— Почему нет?

— Они берут отпуск перед отправкой в японский UCAT.

— Не очень хорошая ставка.

— Нет.

Оба горько улыбнулись.

— Я уверен, что они живы.

— Я тоже. Если нет…что тогда? Тот Левиафан, вроде как завис над Синдзюку. …Они усыпили меня принудительным уколом, когда я прошлой ночью хотел примкнуть к атаке, но та штука — Бабель, правильно? Без полковника и остальных мы ничего не сможем сделать.

Говоря, он нахмурился, а второй мужчина кивнул.

— Будет непросто даже для них. Вроде его не берёт даже оружие Концептуальных Ядер.

— Тогда всему конец, да? Завтра они создадут внутри Левиафана положительные концепты, и мир переменится, верно?

— И поэтому все так спешат.

— Его можно побороть?

Его голос звучал нерешительно, и второй мужчина немного наклонил голову, держась за полы рабочей шляпы.

— Не знаю. Или, скорее, знаю, но не хочу знать.

— …

— Но, — сказал он, — мы всё равно это сделаем.

— А сможешь?

— Неправильный вопрос. Мы сможем.

Он похлопал напарника по плечу.

— Ты везунчик. Тебе доведётся увидеть это перед выходом на смену. …Ты поймёшь, как страшно устроен этот мир. Даже если попытаешься сбежать, тебя нагонит капелька надежды и заманит прямо в ад.

— Хм? О чём это ты?

— Да просто, — ответил мужчина. — Прямо как с худшими женщинами. Даже когда знаешь, что тебе ничего не светит, всё равно думаешь, авось срастётся.

Сказав это, мужчина отошёл.

Рабочий проводил его взглядом, но затем вздохнул.

Он вспомнил важность ситуации, как её объяснили по радио базы, и обошёл ангар.

На сердце лежала тяжесть.

Если Концептуальные Ядра не работают, от механических драконов, над которыми они трудились, тоже толку не будет.

— …

Перед работой он собирался отвлечься вращением в автопогрузчике на стоянке запасной полосы.

Он обычно так забавлялся, когда случались неприятности.

25-го мир изменится. В таком случае, это может быть его последний шанс на такую шалость.

Но неожиданно он кое-что осознал.

…Я хорошо помню, пост этого парня не здесь.

Тогда почему он вышел отсюда? — гадал он, когда прибыл к одной из сторон ангара.

Мужчина кое-что там увидел.

— Что за чёрт?

Там должна быть вторая полоса.

Она тянулась на тысячу метров, но долгая лента асфальта пропала.

На его месте осталась глубокая двухсотметровая отметина.

— Что-то прорвало всю полосу?

Там был каньон четырёхсотметровой ширины и двухкилометровой длины.

Какой-то мощный удар сжёг траву, расплавил породу и оставил здесь след.

— Ох, да ну.

Он содрогнулся совсем не от морозного утреннего воздуха и выпустил пар.

— Теперь я не смогу повеселиться на автокаре.

По лестнице, залитой светом солнца, бежало две пары шагов.

Они исходили от парня и девушки, и их сопровождали слова.

— Каку! Ну же! Скорее! Сейчас будет звонок! Это последний день фестиваля окончания года, поэтому школьный совет не может пропустить начало уроков два дня подряд.

— Эй, полегче. Кто из нас столько переодевался в общежитии? Ты или я?

— Ну реально.

Казами покраснела, схватила Изумо за руку и потянула за собой.

Затем посмотрела в конец ступенек.

— Скорей. Может, это наш последний урок.

— Мне бы не хотелось.

Оба держали большие сумки.

Там скрывались V-Sw и G-Sp2.

Казами закинула сумку с копьём на плечо, словно для лучшего чувства веса в руке.

— После классного часа давай встретимся с остальными и направимся в авиабазу Ёкота. Мы должны получить там более подробную информацию о случившемся.

Гибель всех в японском UCAT до сих пор не подтверждена.

Найдут они ответ или нет?

Парочка звонила Харакаве и остальным, но никто тоже ничего не знал. Похоже, Синдзё в безопасности, поэтому Казами надеялась разузнать об этом и сохранности остальных после встречи с Саямой и прочими.

