— Мне кажется, он не достиг и уровня ребенка. Или человека, раз уж на то пошло.

— Тебе не следует говорить так о своем друге.

— Это не отменяет того, что он на уровне обезьяны…

— П-правда?

С взволнованным заявлением, Нацу вошла в комнату.

Широкий поднос в руках Нацу содержал две чашки чая, две миски мисо супа, и два рисовых блюда.

И в глубокой тарелке находилось…

— Это не ролл капусты, но я набила немного напы фаршем, оставшимся со вчерашней ночи. Ты сможешь взять ее палочками без проблем.

Касима увидел горячий суп с двумя длинными и немного бледно-зелеными пучками внутри.

— Ты ничего не ела с утра?

— Я знала, что ты вернешься, Акио-сан. И я уже покормила Хару-тян молоком, так что не переживай.

Глаза Нацу сузились в небольшой улыбке, и она присела рядом с ним.

— Или ты хотел бы на это посмотреть?

— Хотел бы, — ответил Касима, и Нацу слегка смутилась.

Воздух наполнила суетливая атмосфера.

В то же время, новости в телевизоре дошли до прогноза погоды.

Согласно погодной карте, этиv вечером обещали…

— Дождь? Но снаружи сейчас так солнечно.

— Я поспешу домой. Я не могу оставить тебя одну в дождливую ночь.

Касима повернулся к Нацу, и обнаружил, что с ее лица пропала улыбка.

Ее руки оставались неподвижны, и она уставилась на погодную карту, обещающую дождь.

Женщина не шевелилась.

Касима молча убрал сетчатую скатерть со стола.

Слабое колебание воздуха и белизна покрывала заставила Нацу слегка содрогнуться.

— П-прости.

Она быстро открыла крышку небольшого блюда и приготовила небольшую тарелку.

Ее выражение лица пришло в норму.

— Я в порядке. Если с зонтиком, я могу даже выходить наружу. Как бы там ни было, давай завтракать.

Погодная карта на экране телевизора сменилась деревенскими пейзажами.

Он показывал рисовые поля в горах. Они готовились к посадке раннего риса.

Едва лишь Нацу это увидела, как с облегчением вздохнула. Она подхватила рисовое блюдо и заговорила:

— Они так рано садят рис в эти дни. Твои родители тоже скоро должны приступить.

— С меня хватило помощи им в прошлом году.

Слабо улыбнувшись, Нацу протянула ему рисовое блюдо.

— Спасибо, — сказал Касима, потянувшись за ним.

В блюде находился рис из фермы Окутамы семьи Касима. И…

— Но мне бы хотелось иметь рис, который мы сами помогали садить. Если возможно, я бы хотела поехать к ним и в этом году.

Пока она говорила, Касима дотронулся до руки, держащей миску.

На левой руке Нацу кое-чего недоставало.

Там не хватало мизинца и безымянного пальца.

С приближением дня в Академии Такаакита началась четвертая пара.

Несмотря на то, что уроки шли своим ходом, было время для подготовки к весеннему школьному фестивалю, известному как Фестиваль Всеобщего Отдыха.

По всей школе сновали работающие ученики, освобожденные от занятий.

От дороги до спортивных площадок, от общежитий до столовой, и даже на асфальтированных и каменных дорогах, члены различных групп носились туда-сюда, перенося материалы или компоненты.

Сверху за всеми ими наблюдало несколько человек.

Они находились на лестнице второго этажа общего корпуса 2-го года обучения.

На балконе сидели Изумо, снявший пиджак и выставивший напоказ свое хорошо сложенное тело сквозь рубашку, и Казами, что разворачивала домашнее трехслойное бенто на скатерти.

И еще одна девушка сидела перед ними.

Эта платиновая блондинка носила зимнюю форму под весенним солнцем.

Казами назвала имя девушки, на плече которой сидела маленькая птичка, и у ног которой стоял черный кот.

— Брюнхильд, у тебя есть заявка от клуба изобразительного искусства?

Брюнхильд протянула ей лист бумаги.

Это был бланк для стенда клуба изобразительного искусства на фестиваль.

