— А? Это?

Синдзё глянула на кольцо на среднем пальце правой руки.

У неё было чувство, что можно рассказать этой женщине о его происхождении.

— Оно у меня, сколько я себя помню. …У меня есть это кольцо, песня и мое имя.

— Сколько из этого знает молодой Саяма?

— Он знает о кольце и песне, но он не знает о нашем имени. Он не знает правду об именах Синдзё Сецу и Синдзё Садаме.

— Правду? — спросила пожилая женщина.

Синдзё кивнула, на минутку задумалась и тщательно подобрала слова.

— Дело в том, что мое настоящее имя не Садаме или Сецу.

Она еще не рассказывала об этом Саяме.

…Он никогда этого не увидит, если я не раскрою мою ложь.

— Моё нынешнее имя что-то вроде псевдонима. Все будут относиться к моей истинной личности как к чему-то особенному, поэтому мне дали нынешнее имя. Вот почему я никогда особо и не использовала мое настоящее имя.

— И тебя это устраивает?

— Мое нынешнее имя более подходит для того, кем я являюсь сейчас. Вот почему я…нет, мы лгали Саяме-куну всё это время. Я никогда не показывала ему свою истинную личину. Даже единожды. Поэтому…

Синдзё запнулась, и пожилая женщина покачала головой.

— Разве дальнейшее ты должна рассказать не молодому Саяме? Такое не следует рассказывать старушке вроде меня.

Её ворчливый тон заставил Синдзё кивнуть. И…

— Вы знаете что-то об этом кольце?

— Я не уверена, — пожилая женщина в замешательстве наклонила голову, осторожно подбирая слова. — Я не хочу давать тебе мнимую надежду, так что скажу прямо: это кольцо — распространенное изделие, которое можно купить где-угодно. Я просто подумала, что смогу начать разговор, если узнаю, кто тебе его дал.

— Н-но вы знаете кого-то, кто носил такое же кольцо?

Её вопрос окутали настойчивость и надежда, но пожилая женщина покачала головой.

— Я не могу говорить об этом так просто, — сказала она. — Неважно когда, но если тебе однажды захочется, и у тебя будет свободное время, поищи этого человека, и попытайся об этом подумать. Надеюсь, ответ, который ты найдешь, окажется тем же, что есть у меня.

— …

Синдзё ничего не сказала, но внутренне надеялась на то же самое.

Едва улыбка соскользнула с лица девушки, пожилая женщина кивнула.

— Но кое-что я знаю наверняка. Ты желаешь того же места, что и молодой Саяма, не так ли? Ты желаешь места, где можно сражаться и преследовать себя.

— Я…

Синдзё задумалась.

Нет, у неё заготовлен ответ и без раздумий. Она отыскала ответ еще тогда, во время битвы с 1-м Гиром.

— Да, я приняла решение. Я останусь вместе с Саямой-куном. Это меня пугает, но я предоставлю ему выбирать. Я раскрою свою ложь…и увижу, какую версию меня он предпочтет.

— Какую версию тебя? А ты знаешь, кого он хочет?

— Да. Я знаю, какую версию меня он выберет. …Он выберет Садаме. Он выберет девушку по имени Синдзё Садаме, ту, что приведет его к судьбе2. — Синдзё вздохнула и тихонько продолжила. — Я отплачу за свою ложь, поступая согласно желаниям Саямы-куна. В последнее время, он постоянно сбивал меня с толку…и это помогло мне понять.

— Понять что?

— Если вести себя так, как мне выгодно, причиняет боль, я должна попробовать действовать себе наперекор. Вот что я решила делать. — Синдзё кивнула. — Я уверена, что ответ, которого я так достигну, не будет болезненным.

…Мое решение не ошибочно.

Неожиданно Синдзё услышала вдалеке мотоцикл.

Пожилая женщина пригляделась.

— Это наш внук. Он обещал зайти, набрать немного маринованных овощей. Вроде как, его девушка не хочет завтракать без них.

— Ваш внук?

Пожилая женщина кивнула, и Синдзё осознала, что ей пора уходить.

А раз так, девушка поклонилась. Хиба Додзё прекратит быть местом для неё и Саямы, и станет местом для этого внука и его бабушки с дедушкой. Как только она решила уйти, Синдзё запоздало кое-что осознала.

