Дэльвильта осматривала дома и заборы, светильни и вывески, и всякий раз убеждалась, что ненавидит этот роскошный город.
— Привыкнешь, – сказал Мулибрис, провожая равнодушным взглядом девушку, засмотревшуюся на него и споткнувшуюся о треногу чаши. – Скоро ты станешь Высшей Знатью. Пригодятся и твоя заносчивость, и надменные взгляды, и горделивая осанка.
Она не ответила, так как они уже подъехали к воротам Пасторэля. Возле забора выстроились одинаковые берлики прибывших гостей.
Спустившись на выложенную льдом аллею, Дэльвильта последовала за Мулибрисом, и перед ними распахнули двери. Гости вошли в небольшой двор, окольцевавший оранжево-черный замок. Окна в сумраке мерцали подтаявшим льдом. Над входом висело знамя с изображением пустыни и дерева, ронявшего черные листья.
Большая зала окуналась в вечерний полумрак, поэтому слуги уже зажигали в напольных деревьях-шандалах свечи. За длинным столом рассаживались гости. К счастью, в этот раз на пир не слетелись воронами Старейшины, но зато прибыл Диллорк.
В замке не было подвесных мостиков обозрения, поэтому музыканты расположились в центре залы. К ним и направилась Дэльвильта, раздавая испещренные знаками листы.
Королева Пасторэля была столь великодушна, что позволила Мулибрису сесть подле нее. Опустившись на стул, он оказался напротив младшей дочери Пасторэля – калель Нифреры.
— …завтра я провожаю свою любимую дочь в Алцероллу, – заговорил Пасторель, обращаясь к присутствующим. – Калель Линтесса вынуждена покинуть нас, чтобы поправить свое здоровье.
Гости неуверенно поддержали воодушевление короля. Естественно, кого могло это обрадовать? Линтессу ждали роскошества Алцероллы! Любой бы хотел оказаться на ее месте и хоть ненадолго вырваться из золоченой клетки Айнаколы.
Сама же виновница торжества не сводила глаз с Мадритэла, непринужденно беседовавшего с принцессой Алакрита.
Все разговоры сводились к тому, что произошло с Дамлантом. Некоторые расспрашивали Диллорка, занявшего место главы, но тот, ссылаясь на этику, умело уходил от темы, так ничего и не рассказав.
Наконец, Пасторель опомнился. Велел прерваться, чтобы супруга и ее гости насладились музыкой и пением Эйлииты.
— Что королева желает услышать? – спросил слуга.
— Пусть дочь решит, ведь мы собрались здесь ради нее.
— Что желает калель Линтесса? – спросил слуга, подойдя к той.
— Пусть выберет король Мадритэл.
— Я осмелюсь попросить Эйлииту спеть обо мне.
Все удивленно повернулись в сторону Мадритэла. Линтесса вытянулась, недоуменно воззрившись на него, но ничего не возразила. Тот улыбнулся и приготовился слушать.
В умелых руках музыкантов запели стоннки – ледовые восьмерки с выступами, по которым водили волнистыми стрелами. Зазвенели колокольчики и полые шары, подвешенные на многоярусные стенды. Засвиристели дудочки, выточенные из дерева, срубленного полсотни лет назад.
Дэльвильта вышла в центр, сложив руки пальцами на запястья.
— …Трууты виитуль ооп туарлей...
Голос сегодня был сильнее и звонче обычного. Похоже, она лишнего глотнула настоя для связок, и завтра будет хрипеть.
Пока проигрывали свою часть увлеченные знаками музыканты, она прошлась по зале и со страдальческим видом обратилась к гостям:
— Туарлей! Лиесте тене льяо сикейя. Ут тейата селиадо муртали.
С потолка летели качели с сидевшей на них девушкой, игравшей на дудочке и осыпавшей залу крыльями бабочек.
* * *
Мулибрис сдержал улыбку, что некстати рвалась сквозь напускную серьезность. Растроганные гости мечтательно смотрели на певунью, даже не представляя, о чем она поет. А пела она о том, как все дружно хоронили молодого Мадритэла! На ее счастье никто в Айнаколе, кроме Эйлиит, не владел гойё. Иначе бы она уже выступала, стоя на плахе, во дворе Совета.
— Я слышала, что эта девушка – ваша подопечная? – обратилась к Мулибрису сидевшая напротив Нифрера. – У нее чудесный голос.
