- Страна маленькая. Президент, которого мы поддерживаем, находится у власти всего пятый месяц. Правительственные войска контролируют не больше десяти процентов территории. Выстрелы время от времени гремят даже в столице.

Лицо Сухоруковой становилось все грустнее и грустнее.

- Боевые действия идут почти по всей стране, - продолжал генерал. - Особенно активно повстанцы действуют на севере. Их поддерживают и снабжают оружием американцы, - Василий Егорович сердито сверкнул глазами. - Хотят оттяпать северную часть Малагии и провозгласить там самостоятельное государство.

Сухоруков развел руками.

- Вот, собственно, и все, что мне известно.

Татьяна Ивановна хитро прищурилась.

- Ты не сказал самого главного.

Сухоруков недоуменно вскинул брови.

- Чего?

- Я смогу поехать с тобой?

Глаза генерала грустно поблекли.

- В столице Малагии относительно спокойно. Поэтому жены некоторых офицеров, которые служат в аппарате главного военного советника, едут туда вместе с мужьями. Но обстановка может измениться в любой момент…

Он положил свою руку на ладонь жены.

- И потом…, - Василий Егорович посмотрел на жену в упор. - Там страшная жара, Танюша. С твоей гипертонией туда нельзя.

Татьяна Ивановна тяжело вздохнула.

- Значит, поедешь один.

Она встала со стула, подошла к окну, отдернула занавеску и стала смотреть вдаль, словно надеялась разглядеть что-то в ночной, дождливой мгле.

- Сначала уедешь ты, потом – Сашка…, - тихо произнесла Татьяна Ивановна.

Генерал тоже поднялся, подошел к окну и обнял ее за плечи.

- Ну, не завтра же я уеду. Мурашов сказал, что перед командировкой дадут отпуск. А потом отведут еще какое-то время на сборы.

Он решительно махнул рукой.

- А Сашку я никуда не пущу!

- Это ты сейчас так говоришь.

Татьяна Ивановна грустно вздохнула…

… Утром Александр стоял у газовой плиты в спортивном костюме с кофеваркой в одной руке и коробкой спичек в другой.

На кухню, потягиваясь, зашел заспанный генерал Сухоруков в одних трусах.

Александр повернулся к отцу и улыбнулся.

- Доброе утро!

- Доброе, доброе, - ответил отец и уселся за кухонный стол.

- Маму вызвали в больницу? – спросил Александр. – Я слышал, как она уходила. Было еще темно.

- Да, в пятом часу. Срочная операция…

Александр, передумав пока варить кофе, поставил кофеварку на газовую конфорку, положил коробок рядом с плитой и тоже устроился за столом – напротив отца.

- Ну, что? Доволен своим новым назначением? – не дожидаясь ответа, Александр шутливо протянул. - Доволен! Уж я-то знаю, что на пенсию ты не собирался.

Смирнов пожал плечами.

- Я солдат. Куда приказали – туда и еду, - генерал раздраженно хмыкнул. - А рапортами, как некоторые, начальство никогда не забрасывал.

Василий Егорович покрутил пальцем у виска.

- Ты хоть соображаешь, что делаешь, а? Другие об академии только мечтают. А ты…

Генерал сердито махнул рукой.

Александр придвинулся к отцу поближе.

- Да успею я в академию, бать. Туда же принимают до тридцати пяти. А на заочное – вообще до сорока.

Александр помялся.

- Короче… Чуйкин сказал, что если ты напишешь ему письмо… В котором дашь «добро»… Он меня отпустит.

Свернув пальцы в кукиш, генерал решительно потряс им перед носом сына.

- Вот тебе, а не письмо.

Александр тяжело вздохнул.

- Так я и думал.

Он поднялся из-за стола и вернулся к плите. Зажег газ. Поставил на огонь кофеварку.

Генерал тоже встал. Приблизился к сыну.

- Ты о матери подумал? У нее и так здоровье ни к черту.

Александр повернулся к отцу и положил ему на плечо ладонь.

- Я ее очень люблю, ты знаешь…

Он заглянул отцу в глаза.

- Но у всех, кто воюет «за речкой»… Тоже есть матери.

Смирнов, не выдержав его взгляда, опустил голову.

- Ты прав.

Александр упрямо сдвинул брови.

