– Эй, ты, – негромкий шепот. Это был Энрику. – Развяжи меня.

– Ага, уже бегу, – зло ответил Антон.

– Развяжи, или я всем расскажу, кто твоя девка!

Юноша похолодел.

– Ты о чем?

– Я слышал ваше воркование на скалах! Сиятельная княжна, чмоки-поки!

Мысли лихорадочно заметались.

– Тебе никто не поверит, – рука против воли легла на рукоять кинжала. Одно движение – и эта паскуда умолкнет навсегда, но придется объясняться с остальными. Капитан может решить, что они заодно. Но все равно это лучше, чем подвергать опасности Юлю.

– Хочешь проверить? Развязывай!

Демон, почему он не научился убивать, как Хриз, тихо пережимая сонную артерию? Антон осторожно поднялся, переступив через девушку, и двинулся к мерзавцу.

– Так-так-так… – из темноты вдруг раздался голос капитана. – Неужели Цветочек додумалась умыкнуть сиятельную княжну?

Глава 16, в которой много золота

Антон осторожно подвинул к себе спящую Юлю, обнимая девушку и зарываясь носом в ее волосы под недовольный рык потревоженной Ирису. Капитан отложил все объяснения до утра, заткнув боцмана кляпом и проверив узлы веревки. Дылда остался бодрствовать, но юноше все равно не спалось. Ситуация складывалась скверная. Что решит капитан? Он не может не понимать, что в столицу теперь путь заказан, после похищения княжны ему не будет места ни в одном порту княжества. Но избавиться от нее он не рискнет, побоится Дылды… Антон слишком крепко стиснул Юлю в объятиях, и она пробормотала во сне его имя, от чего сделалось сладко и тревожно.

Утро выдалось необычайно ясным и даже теплым. На завтрак пришлось довольствоваться печеными в золе моллюсками, которые Никита спозаранку собрал на берегу. Все подавлено молчали.

– Итак, Анджей, – нарушил тишину капитан, – объясни нам, зачем ты похитил сиятельную княжну?

Юля вздрогнула и изумленно посмотрела на Кинтаро. Плотник пробормотал проклятия, Никита присвистнул, а боцман что-то сдавленно промычал сквозь кляп.

– Капитан, это ничего не меняет, – начал было юноша.

– Меня никто не похищал! – вмешалась девушка. – Я сама!

– Помолчи, милая. Мне плевать, сама ли ты с ним пошла, или он тебя принудил, ясно только, что твой отец такого разрешения не давал. И уже наверняка поднял на ноги всю стражу.

– Но вы же ни в чем невиноваты. Я никому вас не выдам, правда. Отцу скажу, что сама отправилась в путешествие.

– Детский лепет!

– Якорь в глотку! – выругался обычно сдержанный плотник. – Я на такое не подписывался. У меня внуки!

– Нас повесят? – жалобно вопросил Никита.

– Хватит! – не выдержал Антон. – Никого не повесят. Капитан, вы уже имели дело с Цветочком. Должны знать, что она свое слово держит. И я от ее имени обещаю, что она вас выручит.

На Кинтаро его слова не произвели впечатления. Он пристально смотрел на княжну, и под его взглядом она виновато сникла и придвинулась поближе к Антону.

– Сиятельная княжна, – протянул капитан, – а такая дура. Если тебе нас не жаль, то милого своего хотя б пожалела. Что с ним князь сделает, когда все узнает, не подумала?

Сальва откашлялся и сказал:

– Ладно, чего уж там. Все равно не изменить ничего, каптайн, давай выбираться отсюда, а потом… У меня родня в Льеме, придется, видно, туда бежать.

– А мне некуда, – растерянно пробормотал Никита. – Мать старенькая осталась, как я ее оставлю. Мишель сгинул, один я у теперь нее…

– Я обещаю вам! Никто ничего не узнает! Ну почему вы мне не верите! – воскликнула Юля.

Кинтаро тяжело вздохнул и поднялся.

– Довольно. Отложим решение. Сальва, ты остаешься чинить шхуну. Я с Никитой и… – мужчина чуть помедлил, – и с Анджеем отправлюсь в бухту. Дылда, ты сторожи этого, – кивок в сторону связанного боцмана. – Лех может быть с ним заодно.