Ёкота, похоже, была ближе всего к центру, так что они надеялись собрать там информацию.

Поэтому, встретившись с остальными, они направятся туда.

— Подтвердив случившееся, я хочу накопить решимость.

Заявление Казами натянуло на лицо Изумо горькую улыбку.

Она посмотрела на него, будто говоря «Это-то за что?», и он ответил, не меняя выражения лица.

— Смотрю, ты решаешь на ходу.

— Ага. Импровизация полезна даже вне сцены.

Говоря это, она достигла пролёта лестницы.

Их встретил коридор с линейкой классов. Когда они начали бежать, настало 8:30.

Пришла пора классного часа.

Класс полнился учениками.

Одни говорили, и кое-кто стоял, но большинство сидело.

Среди прочих в школьной форме услышали звонок и Саяма с Синдзё.

Синдзё сидела сзади и переводила взгляд с учительского стола на подоконник.

— Ооки-сенсей и Харакавы нет.

— Харакава и Хио-кун, судя по всему, на пути из Ёкоты. А что до Ооки-сенсей… кто знает?

Синдзё не могла ни кивнуть, ни покачать головой на его вопрос.

Она сказала кое-что другое.

— Надеюсь… она придёт.

Затем потянулась левой рукой к парте Саямы слева от себя, взяла его правую руку, и сжала.

Он стиснул в ответ.

Они ничего не сказали, но этого хватило, чтобы её успокоить. Поэтому…

— Эм, Саяма-кун?

— Слушаю.

— Когда закончится классный час, давай уйдём со школы. Мы можем встретиться с остальными и поехать на авиабазу Ёкота.

— Да, — ответил он. — Я думал о том же.

Он сжал её руку ещё крепче.

Она бросила на него взгляд и обнаружила, что парень медленно осматривает класс.

Всё пребывало в ожидании учителя.

Здесь собрались все их одноклассники.

За партами ближе к переднему краю, кто-то молча смотрел вперёд, не зная чем себя занять.

У коридора кто-то глядел в зеркало и поправлял причёску.

Один читал книгу, другой слушал музыку, третий болтал с кем-то неподалеку.

Глядя на всех, Саяма негромко сказал.

— Все сражаются.

— Э?

Синдзё задавалась вопросом о сказанном, но не получила ответа.

Заговорив, он будто сам искал внятное подтверждение.

— Я начал Путь Левиафана, потому что хотел стать серьёзным. Но… как мы обсуждали сегодня утром, это, наверное, просто случайность, что единственной вещью, к которой я могу относиться всерьёз, оказался Путь Левиафана.

Он снова осмотрелся.

— Синдзё-кун, ты, к примеру, вместо Пути Левиафана всерьёз относишься к написанию романа.

— Я-я серьёзна и в отношении Пути Левиафана, знаешь?

От её тихого протеста парень кивнул, не поворачиваясь к ней.

— Это означает, что обе вещи для тебя одинаково важны.

Он выдал слабую улыбку.

— Я рад, что у меня что-то есть. И попытаюсь поверить, что отныне найду гораздо больше. …И всё благодаря тебе.

Он сохранил улыбку и произнёс так, чтобы услышала только она.

— Все наверняка такие же. Они хотят стать серьёзными, сражаются и добиваются, чего бы там ни было. Таким образом, хотя и есть разница в том, что именно мы делаем, мы с тобой не отличаемся от остальных.

————.

Саяма прищурился в улыбке и наконец-то повернулся к ней.

— И мое иное «я» наверняка такое же.

— Микоку-сан?

— Да, — сказал он. — Она унаследовала столько чувств и целый мир, и это первое, за что она взялась всерьёз. Ты понимаешь, что это значит? Даже внутри Бабеля моё иное «я» скрыла от меня свой истинный замысел и никогда не открывала свою серьёзную сторону. …Она потеряла важного для себя человека, и даже сохранила силу философского камня, созданного для него, поэтому кто бы ей ни противостоял, она продолжила свою неизбежную революцию мира.