В обычном порядке вещей инквизитор путешествовал по своему району, останавливаясь в различных доминиканских и францисканских монастырях.

Естественно, он проводил больше времени в своей штаб-квартире, а не в других местах. Однако ему было необходимо посетить множество мест, и каждые два-три года он заезжал во все города и деревни, в которых была замечена ересь. Иногда о его прибытии не объявляли заранее, и тогда люди бывали ошарашены внезапными слухами, что среди них находится его высокопреосвященство Inquisitor hereticae pravitatis. Однако чаще всего о его прибытии сообщали заранее: устные объявления об этом делались в церквях, а письменные расклеивались на церковных дверях и официальных досках объявлений. Когда герольды сообщали о приближении инквизиторского кортежа, верующие выходили инквизитору навстречу из городов и деревень и приветствовали его на дороге. Процессия молча проезжала мимо них, и инквизитор проходил в отведенную ему в монастыре резиденцию.

В глазах верующих престиж инквизиции был очень высок. Инквизитора чтили и уважали, к нему относились как к хранителю веры, способному остановить распространение ереси среди людей. В дела инквизиции не позволялось вмешиваться. Когда инквизитор сообщал о намерении обратиться к народу, ни одна из церквей не могла проводить мессу в это время, потому что обращение инквизитора относилось ко всем людям. Об этом особо говорилось в многочисленных папских буллах; анафеме предавались те фальшивые проповедники – тайные приверженцы ереси – которые, суля людям индульгенции, пытались отвлечь людей, чтобы те не ходили на массовые собрания, устраиваемые инквизитором.

Вся организация, весь порядок процедур, проводимых Святой палатой, были основаны на том, чтобы безжалостно избавляться от всего, что могло помешать удачной борьбе с ересью. Не только всем кюре запрещалось даже рот открывать, когда говорил инквизитор, не только всем истинным католикам предписывалось всеми силами помогать инквизиторам в выполнении их миссии. Святая палата имела полную власть над светскими судами. Если преступника, обвиняемого в светском преступлении, вдруг начинали подозревать в ереси, магистрат был обязан приостановить его дело. Этого человека немедленно передавали под юрисдикцию Святой палаты, и светские власти больше не имели права трогать его. Требование предстать перед инквизитором считалось самым главным. И наоборот, если подозреваемый в ереси человек совершал какое-то светское преступление, то магистрат не мог судить его до тех пор, пока инквизитор не давал на это разрешения.

Местные кюре имели большое количество разнообразных обязанностей, которые должны были помочь инквизитору без помех выполнять свое дело. Кюре должны были следить за тем, чтобы наказания, налагаемые инквизицией, неуклонно исполнялись, они должны были переводить все официальные документы, касающиеся людей; должны были осуществлять подготовку к отправке в святые места согрешивших и получивших епитимью в виде паломничества; должны были доставлять в суд свидетелей по их воле и против нее; должны были вести приходские журналы, в которых тщательно записывались имена тех, кто без уважительных причин не приходил к мессе по воскресеньям или не праздновал пасху. Можно себе представить, что в тех приходах, где ересь была широко распространена, тщательное исполнение всех этих предписаний было, без сомнения, нелегким трудом. Однако за кюре следили, и если они без рвения относились к своим обязанностям, их могли заподозрить в ереси.

На следующий день после прибытия в район или через короткое время после него, инквизитор собирал в главном соборе людей и во время церковной службы рассказывал им, какие обязанности на него возложены. Все еретики должны были прийти в церковь и признаться в своих ошибках. Период – «время милости», как его называли, когда еретики могли сделать это, обычно длился от пятнадцати до тридцати дней. Любому еретику, который каялся в своих прегрешениях во «время милости», бояться было нечего. Сообщив инквизитору обо всех своих деяниях и прегрешениях, еретик мог вернуться в лоно Церкви – разумеется, после исполнения наложенной на него епитимьи. