— …

Но что гораздо сильнее бросалось в глаза — фабрика перед ней больше не выглядела заброшенной.

Она осталась такой же дряхлой, но её явно до сих пор использовали. Вокруг строения лежали жаростойкие доски, и в тени сидело множество людей в рабочей одежде.

Старый кассетный плеер проигрывал радио-запись с прошлой ночи.

Воспоминания ди-джея об эпохе Сёва служили фоновым звуком для пожилого прораба, дающего собственные комментарии молодым рабочим.

Девушка засеменила к громадному входу фабрики, который стоял распахнутым, но перед этим повернулась к тени здания.

— Я приготовила кое-какие закуски.

Рабочие радостно подняли руки, но пожилой прораб встал.

— Сино-сан, горячий чай вкуснее всего, пока он не остыл. У тебя есть? Этим ребятам он нужен больше всего. Я не могу позволить дать им вконец истощиться.

— Да. Я предчувствовала, что Вы это скажете.

Молодые рабочие выдали протестующие стоны, но пожилой прораб утихомирил их взглядом.

Сино им всем улыбнулась.

— А ещё у меня есть холодные напитки.

— Сино-сан, не балуй их. Они и так уже медлительнее некуда.

— Иногда вам необходим отдых.

— Точно, точно, — согласились с улыбками молодые рабочие.

Сино поставила корзину, вытащила всё ей приготовленное и разложила на развёрнутую скатерть.

Она выложила маринованные в мёде лимоны и бутылки охлаждённой газировки. Конфеты оказались домашнего изготовления. У неё также были бутерброды с арахисовым маслом, довольно тонко нарезанные, но на пустой желудок вполне кому-то сгодятся.

Но гвоздем программы был чай и ёкан3 . Сино разрезала последний, но молодые рабочие начали тянуться к нему до того, как она закончила, и пожилой прораб повысил голос.

— Не жадничайте, ребятишки! И нижний край принадлежит Сино-сан. Даже не вздумайте к нему прикасаться.

Она горько улыбнулась и воспользовалась своим повседневным опытом, чтобы аккуратно разделить ёкан даже для нечётного количества людей.

С нетерпеливо ожидающими рабочими за спиной, она вонзила в каждый кусок по зубочистке.

— Ах.

Нечто прибежало на четырёх ногах.

Это была собака.

Большой белый пёс размером ей по пояс нетерпеливо бегал вокруг.

— Широ.

Пёс игриво потёрся о её голову. Он счастливо толкал её за собой и прижимался к ней, но окружающие рабочие прекратили всякое движение.

Она проследила за их взглядами и глянула себе под ноги. От её присевших ног потянулась тень, но только её тень.

При ближайшем рассмотрении на Широ выяснялось, что собака была слегка прозрачной.

Затем Сино глянула себе на грудь.

На её воротник от шеи ниспадала цепочка. К ней крепился голубой камень, и в данный момент он испускал голубой свет.

— Это беспокойный свет, Сино-сан, — произнес старый прораб. — Но он любит тебя, потому не будь жестокой.

Со смущенным лицом Сино улыбнулась.

— Я могу общаться и наделять формой разумы различных типов. Это унаследованная мной сила, поэтому она меня не беспокоит. И Широ придёт ко мне, даже если я его не позову. Как он сделал в тот самый раз.

Сино повернулась ко входу на территорию фабрики.

За границей Концептуального Пространства находились врата в реальный мир. Врата были открыты, но с одной стороны у дороги лежал камень.

Плоскую плиту, по размерам напоминающую ту, которой накрывают закатанные банки, покрывал мох, но перед ней стояла ёмкость с водой и цветы.

— Когда я впервые выпустила его наружу, то так обрадовалась своему счастью, что выбежала прямо на дорогу. И потом…

— Не переживай из-за этого так сильно, Сино-сан. Широ всё ещё жив. Это его дом, и твоё окружение — его территория.

— Да. Я всё ещё помню, что Микоку мне тогда пообещала. — Она улыбнулась в землю. — Она пообещала, что однажды… однажды создаст мир, который сможет покорить смерть.

Сино потянулась рукой к плечу Широ, и пес её облизал.

