Восток, запад, север и юг. Яростный ветер направлял пламя во все стороны.

Ветер мчался по округе в поисках воздуха.

Реки, протекающие сквозь Токио, наполнились людьми, пытавшимися избежать жара, но горящий ветер опрокинулся на реку, выжигая даже их.

Людей стоящих на мостах, поразил обжигающий ветер, пронесшийся сбоку.

Жар раскалил металл мостов, с легкостью их сгибая. Едва воспламенившись от напалма и открывшись палящему ветру, арочные конструкции расплавились и в мгновение ока обрушились в реку.

Прежде чем вода успела расплескаться, поднялась чернота дыма и мерцание пламени.

Никто не мог убежать. Они этого не позволяли.

Большинство бомбоубежищ зажарило изнутри и снаружи, потому что их двери высосало прочь из-за разницы в давлении, созданной пламенем.

Дороги, здания, реки, подвалы, люди. Все, к чему прикасался воздух, сгорало, являя в тот же миг, как выглядит настоящий уголь.

В небе, над возносившимся дымом, мерцанием и криками, виднелись бесчисленные темные очертания и темный дождь.

Очертания принадлежали большим истребителям B-29, а дождь оказался шквалом зажигательных бомб.

Время от времени некоторые бомбардировщики снижались и пролетали вблизи Токио.

И пока могущественный рев и жар набрасывался на Токио снова и снова, Саяма кое-что увидел.

Перед грузовиком Изумо, горящим посреди города, стоял мужчина.

Саяма узнал, кто это.

— Ооширо Хиромаса!

Хиромаса был одет в лабораторный халат, и стоял в городе, наполненном одним лишь мерцанием и светом.

Висящий на его шее камень вовсю испускал синее свечение.

Оно защищало его, не давая испачкаться, но не сгореть. Он что-то выкрикивал, и спрашивал у города.

— ———?!

Есть тут кто-нибудь? Быстрее эвакуируйтесь. Убирайтесь отсюда. Все его крики тонули в бомбардировке и ветре. Жар перекручивал крики, что он слышал, отчего мужчина даже не мог уловить, как далеко до них было.

Но Хиромаса продолжал восклицать и бесцельно носиться по городу. Он перепрыгивал через нечто похожее на глыбы угля, лежащие на дороге, споткнулся об одну, упал, и продолжил бежать.

Пытаясь найти безопасную улицу, Хиромаса помчался через заполненную пламенем аллею.

Но едва он до одной такой добрался, палящий ветер пронесся по улице, словно стена.

— !

Один этот резкий порыв принес собой оглушительный рев.

Едва пламенный ветер миновал, ничего не сохранилось.

Здания, люди, и всё остальное покрыло пламенем до неузнаваемости, оставив только черные силуэты.

Куда ни посмотри, мужчина видел лишь опаленную землю и ночные, насыщенные искрами, небеса.

Хиромаса рухнул на колени, потянувшись к пустой, пламенеющей улице.

Наблюдая за ним со спины, Саяма неожиданно заговорил.

Он произнес неслышным голосом, который не мог достичь прошлого.

— Твои усилия канули в Лету.

Голова Хиромасы поникла.

— Ты понимал, что ничего не мог поделать, но все равно хотел собрать выживших ради чувства, будто ты их «спас». Это желание привело тебя сюда, верно? Ты хотел искупить свою вину за то, что не спас 2-й Гир.

Но…

— Но разрушение не позволит тебе даже этого.

Хиромаса дотронулся до синего камушка, висящего на шее.

— Так что же, ты уничтожишь себя? Если разрушение — единственный путь, доступный миру, ты получишь одинокое превосходство, уничтожив себя раньше времени? Если ты этого желаешь, просто взгляни перед собой.

Перед глазами Хиромасы, на улицу набросилась багровая волна.

Она напоминала гигантскую змею. То был громаднейший поток огня, созданный в центре горящего Токио. Он вздымался, проносился над шеренгами домов и приносил горящий ветер.

— А теперь, Ооширо Хиромаса. Это развилка. Чтобы взять на себя ответственность за неспособность что-либо сделать, отбросишь ли ты свой защитный камень, возжелав разрушения со всеми остальными? Или же будешь цепляться за свою мелкую жизнь и подвергнешь себя позору?

