— Стой! А, ну-ка назад! Ты что там делал, а? Небось, что-то прячешь от меня! — подозрительно оскалилась на Гарика Зинаида, добравшаяся до чердака, и затолкала Гарика обратно.

— Что ты, Зинуля! Да я это… За книгами и пластинкой! — невинно проблеял Гарик, безвольно упираясь и тыча подружке под нос пыльные книги с пластинкой.

— Знаю я твои книги и пластинки, бабник гнусный! Где она? Отвечай!

— Кто, Зинуля? Ты о чём?

— О том, что сейчас кому-то не поздоровиться! Отойди-ка в сторонку…

Отстранив Гарика лёгким движением руки, Зинаида, облачённая в длинную ночную рубашку молочного цвета и ярко-красные шлёпанцы, борцовской поступью двинулась на осмотр чердака. На какой-то миг Гарику почудилось взлохмаченное привидение с окровавленными по косточки ногами, и он, непроизвольно вздрогнув, тяжело задышал. Прочувствовав испуг Гарика, Зинаида обернулась и поманила его к себе пальцем с длинным, алым и когтистым, ногтём. Гарику снова представилась свежая кровь на когтях привидения, хотя это и был обыкновенный женский маникюр.

— Чего затрясся? В глаза смотри! Отвечай, где любовницу прячешь, а?

— Зинуля, дорогая, нет здесь никого! Сама видишь…

Пропуская мимо ушей заверения Гарика, Зинаида подошла к старому платяному шкафу и дёрнула на себя дверцы. Шкаф со скрипом открылся, и взору искательницы предстала куча старой одежды, развешанной на деревянных плечиках и сваленной на днище. Подобрав с пола длинную хромированную трубку от шторного карниза, Зинаида принялась ворошить и тыкать ней одежду. Не обнаружив ничего подозрительного, она неспешно перешла к старым тумбочкам и горке рваных штор.

— А это что ещё? Ко мне иди! — нагнулась Зинаида, подбирая что-то с пола.

— Губ-бная по-помада… — прошептал Гарик, испуганно осмотрев находку.

— Не слепая! Чья она, отвечай!

— Зинуля, помилуй! Это старая мамина помада, открой и посмотри сама…

Брезгливо повертев в своих сильных пальцах старый косметический предмет, Зинаида злобно зашвырнула его в угол чердака. Немного подумав, охотница за поклонницами любвеобильного Гарика, отправилась вслед за помадой и оказалась возле входа в потайную комнатку. Поманив к себе обомлевшего Гарика, Зинаида молча указала ему своим кровавым ногтём на старые доски и обломки шифера, приставленные к стене, мол, убери-ка, дружок, вот этот хлам в сторонку.

Трясущимися руками Гарик нехотя оттянул всё вбок и замер. Зинаида, будто безумный Дон-Кихот, с блестящей трубкой карниза-копья в руках затопталась перед замаскированной дверцей в потайную комнатку. Женское чутьё подсказало упрямой Зинаиде внимательно рассмотреть большой отполированный сучок на доске. Она с интересом ткнула в него своим копьём и на мгновение задумалась. Затем, отбросив карниз и подобрав повыше полы ночной рубахи, что есть сил ударила ногой в красном шлепанце чуть пониже сучка! Ба-ба-ах!!!

От этого мощного удара бывшей спортсменки-каратистки задрожал весь чердак, испуганно выплёвывая из сухой доски на пол замусоленный сучок.

Глава 26

— Дождь будет… — задумчиво произнесла Яна, наблюдая за тем, как Вовка колдует в беседке над неисправным нейрошлемом Нида, — единственной вещью, оставшейся после него самого.

— С чего ты взяла? Небо чистое и роса утром на траве была…- ответил увлечённый мальчишка, размешивая чайной ложечкой в стакане серую мутную жидкость, отдающую прокислым молоком.

— Ну, как же! Ты что, не слышал, как громыхнуло в небе где-то за двором дяди Гарика?

— Слышал! Да только это не гром, и не за двором… Это подружка Гарика бушует! У них такое частенько происходит…

— Что происходит?

— Ссоры всякие и разбирательства!

— Ну и что?

— А то, что эта подружка очень большая и крепкая! Она и шкаф может легко опрокинуть, и холодильник, а ногой — дверь вышибить!

— Надо же… Наверное, это её красная машинка стоит во дворе?