Казами подобрала папку с кучей бумаги внутри, и сравнила листок Брюнхильд с образцом.

Она проверила, убедившись, что все заполнено правильно, и что печать поставлена.

— Бланк выглядит правильно, но что это за название? Курица-гриль Авангардного Искусства «Кадмий 2005»? Оно что, токсично?

— Мы проголосовали и выбрали это. Она изумительна.

— Изумительна?

— Да.

— Как именно?..

— Ну, приправа зеленая, вроде этой, и она определенно убивает с одного удара.

— Эй, Чисато. Если ты продолжишь допытываться, мы станем сообщниками преступления.

Казами чуть не упала вперед, но тут же выпрямилась и Брюнхильд горько улыбнулась.

— Младшеклассники сказали, что если вы зайдете, они устроят для вас банкет.

— Это совсем необязательно. …Но Брюнхильд, разве тебе не болезненно подавать курицу гриль, когда ты растишь птичку?

— Да, но все решалось голосованием. Для меня, как главы клуба, это, может, и проблематично, но я решила держаться подальше от покупки продовольствия и готовки пищи. Я возьму на себя только финансы.

— Это может доставить хлопот. …Но куры гриль обычно дико хорошо продаются, потому я надеюсь на ваш успех.

— А ты немало об этом знаешь.

— Мой отец любит такие вещи. У него всегда есть прилавок на фестивалях местного самоуправления. Он продает их по 50 йен за штуку, тогда как покупает всего за 20. Он зарабатывает около 30 000 йен в день, потому берется за это со всей серьёзностью, жаря и жаря, практически, как обезьяна.

— Вот как. Что за человек твой отец, Казами? Он и сам похож на обезьяну?

— С ним было бы проще иметь дело, если б так.

— Что за раздраженный вздох?

— Ну, моя мама была идолом периода Сёва и очень красиво пела, но совсем не продавалась из-за ужасной организации бизнес вопросов. Мой отец знал ее со школы и некоторое время работал ее менеджером, — Казами горько улыбнулась. — Но на деле я ни разу не слышала пение своей мамы. Это ее смущает, потому она прячет все фотографии с тех времен, и переключает канал, едва на экране появляется программа про старые песни.

— Почему бы тебе не глянуть их, когда ты у меня дома? Ты и сама вечно переключаешь канал.

— Я не могу просто взять и посмотреть то, что она пытается скрыть.

— Вот оно как, — сказал Изумо, кивнув.

— Понимаю, — произнесла Брюнхильд, опустив голову.

Казами поместила бланк Брюнхильд в папку и сменила тему.

— Между тем, как идут дела с 1-м Гиром?

— Резервацию собираются расширять.

— Правда? Они наконец-то определились?

— Это всё еще внутренняя информация, но, похоже, было выбрано место в немецком UCAT, дабы нас принять. Европейские UCAT возьмут на себя часть расходов на содержание, при условии, что мы поделимся с ними нашими техниками. Они принимают лишь членов второго поколения и далее, но и это немало.

— Ясно. Немецкий лес будет отличным жилищем для 1-го Гира.

— К сожалению, я член первого поколения, потому не смогу отправиться туда, даже если натурализована.

— Ой, извини. …Мне следовало держать рот на замке.

— Ничего. Как только положительные концепты высвободят для запечатывания отрицательных, концепты 1-го Гира постепенно распространятся в этом Гире. И едва это случится, мы станем свободны от мелких резерваций. — Она слегка улыбнулась.

— Разумеется, нам по-прежнему придется жить в местах, где обычные люди этого Гира нас не обнаружат.

Последнее заявление Брюнхильд заставило Казами замереть на месте.

На них обрушилась тишина.

Казами пыталась подыскать слова, но не нашла ничего подходящего.

Тем временем, что-то легко стукнуло ее по бедру.

Это был черный кот Брюнхильд.

Он мяукнул, наклонил голову, глянул на нее, и она улыбнулась в ответ.

— Это твое безмолвное проявление внимания? — спросила она.

Кот прищурил глаза и начал взбираться к ней на колени.