— Но с вашим не сравнится. – Мулибрис прошелся взглядом по золотисто-русым кудрям девушки. – Простите, я вас смутил.
— Здесь довольно душно, – замахав перед запылавшими щеками салфеткой, отвела заблестевшие глаза Нифрера. – Я бы хотела прогуляться. Вы не составите мне компанию, уксорит Литерай?
— Почту за честь. – Мулибрис поднялся, обошел стол и подал руку, спросив разрешения у королевы увести ее дочь.
Нифрера вцепилась в край стола, покрытого огромным знаменем, и растерянно смотрела на протянутую руку.
— Калель Нифрера не ходит, – с досадой подсказала королева. – Уже с год она не встает на ноги.
— Простите, – приложил руку к груди Мулибрис и, склонившись, спросил: – Калель Нифрера не будет возражать?
Принцесса мотнула головой, ухватилась за шею Мулибриса и он, подняв ее на руки, понес во двор. Проходя мимо Валунтасии, заметил, с каким подозрением она покосилась в их сторону. Пусть сколько угодно притворяется, а он все равно видит ее насквозь. Знает, как она сейчас встревожилась, опасаясь остаться без его поддержки.
Они оказались у аллеи с рядом еще темных светилен. Вдоль забора пушились кустарники, посаженные в квадратных клумбах.
Мулибрис взглянул в небо с проявившимися контурами звездных драконов, и осторожно усадил Нифреру на скамью. Был столь внимателен, что даже поправил ее покачнувшийся туфель.
— Айнакола – небольшой город. Удивительно, что мы с вами еще не встречались, – заговорила Нифрера, коснувшись тонкими пальцами широкой янтарной диадемы. – Странно, не правда ли?
— Я не считал себя достойным вашего интереса.
Нифрера смущенно молчала, разглядывая спутника.
— Вам известно, как образовался наш мир?
— Вы спрашиваете это у меня? – приподнял брови Мулибрис. – Разве ваши наставники не рассуждают на эту тему?
— Разумеется! – спохватилась Нифрера, угодив в неловкую ситуацию. – Мне интересна ваша теория.
— Когда-то весь мир был един. Потом разбился на острова, разделенные всепоглощающей пропастью. Однажды эти острова вновь соединились. Благодаря этому мы теперь можем перемещаться из мира в мир, не теряя драгоценных лет и не опасаясь заблудиться в пространстве. Айнакола была пустошью, богатой магическими ископаемыми. Здесь обитали исключительно призраки. Но когда осколки земли опять начали собираться в единый мир, стали происходить временные искажения. Благодаря им призраки начали возвращаться в прошлое, обретая былую плоть.
— А что вам известно о мире Тир-ре? Я как-то слышала…
— Тир-ре – это нынешняя Алцеролла, куда едет ваша сестра.
Мулибрис глянул на девушку. Не знать таких элементарных вещей? А еще говорят, что у кого высокий лоб, тот имеет врожденную страсть познавать новое. Правда, говорят и что у человека с широко расставленными глазами обычно широкий кругозор. Но, как выяснилось, все это не про королевскую дочь.
— Некогда царство королевы Аргонты – Айнакола – воевало против мира Тир-ре и одержало победу. Поверженный Правитель собрал новое воинство, пошел войной на соседствующие миры и завоевал неприступный Тармеллин.
— А как же Тир-ре? – взволнованно вздохнула Нифрера.
— Правитель объединил две враждующие расы Тармеллина и повел их отвоевывать свои владения у захватчиков.
— И у него получилось?
— Да.
— Удивительно! – озарилась восторженной улыбкой принцесса.
— Холодает и вы озябли. Лучше нам вернуться в замок.
Мулибрис осторожно поднял Нифреру со скамьи, проигнорировав ее нежелание возвращаться к гостям.
* * *
Линтесса сидела в одиночестве и наблюдала за Мадритэлом. Тот танцевал с неуклюжей принцессой Алакрита, за вечер ни разу не взглянув в сторону недавнишней фаворитки. А она-то, глупая, умоляла отца пригласить его. Он же, вместо того, чтобы разделить их прощальный вечер, заигрывал с этой надоедливой Даладиллени! А ведь скоро утро. Час отъезда близится. На рассвете она покинет замок, оставив семью и свое разбитое сердце. Нет, не нужны ей похвалы и признания. Хочется остаться с королем и бороться за него! Уже сейчас она ненавидит Правителя, сломавшего ее жизнь.