— Её. На ней она может появится у дяди Гарика в любой момент. И тогда большие неприятности обрушаться на голову ему и его гостям. Особенно, если среди них окажется хотя бы одна женщина…

— Почему?

— Ревнивая она очень, эта подружка! Её Зинаидой, кажется, зовут…

— Вовка, скажи, а ты меня не ревнуешь? Только честно!

— Ещё чего! Да и не к кому…

— А к Ниду? Он такой милый, — кокетливо заулыбалась Яна.

— К Ниду? С ума сошла! Это же родственник наш, как к нему можно  ревновать? — удивился Вовка, аккуратно заправляя пластиковый медицинский шприц мутной жидкостью из стакана.

— Где же он, наш славный Нидик? Хоть бы весточку какую подал…

— Вот починю нейрошлем, может тогда получится связаться с его капсулой, или что-то другое сделать для прояснения этой загадки…

Увлечённо высунув язык, Вовка осторожно наполнил с помощью шприца миниатюрный сетчатый гидропровод нейрошлема и плотно закрыл его заправочный вентилёк. Управившись с заправкой, Вовка принялся собирать нейрошлем.

— А что ты залил туда на этот раз?

— Биокефир, обезжиренный, с лимонным соком и сахаром!

— Понятно. Сахар — для подкормки бифидобактерий, а сок для регулировки кислотности и ограничения тем самым их количества?

— Да… А ты, Яна, делаешь заметные успехи в области электробионики!

— Не хочу от тебя отставать, добрый изобретатель!

Услышав в свой адрес похвальные слова от девчонки, сказанные нею без обычной тени иронии, Вовка закончил сборку нейрошлема гораздо быстрее, нежели предполагал. Не рискуя надеть его на собственную голову, Вовка оставил нейрошлем лежать на столе. После нескольких секунд раздумий, мальчишка осторожно коснулся пальцем пусковой сенсорной пластинки, расположенной на лобной части золотистого нейрошлема. Многочисленные концентрические полоски, обволакивающие тонкими рубиновыми кольца всю поверхность нейрошлема, тотчас замерцали пульсирующими огоньками. Вовка удовлетворённо улыбнулся, но коварный нейрошлем, издав вскоре тревожный и пронзительный писк, отключился.

— Не то… Что же мне в него залить, а?

— Вовка, послушай, может заправить его раствором обыкновенной поваренной соли? Подбирая его концентрацию, можно будет достичь различных степеней электропроводности.

— Понимаешь, Яна, этот нейрошлем не использует в своей работе эффект электропроводности жидкости. Он использует жидкость в качестве среды, считывающей и запоминающей на молекулярном уровне импульсы мозга. Одним словом, она являет собой не что иное, как жидкую копию коры головного мозга.

— И действует наподобие электрического трансформатора, да?

— В упрощённом понимании это и есть некий биотрансформатор, первичной обмоткой которого является кора головного мозга, ну а вторичной — биожидкость. Каждая органическая молекула жидкости, или некая информационная группа молекул, в итоге являет собой копию определённого нейрона головного мозга!

— Ух, ты! Это ты только что придумал? Просто и гениально, честно!

— Может и я…

— Конечно ты! Нид врать не станет…

Вспомнив о пропавшем Ниде, дети умолкли. Вовка снова принялся за разборку нейрошлема, а Яна подозрительно уставилась на мансарду угрюмого соседского дома. Оттуда, сквозь открытую форточку, доносились какие-то непонятные звуки и приглушенные человеческие голоса.

— Ты знаешь, Вовка, мне кажется, что этот Гарик и его Зинка похитили нашего Нидика! И держат его, бедненького, в неволе на чердаке своего противного дома! Или в подвале…

— Ну и зачем он им нужен-то, наш Нид? Толку с него…

— Как это — толку с него?! Не забывай, что у Нида в руках невидимая и бесшумная летательная капсула! Может, им нужна именно она, а Нид — в качестве её безотказного пилота!

Увлечённый проблемой подбора загадочной биожидкости для нейрошлема, Вовка в ответ что-то неопределённо промычал. Яна, возмущённая вопиющим безразличием Вовки, тут же вспыхнула:

— Как же можно вот так безразлично мычать, когда наш доверчивый потомок в опасности?! Брось, наконец-то, этот дурацкий нейрошлем и давай что-то думать!