— Эти люди возьмут тебя с собой. Они возьмут тебя в мир моей песни.

— Правда?

Она оглянулась, и два ярко подсвечиваемых человека кивнули.

— Мама, — сказала Синдзё. — Спасибо. Я люблю тебя.

— И тебе спасибо, Сецу-тян. И я тоже тебя люблю.

Они обе улыбнулись, пролили слёзы и смахнули их прочь.

— Не волнуйся. Я буду петь вечно. Даже когда ты меня не услышишь, я непременно буду петь в твоём сердце. Если когда-либо будешь чувствовать себя безнадёжной, просто вспомни это и пой со мной.

Услышав это, её маленькое «я» отодвинулось и начало идти.

Мама смотрела на неё и продолжила петь. Она кивнула и слушала песню, даже уходя прочь.

Ох, — подумала Синдзё. — Моя мама внутри этой песни.

Пока она может её слышать, её мать будет там за ней наблюдать.

Если она запоёт, мама будет с ней.

Отбегая, девочка слышала только голос.

Она оглянулась и увидела, что мама действительно на неё смотрит.

…Спасибо.

Синдзё слышала песню. Она бежала. Когда она оглядывалась, на неё смотрела мама. Её мать ждала её, напевая. Она, наверное, махала ей, даже когда девочка не оглядывалась.

Мать была рада, что дочка оглянулась, но не огорчилась бы, будь иначе.

— Не волнуйся, — сказал мужчина, бегущий рядом с ней. — Ты непременно снова встретишься со своей матерью и отцом.

Верно, — согласилась она. — Само то, что мир существует, означает, мои родители и я всегда вместе. Пение единит меня с ними.

Пока она бежала и оглядывалась, её мать всё отдалялась и со временем совсем пропала за светом.

Когда мать скрылась из виду, Синдзё чуть не перестала бежать, но что-то её подтолкнуло.

Песня.

Она всё слышала песню. Синдзё всегда могла её слышать, словно та оставалась в ушах.

Песня толкала её к миру, где можно снова встретить родителей, и где ждёт кто-то даже более важный.

Этот человек будет с ней? Одевайся она, как ей нравится, и крась ногти, скажет ли он, что ей идёт? Даже ругайся она с ним, говори, что она его ненавидит, или отказывайся от того, что ей дают, он поверит, что на самом деле она любит его и дорожит им?

Подражай она матери и готовь для него, будет ли он есть, как её отец отвечал матери?

Если она вдруг оступится и заплачет, скажет ли он, что она ошибается, что всё будет хорошо, и поддержит её?

И захочет ли она сама поддержать его и быть и с ним?

…Я хочу его увидеть.

Её родители всегда были с ней, и это не требовало подтверждений, поэтому её всё устраивало. Но даже так, она хотела встретить того важного человека.

Синдзё хотела спеть с человеком, который услышит её песню.

Ту песню.

Пускай она и не услышит голос матери, песня, которой та её научила, останется внутри.

…Вот что мне это сказало, — подумала она.

…Что всё будет хорошо, оглянись я назад или нет.

Они обе понимали всё, что хотели сказать, поэтому всё будет хорошо, даже после расставания.

И тогда Синдзё услышала голос своей матери.

Да, — снова подумала она. — В этой песне определённо голос мамы.

В её памяти, когда она вспоминала песню, оставшуюся с ней, Синдзё слышала не свой голос.

Она всегда думала, что это её.

…Но нет.

Голос, передающий слова перед её пением, принадлежал матери.

Она отправилась в Топ-Гир, встретила папу, и отослала меня прочь, но всегда оставалась со мной в этой песне и постаралась, чтобы я слышала её, когда что-нибудь случится.

Синдзё вспомнила, как постоянно пела песню.

Когда чувствовала одиночество, уныние или грусть, она её пела.

…Но как раз это я пообещала маме. Я обещала ей сказать, если вдруг что-нибудь случится.

Её сон наполнился белым светом.