Антону решение капитана не понравилось. Он понимал, что Кинтаро намеренно разделяет его с Дылдой, но с другой стороны отправлять вместо себя головореза было еще хуже. Пока тот рядом с княжной, ей ничего не грозит. Кроме Поварёнка, разумеется. Пришедшая в голову мысль заставила его поморщиться, но на всякий случай придется проверить. Юноша согласно кивнул капитану, попросив пять минут на прощание с девушкой.

– Пошли, – он подхватил ее под локоть и вытащил наружу, целеустремленно направляясь к берегу.

– Анжи, подожди! Не уходи с ними, пожалуйста! Я боюсь за тебя. Зачем тебе идти? Пусть идет Дылда.

– Помолчи, – Антон оглядывал мелкую гальку в поисках подходящего камня. Обнаружив белый окатыш, он поднял его и провел им по пористой поверхности валуна. Камешек оставлял едва заметный след. Сойдет. Юноша всунул кругляш в ладонь княжны.

– Пиши.

– Что писать?

– Слова с карты. Живей давай, времени нет.

Юля закусила губу от усердия, пока царапала камень. Виски заныли, заболели глаза, как обычно бывало, когда Антон пытался складывать буквы в слова. Написанное прыгало и расплывалось, и чтобы сфокусироваться, приходилось очень долго, до рези в глазах, всматриваться. Он даже сестре стыдился признаться в этой слабости, а уж выказывать ее перед княжной и вовсе не собирался. И если читать он с горем пополам научился, то писать так и не смог.

– Теперь прочитай их, – сквозь зубы выдавил юноша, понимая, что капитан не будет столько ждать.

– Разве непонятно? Я старалась…

– Прочитай!

– Ладно, ладно… Только я не уверена, что произношу правильно…

What shall we do with a drunken rat?

What shall we do with a hungry scullion?

What shall we do with a gibbous grave?

Early in the morning?

Слова княжны дрожали в воздухе, разбиваясь на буквы. Антон повторял про себя каждую строчку, пытаясь понять, что значат слова. Если это припевка, то она была неравномерной, ритм не выдерживался. Матросские песни всегда пелись с сильным ударением на слове или слоге, чтобы задать рабочий ритм и слаженность действий.

Way-hay, up rat rises

Way-hay, up rat rises

Way-hay, up rat rises

Early in the morning

Чтобы поднять якорь, а это делалось путем хождения вокруг кабестана и толкания его рычагов, витальеры пели про пьяного матроса. Слова припева обычно совпадали с рывком или толчком.

Кабестан в бухте! Боцман говорил про него, если не врал, конечно, но почему припев настолько изменился?..

Put him in the long boat ‘til he’s sober

Pull out the bung and wet him all over

Put him in the scuppers with the deck pump on him

Heave him by the leg in a runnin’ bowlin’

Tie him to the taffrail when she’s yard-arm under

Give him a taste of the bosun’s rope-end

Shave his belly with a rusty razor

Put him in bed with the captain’s daughter

Have you seen the captain’s daughter

That’s what we’ll do with the young scullion…

Слова были обычными, только чуть менялись, подстраиваясь под непривычный рваный ритм. Он определенно был, вот только…

– Так что это значит? – Юля потеребила его за рукав куртки.

– Не знаю.

– Ну так переведи!

Антон отрицательно покачал головой. Песенка поменяла смысл с похабной, про издевательства над пьяным матросом, полной морского жаргона, недоступного княжне, на странную припевку про голодного Поварёнка, пьяную крысу и горбатую могилу. А взмывать? подниматься? вставать на задние лапы должна крыса? Бред какой-то. Он надеялся, что там будет какая-то подсказка, но только потратил время.

– Не уходи!

– Сиди тихо и не отходи от Дылды! – юноша раздраженно отмахнулся от Юли и направился к капитану, который уже нетерпеливо поглядывал в их сторону.

– Я люблю тебя! – в отчаянии выкрикнула княжна ему в спину.

Антон застыл, зажмурившись от нестерпимой сердечной боли, потом процедил сквозь зубы:

– Тебе нельзя меня любить.

И ушел, ни разу не оглянувшись, но каждой клеточкой тела ощущая на себе взгляд Юли.