая равнодушным взглядом девушку, засмотревшуюся на него и споткнувшуюся о треногу чаши. – Скоро ты станешь Высшей Знатью. Пригодятся и твоя заносчивость, и надменные взгляды, и горделивая осанка.

Она не ответила, так как они уже подъехали к воротам Пасторэля. Возле забора выстроились одинаковые берлики прибывших гостей.

Спустившись на выложенную льдом аллею, Дэльвильта  последовала за Мулибрисом, и перед ними распахнули двери. Гости вошли в небольшой двор, окольцевавший оранжево-черный замок. Окна в сумраке мерцали подтаявшим льдом. Над входом висело знамя с изображением пустыни и дерева, ронявшего черные листья.

Большая зала окуналась в вечерний полумрак, поэтому слуги уже зажигали в напольных деревьях-шандалах свечи. За длинным столом рассаживались гости. К счастью, в этот раз на пир не слетелись воронами Старейшины, но зато прибыл Диллорк.

В замке не было подвесных мостиков обозрения, поэтому музыканты расположились в центре залы. К ним и направилась Дэльвильта, раздавая испещренные знаками листы.

Королева Пасторэля была столь великодушна, что позволила Мулибрису сесть подле нее. Опустившись на стул, он оказался напротив младшей дочери Пасторэля – калель Нифреры.

—  …завтра я провожаю свою любимую дочь в Алцероллу, – заговорил Пасторель, обращаясь к присутствующим. – Калель Линтесса вынуждена покинуть нас, чтобы поправить свое здоровье.

Гости неуверенно поддержали воодушевление короля. Естественно, кого могло это обрадовать? Линтессу ждали роскошества Алцероллы! Любой бы хотел оказаться на ее месте и хоть ненадолго вырваться из золоченой клетки Айнаколы.

Сама же виновница торжества не сводила глаз с Мадритэла, непринужденно беседовавшего с принцессой Алакрита.

Все разговоры сводились к тому, что произошло с Дамлантом. Некоторые расспрашивали Диллорка, занявшего место главы, но тот, ссылаясь на этику, умело уходил от темы, так ничего и не рассказав.

Наконец, Пасторель опомнился. Велел прерваться, чтобы супруга и ее гости насладились музыкой и пением Эйлииты.

—  Что королева желает услышать? – спросил слуга.

—  Пусть дочь решит, ведь мы собрались здесь ради нее.

—  Что желает калель Линтесса? – спросил слуга, подойдя к той.

—  Пусть выберет король Мадритэл.

—  Я осмелюсь попросить Эйлииту спеть обо мне.

Все удивленно повернулись в сторону Мадритэла. Линтесса вытянулась, недоуменно воззрившись на него, но ничего не возразила. Тот улыбнулся и приготовился слушать.

В умелых руках музыкантов запели стоннки – ледовые восьмерки с выступами, по которым водили волнистыми стрелами. Зазвенели колокольчики и полые шары, подвешенные на многоярусные стенды. Засвиристели дудочки, выточенные из дерева, срубленного полсотни лет назад.

Дэльвильта вышла в центр, сложив руки пальцами на запястья.

—  …Трууты виитуль ооп туарлей...

Голос сегодня был сильнее и звонче обычного. Похоже, она лишнего глотнула настоя для связок, и завтра будет хрипеть.

Пока проигрывали свою часть увлеченные знаками музыканты, она прошлась по зале и со страдальческим видом обратилась к гостям:

—  Туарлей! Лиесте тене льяо сикейя. Ут тейата селиадо муртали.

С потолка летели качели с сидевшей на них девушкой, игравшей на дудочке и осыпавшей залу крыльями бабочек.

* * *

Мулибрис сдержал улыбку, что некстати рвалась сквозь напускную серьезность. Растроганные гости мечтательно смотрели на певунью, даже не представляя, о чем она поет. А пела она о том, как все дружно хоронили молодого Мадритэла! На ее счастье никто в Айнаколе, кроме Эйлиит, не владел гойё. Иначе бы она уже выступала, стоя на плахе, во дворе Совета.

—  Я слышала, что эта девушка – ваша подопечная? – обратилась к Мулибрису сидевшая напротив Нифрера. – У нее чудесный голос.

—  Но с вашим не сравнится. – Мулибрис прошелся взглядом по золотисто-русым кудрям девушки. – Простите, я вас смутил.