Точно не ясно, то ли это мир подходил к концу, то ли сон, но она всё равно слышала поющий голос, который унаследовала от матери.

Та песня доказывала, что они вместе.

Что бы ни случилось, её родители оставались с ней и понимали, что она дорожила ими, что бы ни говорила или делала. Пусть даже их больше нет, или она хотела перед ними извиниться, всё будет хорошо, и можно успокоиться, потому что они понимали без слов.

Эта песня абсолютного облегчения впитала в себя волю родителей. Синдзё унаследовала её, и та пребывала в ней.

Что произойдёт, если она споёт и попытается этим кого-то достичь?

…Песня до них достучится?

Они узнают, что она хочет быть с ними?

И она действительно спела песню, когда встретила особенного человека.

…Понял ли он?

Синдзё пела для парня, который спас её и разлёгся на её коленях в лесу Окутамы.

Полтора месяца назад он пришёл к ней на встречу после задержки в девять лет и две минуты.

Когда он снова её спас, она вновь предоставила ему колени и снова для него спела.

Это достигло её родителей, как и обещала мама?

Услышали ли они, что она встретила того, кем дорожила, оправдав их надежды? И опять же в белом платье?

…Да.

Это потому что Синдзё знала, как они дорожили тем, что девочка может самостоятельно оставить родителей, но при этом жить дальше и быть с тем, кем сама будет дорожить.

Как же я разбалована, — подумала она. — У меня уже есть родители, которые показывают свою заботу и наблюдают за мной, но я всё равно выбрала себе другого важного человека, и он ответил на мои чувства.

Как можно быть такой разбалованной?

Перед святилищем в поместье Тамия они держались за руки и послали мысли к её родителям, но Синдзё теперь знала, что её мысли достигали их задолго до того.

…Слава богу.

Затем она обратилась к матери, которая её провожала песней, к родителям, всё ещё приглядывающим за ней, и к драгоценному человеку, который теперь с ней.

— Спасибо.

Синдзё сама держалась за руку.

Перед тем, как проснуться, она взяла за руку драгоценного человека, которого выбрала сама.

Она взяла его крепко и отказывалась отпускать.

Утреннее солнце начало подниматься.

Оно всходило на востоке и растягивало по улицам тени.

Но в одном месте они редели.

Там где раскинулись протяжные полосы.

Они тянулись от авиабазы Ёкота в Фуссе западного Токио.

Внутри Концептуального Пространства восточная трёхкилометровая полоса была задействована, тогда как запасные на западе и севере не использовались.

В ангаре рядом быстрым темпом проходили ремонтные работы и модификации механических драконов с истребителями.

Даже на холодном воздухе без устали продолжался свет сварки и звуки дрелей.

Прибыл автобус.

База была крупной, поэтому он перевозил повсюду персонал.

Большинство высадившихся перед ангаром сменяли работающих ночью.

Мужчины в чёрной рабочей одежде обменивались приветствиями, тогда как одни доделывали работу, другие делились информацией, чтобы передать дела новой смене, а остальные бегали на посылках за деталями.

Рабочий с утренней смены приблизился к складу рядом с ангаром.

Он должен был взять автопогрузчик для перевозки специально заказанных деталей механического дракона.

Рабочий уставился на парковочный ангар рядом с запасной полосой, думая, что его любимый автокар там.

По пути ему встретился член группы ночных работников.

— Здоров, — сказал он в приветствие. — Я слыхал, дела ни к чёрту. Мы до сих пор не можем найти полковника и остальных?

— Нет, — ответил его сослуживец, поправляя рабочую шапку. — То же с майором. Остальное начальство сейчас координирует ситуацию со Штатами, но с одним лишь исполняющим обязанности командира это место всё равно, что парковка.

— Думаешь, они живы?

— Ставлю пять баксов.

— На что?

Мужчина задумался, после чего кивнул.

— Знаешь, почему никто не ищет полковника, майора и немецкую ведьму?