- Письмо Чуйкину… Напишешь?

Василий Егорович нехотя кивнул.

- Напишу.

Он вскинул голову.

- Но только если дашь мне слово, что будешь писать ей оттуда. Хотя бы раз в неделю. И хотя бы раз в месяц звонить.

- Конечно, – Александр всплеснул руками. – Куда я денусь?

- И еще, - генерал помедлил. – Скажешь ей обо всем сам, понял? Ты когда возвращаешься в Гайжюнай?

Александр бросил взгляд на наручные часы.

- Через два часа еду.

- Заедешь к ней в больницу попрощаться… И скажешь.

Александр вздохнул.

- Ладно…

…Александр в военной форме стоял в коридоре нейрохирургического отделения больницы: ждал у входа в ординаторскую мать.

В конце коридора, сбившись в кучку, собралось сразу несколько молоденьких медсестер, которые, шушукаясь и хихикая, украдкой поглядывали на офицера.

Рядом с ними появилась Татьяна Ивановна. Увидев ее, медсестры разом притихли.

С трудом сдерживая улыбку, врач окинула их понимающим взглядом и направилась к сыну.

Александр двинулся навстречу матери.

Он подошел к ней. Татьяна Ивановна, улыбнувшись, кивнула на медсестер.

- Ну, и переполох ты у нас тут устроил, - сказала она вполголоса. - Они как увидели тебя в форме, да еще узнали, что неженатый…

Татьяна Ивановна стала серьезной и грустно вздохнула.

- Ну, что? Уезжаешь?

- Да, машина ждет во дворе.

- Ты прекрасно знаешь, о чем я спрашиваю, - мать опустила голову. – Отец отпустил… Туда?

- Отпустил.

- Когда? – голос Татьяны Ивановны дрогнул.

- Еще не знаю, - Александр пожал плечами. – Наверное, месяца через три.

Татьяна Ивановна всхлипнула и прижала руки к лицу. По вмиг посеревшим щекам матери побежали слезы.

Александр обнял мать и прижал ее голову к груди.

- Не надо, мам, - Александр погладил ее по голове. - Все будет хорошо. Я буду тебе писать. И звонить…

…Александр торопливо шагал по двору больницы. Он остановился, обернулся, увидел мать, стоящую у окна ординаторской, и помахал Татьяне Ивановне рукой. Она помахала ему в ответ.

***

Холодным октябрьским утром у подножья пологой, бурой горы недалеко от небольшого афганского городка снижался советский военный вертолет. Пакистанская граница была совсем рядом – километрах в пяти.

В салоне вертолета на скамейках сидели два десятка десантников разведроты во главе со своим командиром – капитаном Александром Сухоруковым. Среди них были и выпускники Гайжюнайской учебки - рядовые Кошкин и Михолап.

Командир разведроты находился рядом с люком для высадки десантников.

Когда «вертушка» зависла всего в нескольких метрах над землей, Александр посмотрел в иллюминатор и вскинул правую руку вверх.

- Приготовиться к десантированию!

…Метрах в двухстах от вертолета, в расщелине горы, притаился молодой, бородатый пуштун. Опустившись на одно колено, «дух» прилаживал на плече гранатомет. Через несколько секунд душман поймал вертолет в прицел и хищно усмехнулся. Он плавно нажал на спусковой крючок, но граната не вылетела из сопла. «Дух» нажал на спусковой крючок еще раз, и еще, но тщетно: РПГ отказался ему служить. Злобно чертыхнувшись, афганец отшвырнул заклинивший гранатомет в сторону и, осторожно перебегая от расщелины к расщелине, скрылся среди скал…

…Десантники поисковой группы один за другим выпрыгивали из зависшего над землей вертолета. Они быстро рассредоточивались у подножья горы и залегали.

Командир роты выпрыгнул из «вертушки» последним.

Он залег рядом с ротным связистом сержантом Макеевым, уже включившим и наладившим рацию дальнего действия. Александр надел наушники и поднес к губам микрофон.

Капитан негромко, но четко произнес:

- Азалия – Первому. Первый, первый… Как слышите, меня? Прием…

Выслушав ответ, Сухоруков улыбнулся и поднес микрофон к губам еще ближе.

- Высадка прошла нормально. Приступаю к поиску. Конец связи.