—  Здесь довольно душно, – замахав перед запылавшими щеками салфеткой, отвела заблестевшие глаза Нифрера. – Я бы хотела прогуляться. Вы не составите мне компанию, уксорит Литерай?

—  Почту за честь. – Мулибрис поднялся, обошел стол и подал руку, спросив разрешения у королевы увести ее дочь.

Нифрера вцепилась в край стола, покрытого огромным знаменем, и растерянно смотрела на протянутую руку.

—  Калель Нифрера не ходит, – с досадой подсказала королева. – Уже с год она не встает на ноги.

—  Простите, – приложил руку к груди Мулибрис и, склонившись, спросил: – Калель Нифрера не будет возражать?

Принцесса мотнула головой, ухватилась за шею Мулибриса и он, подняв ее на руки, понес во двор. Проходя мимо Валунтасии, заметил, с каким подозрением она покосилась в их сторону. Пусть сколько угодно притворяется, а он все равно видит ее насквозь. Знает, как она сейчас встревожилась, опасаясь остаться без его поддержки.

Они оказались у аллеи с рядом еще темных светилен. Вдоль забора пушились кустарники, посаженные в квадратных клумбах.

Мулибрис взглянул в небо с проявившимися контурами звездных драконов, и осторожно усадил Нифреру на скамью. Был столь внимателен, что даже поправил ее покачнувшийся туфель.

—  Айнакола – небольшой город. Удивительно, что мы с вами еще не встречались, – заговорила Нифрера, коснувшись тонкими пальцами широкой янтарной диадемы. – Странно, не правда ли?

—  Я не считал себя достойным вашего интереса.

Нифрера смущенно молчала, разглядывая спутника.

—  Вам известно, как образовался наш мир?

—  Вы спрашиваете это у меня? – приподнял брови Мулибрис. – Разве ваши наставники не рассуждают на эту тему?

—  Разумеется! – спохватилась Нифрера, угодив в неловкую ситуацию. – Мне интересна ваша теория.

—  Когда-то весь мир был един. Потом разбился на острова, разделенные всепоглощающей пропастью. Однажды эти острова вновь соединились. Благодаря этому мы теперь можем перемещаться из мира в мир, не теряя драгоценных лет и не опасаясь заблудиться в пространстве. Айнакола была пустошью, богатой магическими ископаемыми. Здесь обитали исключительно призраки. Но когда осколки земли опять начали собираться в единый мир, стали происходить временные искажения. Благодаря им призраки начали возвращаться в прошлое, обретая былую плоть.

—  А что вам известно о мире Тир-ре? Я как-то слышала…

—  Тир-ре – это нынешняя Алцеролла, куда едет ваша сестра.

Мулибрис глянул на девушку. Не знать таких элементарных вещей? А еще говорят, что у кого высокий лоб, тот имеет врожденную страсть познавать новое. Правда, говорят и что у человека с широко расставленными глазами обычно широкий кругозор. Но, как выяснилось, все это не про королевскую дочь.

—  Некогда царство королевы Аргонты – Айнакола – воевало против мира Тир-ре и одержало победу. Поверженный Правитель собрал новое воинство, пошел войной на соседствующие миры и завоевал неприступный Тармеллин.

—  А как же Тир-ре? – взволнованно вздохнула Нифрера.

—  Правитель объединил две враждующие расы Тармеллина и повел их отвоевывать свои владения у захватчиков.

—  И у него получилось?

—  Да.

—  Удивительно! – озарилась восторженной улыбкой принцесса.

—  Холодает и вы озябли. Лучше нам вернуться в замок.

Мулибрис осторожно поднял Нифреру со скамьи, проигнорировав ее нежелание возвращаться к гостям.

* * *

Линтесса сидела в одиночестве и наблюдала за Мадритэлом. Тот танцевал с неуклюжей принцессой Алакрита, за вечер ни разу не взглянув в сторону недавнишней фаворитки. А она-то, глупая, умоляла отца пригласить его. Он же, вместо того, чтобы разделить их прощальный вечер, заигрывал с этой надоедливой Даладиллени! А ведь скоро утро. Час отъезда близится. На рассвете она покинет замок, оставив семью и свое разбитое сердце. Нет, не нужны ей похвалы и признания. Хочется остаться с королем и бороться за него! Уже сейчас она ненавидит Правителя, сломавшего ее жизнь.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: