- Ты знал?
Старый голем добродушно усмехнулся, скрипнув механическими внутренностями.
- Я присматриваю за этим корытом уже много лет, рыбеха. Замечать все, что на нем происходит – моя работа. Хотя… Было один раз, много лет назад, дело, когда я действительно кое-чего не заметил. Отчалили мы тогда с Восточным Хураканом в дальний рейс, я лично проверил, чтоб кладовая на камбузе была набита под завязку. А вот про все остальное напрочь забыл. В дальнем походе ведь не только провиант нужен, но и все прочее – парусина, гвозди, доски, железо… Кончилось тем, что мы стали использовать макароны вместо шнурков, паруса латали цикорием, ну а вместо гвоздей шли в дело плавники от сушеной сельди. Ну и запах был у нас на борту, можешь себе представить!..
Корди осторожно улыбнулась. Из правого глаза все-таки выкатилась одна слезинка, но ее получилось украдкой смахнуть хвостом.
- А истории про глупых ведьм у вас были? – тихо спросила она.
Голем задумался, но лишь на несколько секунд.
- Не было, - признал он, - Восточный Хуракан не терпел женщин на борту. Зато теперь у нас будет новая история. Про юную отважную ведьму, которая едва было не отправила весь корабль прямиком в Марево, но быстро сообразила, что натворила, и всех спасла.
- Это будет не правдивая история, - вздохнула Корди, - Я никого не спасла. Даже наоборот…
- Это будет самая правдивая история в мире, - серьезно произнес Дядюшка Крунч, глядя на нее глазами-линзами, - Если ты поможешь ей стать такой. А я запомню ее и передам потомкам. У нас, големов, очень хорошая память, ты это знала? Быть может, когда-нибудь я буду рассказывать ее твоим внукам.
Корди рассеянно потеребила шнурок, которым был перевязан хвост.
- Что мне делать?
- Становись к штурвалу, меня заждалась кочегарка. Быть может, если мы еще не намозолили глаза Розе, удастся оторваться от этой пакости…
* * *
Роза была не на их стороне. Как ни маневрировала «Вобла», харибда не собиралась отставать.
Она неслась вслед баркентине, легко преодолевая сопротивление воздуха, почти не шевеля плавниками. Остатки парусов трепетали над ее спиной, мачты едва заметно раскачивались. Полу-корабль, полу-акула, она вела себя так, как не ведут ни корабли, ни акулы. Слишком целеустремленная, словно исполненная не обычного голода, а самой настоящей ненависти, она преследовала баркентину неотвратимо и настойчиво, как неупокоенный призрак самого Марева.
Время от времени Корди казалось, что им удалось оторваться от харибды, но всякий раз оказывалось, что та просто прячется меж облаков, чтобы затем стремительно возникнуть из ниоткуда на фоне безмятежной небесной голубизны. Корди стало казаться, что харибда делает это нарочно, чтоб напустить страха на свою жертву. Корди была вынуждена признать, что эта тактика работает – один только вид плывущего в воздушном океане тела вызывал у нее безотчетную дрожь.
Дядюшка Крунч больше не надеялся на то, что харибда потеряет интерес к кораблю, будучи оторванной от своей родной среды. Если у него и теплилась подобная надежда, она должна была превратиться в золу после того, как «Вобла» по его приказу поднялась до шестнадцати тысяч футов, забравшись туда, где редко ходят тяжелые корабли. Харибда, казалось, не обратила на это ни малейшего внимания. Даже в том краю, где сам небесный океан не рад людям, она преследовала «Воблу» так же целеустремленно, как и прежде. Если удаление от Марева и ослабило ее, Дядюшка Крунч к собственному огорчению не нашел тому ни одного подтверждающего признака.
Зато Корди стало куда труднее держать курс. Она и прежде знала, что верхние слои атмосферы не любят слабых существ вроде людей, существ, которым нужны воздух и тепло, теперь же убедилась в этом воочию. Если на высоте в пару тысяч футов холодный ветер лишь насмешливо теребил капюшон плаща и пренебрежительно швырял моросью в лицо, на шестнадцати тысячах он сделался истинным бичом Розы – стегал поперек спины так, что перехватывало дыхание, скоблил тупыми когтями кожу, облизывал ледяным языком лицо. Даже дышать тут было труднее – у воздуха появился странный привкус, похожий на соленый имбирь, но при этом надышаться было куда труднее, он не насыщал так, как привычный ей, с нижних высот. Корди пришлось напялить под плащ две шерстяных кофты, а юбку сменить на толстые, подбитой ватой, штаны. Даже в таком облачении стоять возле штурвала было настоящим мучением.
Но Корди не жаловалась. Не из гордости – от восхищения. Ей никогда прежде не приходилось подниматься так высоко, до шестнадцати тысяч. Ветра здесь были ненадежны и редки, а расход зелья увеличивался многократно, так что Алая Шельма редко позволяла «Вобле» подышать воздухом верхних слоев атмосферы. И теперь Корди зачарованно наблюдала за тем, на что похожа жизнь в тех краях, в которые человек старается не заглядывать без веской причины. С одной стороны, все вокруг было прежнее – небесный океан, облака, рыбы… С другой, столь разнилось, что ей то и дело приходилось тереть рукавицей обмерзающие губы – рот иной раз открывался сам собой.
Небо здесь было не просто чистое – хрустальное. Казалось, прикоснись к нему пальцем, и различишь едва слышимый звон вроде того, какой бывает, когда вытираешь тонкий бокал. Здесь не было привычных ей облаков, пушистых и неспешных, не было дождевых туч, сизых, наполненных тяжелой влагой. Здешние облака походили на полупрозрачные скрученные цепочки, тянущиеся бесконечно далеко и растянутые кем-то поперек всего небесного океана. Ожерелья Розы – так, кажется, их называли старые небоходы… Непривычной была и рыба – тщетно Корди вертела головой, пытаясь сообразить, кто вьется вокруг изувеченных мачт «Воблы», ее познаний отчаянно не хватало. Ни одной знакомой рыбешки – ни окуней, ни ставриды, ни лещей, ни даже скумбрии, которая, кажется, облюбовала все края и все ветра. Здешние рыбы и вели себя не так, как их нижние товарки. Они считали ниже своего достоинства суетиться в облаках или искать за хвостом баркентины объедки, их движения были неспешны и невозмутимы, словно и не рыбы они вовсе, а благородные дамы в бальном зале у островного губернатора… Корди украдкой захихикала, забыв про пронизывающий холод.
Вот бы увидеть острова апперов или хотя бы их невероятные корабли… Корди тщетно запрокидывала голову, щурясь от едкого солнечного света. В кристально чистом небе, раскинувшемся над кораблем, не было никаких признаков островов. Если апперы там и живут, то гораздо, гораздо выше. Дядюшка Крунч как-то рассказывал, что для апперов воздух ниже двадцати пяти тысяч футов смердит хуже дохлой жабы. Точно так же, как для обычного человека противен и ядовит воздух сверхнизких высот, в котором ничего дурного не находят дауни. Хорошо бы посмотреть, какие они, эти апперы. Если верить картинкам, сплошь тощие, как мойва, с огромными глазами, и разговаривают чудно, будто напевают…
Увидев краем глаза силуэт харибды, Корди мгновенно забыла и про рыб и про апперов. Глупышка-корюшка! Силуэт этот стал явно отчетливее, и дело здесь было вовсе не в чистом воздухе верхних слоев небесного океана. Харибда мал-помалу выбирала расстояние, отделяющее ее от «Воблы», не очень быстро, но неумолимо. К тому моменту, когда она доберется до корабля, им не помогут даже всесильные апперы…
Когда спустя несколько часов на мостик поднялся Дядюшка Крунч, ему не понадобилась подзорная труба.
- Полторы мили, не больше, - буркнул он, неотрывно наблюдая за харибдой, - Приклеилась как рыба-прилипала.
- Может, отстанет?.. – неуверенно предположила Корди, растирая немеющий от холода нос.
- Скорее, напротив. Мне приходится экономить зелье – идем на двух третях полного хода.
- Много его осталось?
- Галлонов двадцать. На несколько часов хватит.
- А потом?..
Голем не ответил, стал делать вид, что пристально наблюдает за харибдой. Но Корди и так поняла, что будет потом.
- Что ж, тянуть больше нельзя, - Дядюшка Крунч выпрямился во весь свой немалый рост, - Пора сказать свое слово пушкам. Раз эта красавица вознамерилась слопать «Воблу», дадим ем сперва отведать горячей закуски…