Она могла его ощутить, но знала, что это не более чем сила её камня. Форма собаки была создана концептуальной силой, которую камень производил через неё.

— Иногда я опасаюсь, что использую эту силу и на всех вас.

— Не волнуйся, Сино-сан. Иногда ты готовишь не очень вкусно, но на лицах парней всё написано, разве нет? Если ты контролируешь нас своим концептом, мы всегда бы были довольны едой.

Она и Широ оглянулись и увидели на лицах нескольких рабочих неловкие взгляды.

Не зная, как отреагировать, Сино горько улыбнулась, и они сделали то же самое.

— Эм… Когда это случится, прошу, сделайте мне выговор. Так я буду чувствовать себя лучше.

— Но… ну… Как же мы можем… О, прораб! Ты тоже с нами ешь, так что ты и сделай!

— Не глупи. Я родился во время войны. Понадобится нечто этакое, чтобы я жаловался на еду. К тому же…

Он глянул на восток. Между деревьев виднелся Такао, и ещё дальше просматривался Хатиодзи, окутанный слабым маревом.

— Она приёмная дочь людей, которые нашли применение мне и этой фабрике после того, как казалось, что не осталось никакой надежды. Даже если она предложит мне яд, я его съем.

— Прораб! Вы так говорите, но вы всегда первый в очереди после Сино-сан за ёканом!

— Смотрите внимательней, дурачьё. Мой тест на диабет оказался положительным. Я рискую здесь своей жизнью.

— Э-э, прораб? Это на деле очень серьёзно.

Сино начала гадать, сможет ли она сделать ёкан с низкой концентрацией сахара.

Продолжая глядеть в сторону Хатиодзи, в уголках губ прораба возникла улыбка.

— Ну, всё обернулось довольно забавно. Эта фабрика почти полностью набита людьми из других миров, а я единственный из этого мира. Моя семья думает, что я просто вожусь со старым барахлом, — сказал он. — Между тем Сино-сан, тебе известно, что Хатиодзи, этот город западнее Токио, бомбили во время Второй Мировой Войны?

— Э?

— Странно, не правда ли? Со всеми этими прядильными фабриками, при кройке одежды во время войны он извергал в воздух дым. От этого, должно быть, они напоминали военные заводы. Ранним утром второго августа 1945-го, сто семьдесят В-29-х сбросили 67 000 напалмовых бомб и убили свыше четырёхста человек. Более восьмидесяти процентов города было сожжено дотла.

Старый прораб потянулся к карману и вытащил сигарету.

Несмотря на топливные и масляные баки вокруг него, он зажёг спичку.

— И это не всё. Пятого августа, когда после бомбардировки снова пустили эвакуационный поезд, его разнёс воздушный налет Грумманов на туннель Такао. Они обстреляли пулемётным огнём набитый толпой поезд и убили около девятисот.

На своих спокойных словах он вдохнул и выдохнул сигаретный дым.

— Но и после этого не пришло никакой помощи. Даже от того спецподразделения в Окутаме.

— …

— После того как я услышал о них от Хаджи, я осознал, что с концептуальной силой, которая у них была, они наверняка могли бы что-то сделать. Я знаю, что просто жалуюсь, и у меня теперь семья, но всё равно думаю, что нужно выразить какой-то протест, — Он улыбнулся, и подхватил сигарету. — Не рассказывай Микоку. По ней и не скажешь, но эта девочка порой бывает слишком отзывчивой.

— Вам не нужно об этом переживать до тех пор, пока Вы сами ничего не расскажете.

Сино встала и погладила Широ по спине.

— Мне бы хотелось, чтобы Вы как-нибудь показали мне окрестности Хатиодзи.

— Этот молодняк может показать тебе места получше. Разве что ты хочешь, чтобы люди подумали, будто ты присматриваешь за своим дедушкой или вроде того. — Прораб указал в сторону задней части здания. — Что более важно — Микоку вон там. Она тренируется с Тацуми, перед тем как отправиться в Курасики сегодня ночью. Какая ерунда.

— А что там с Алексом?

— Его вооружение ещё не прикрепили, но он должен быть готов. Он успеет как раз вовремя, чтобы получить то, что вам нужно. Если весь этот молодняк будет делать своё дело, то так и будет.