Разносящееся пламя как будто вторило словам Саямы.

Хиромаса отреагировал. Он сжал философский камень в правой руке.

— !

Мужчина сорвал его с веревки на шее.

— Теперь, что ты будешь делать с этим камнем? Решайся!

И словно отвечая на вопрос Саямы, Хиромаса медленно поднял голову.

Он собирался его отбросить.

Но затем кое-что увидел.

Приближающееся к нему пламя осветило округу, сделав ее очертания предельно ясными.

— …

Нечто завалилось перед его взором.

Нечто неподвижно сидело на коленях.

Нечто неподвижно накрывало ребенка.

Нечто поместило покрывало над ребенком, чтобы его защитить, но стало таким же неподвижным, как и ребенок.

У самого Хиромасы был сын. Но пламя игнорировало этот факт, с легкостью сжигая всё на своем пути.

Всё пылало. Всё обращалось в уголь.

Вскоре после этого Хиромаса приоткрыл уста.

— Ох…

Вырвался голос.

— Оаааааааа!

Его голос обернулся громогласным криком, как у новорожденного, и разносился без конца.

И затем мужчина зашевелился.

Он не выбросил камень. А сжал его в руке, сложив крепкий кулак.

Философский камень, оберегающий его жизнь, больше не висел на его шее тяжелым грузом. Теперь, мужчина стиснул его в кулаке.

Хиромаса решительно поднялся, продолжая кричать.

Саяма существовал лишь в форме восприятия, но он улыбнулся его действиям.

— Значит, ты выбрал жить в позоре, инженер из прошлого! Таково действие того, кто продолжает двигаться вперед, не боясь поражения!

С распластавшимся перед ним пламенем, Хиромаса взглянул в небеса.

Он открыл рот, выгнул спину и прокричал нечто вдаль.

Это был возглас протеста. Это был голос ярости.

Наблюдая за ним, Саяма произнес ответ на этот протест.

— Кричи! Почувствуй свою ярость! Разрушь свое нерешительное сердце! Узри непомерное зрелище перед тобой!

Он глянул на пламя перед его глазами.

— Высвободи же крик!

И Хиромаса сделал именно это. Мужчина высвободил громкий, громкий голос в сторону бесчисленного, бесчисленного пламени перед собой.

— Я…

Он запустил свой кулак в сторону палящего ветра, сорвавшего его с земли, и отнесшего прочь.

— Я!..

И когда Саяма услышал этот крик, его выбросило из прошлого.

Через лес в горах Окутамы пролегала узкая дорога.

По ней не ехало ни единой машины, и пока в небе скапливались тучи, лишь человек в рабочей униформе шёл вперед.

Это Касима.

Правое плечо его одежды было всё так же разорвано после недавнего удара мечом.

Ну а в левой руке он сжимал толстый водонепроницаемый конверт, который передали родители.

Под напором холодного дождливого ветра в спину мужчина размышлял.

…Что я должен делать?

Эта мысль заполнила его разум и не собиралась уходить.

Что он должен делать?

С его прошлым в 3-м Производственном Помещении, стоящим перед глазами, он убежал. Это напомнило ему определенный факт.

…Вот где я раньше пребывал.

Давным-давно, когда Касима не смог исполнить последнюю волю деда, он попытался забыться, отдавшись на волю своей силы, как потомок 2-го Гира.

И поступив так, он забыл о человеке, которым дорожил как житель Лоу-Гира.

— Нацу-сан…

Мужчина позабыл о ней и вспомнил лишь тогда, когда причинил ей вред и спас ее.

Он никогда больше этого не забудет.

Но в то же время, Касима начал нечто отрицать.

Он отрицал эту мысль уже так долго.

— Я отрицал, что не позабыл свою силу.

Порез на правом плече его одежды сообщил ему всё, что он должен об этом знать.

…Я никогда не смогу по-настоящему быть жителем Лоу-Гира.

Он выглядел как они, его культура была похожей, и даже завел здесь семью, но ничего не мог поделать со своим собственным существованием в основе всего этого.

Но мысль по-прежнему его не покидала.