— Э-эм.

Ей нужно было кое-что спросить. Она не могла поверить, что до сих пор этого не сделала.

— Я ни разу не спрашивала Вашего имени. …Вы не против мне сказать?

— Тоси.

Тоси-сан, — подумала она вмиг.

Синдзё ощутила, словно гора свалилась с её плеч. Она обняла бумажный пакет, вздохнула и произнесла:

— Большое вам спасибо, Тоси-сан. В следующий раз, когда мы увидимся… — она перевела дух. — Я прекращу лгать и приеду к вам вместе с Саямой-куном.

Существовало место, куда утренний свет не достигал.

На третьем подземном уровне UCAT при выключенном освещении спало несколько человек.

Вокруг меча длиною в два с половиной метра уснули пять молодых людей в рабочей одежде. Они все сидели или лежали на полу, как им было удобно.

На небольшом расстоянии от той пятерки находился один, который бодрствовал.

Рядом со шлифовальным станком, расположенным чуть дальше от центра комнаты, сидел Касима.

Он носил лабораторный халат поверх рабочей одежды, и его небритое лицо повернулось к клинку.

Меч зафиксировано парил в воздухе, и на нём не оставалось никаких повреждений или накала.

Черный металл заточили, и он испускал гладкий блеск.

Наблюдая за ним, Касима засунул руку в карман. Спустя пару секунд, он будто бы что-то осознал.

— Ох, точно. Я…

— …бросил курить некоторое время назад. Мои поздравления, папаша.

Касима услышал позади мужской голос. Не оборачиваясь к нему, он высунул руку с кармана.

Кто-то вытянул пластинку никотиновой жевательной резинки перед его лицом.

— Ацута, — произнес Касима, глянув на того, кто держал жвачку.

— Твои воспоминания о курении тоже вернулись на восемь лет назад?

Когда Касима взял жвачку, молодой мужчина в белом плаще испустил вздох.

Он вышел вперед.

Этот бог мечей всегда говорил неподобающие вещи, когда что-то делал, но сейчас не сказал ничего.

Он всего лишь дотронулся до клинка.

Наблюдая за его спиной, рукой, коснувшейся металла, и поддерживающими его ногами, Касима вспоминал прошлое.

… Давным-давно такое уже случалось.

Касима создаст клинок, и этот бог мечей будет его оценивать. Восемь лет назад, это происходило практически каждый день.

Поначалу Ацута не хотел иметь с ним дело, но постепенно признал его мастерство. В какой-то момент, это переросло в их нынешние отношения.

Прошло около десяти секунд.

После короткой, но в то же время длинной тишины, спина перед глазами Касимы заговорила:

— Что это за хреновина?

Он провел рукой по лезвию.

— Ты безнадежен.

— Безнадежен?

— Ага, — сказал Ацута. — Ты пошел на все эти усилия, но он устареет, как только новая технология войдет в обиход.

Слова Ацуты помогли Касиме кое-что осознать.

Ацута не глядел на клинок. Он повернулся к пятерым юношам, спящим вокруг него.

— Теперь, мы станем в какой-то степени первопроходцами. Мы создали сильнейший Облаченный Меч 2-го Гира.

— Эй.

Ацута глянул через плечо, повернувшись к Касиме. Он улыбался, и его брови изогнулись. Сложно было сказать, это недовольная улыбка или радостная.

И с этой улыбкой он задал вопрос:

— Я могу использовать этот меч?

Касима кивнул.

— Ацута, скажи мне правду.

— О чем?

— У меня… хорошо получилось?

— А то, — всякое сомнение покинуло лицо Ацуты. — Но от похвалы ты начнешь о себе воображать, так что я больше ничего не скажу. Даже этот молодняк на что-то сгодился. Но… — Он перевел дух, начал говорить, но остановился, подбирая слова. — Жалко, что ты не можешь похвастаться своей женушке.

— Жалко, — согласился Касима, кивая.

Он развернул обертку со жвачки, и поместил тонкую пластинку себе в рот.

Затем разжевал её немного и с улыбкой произнес:

— Эта штука просто ужасна на вкус.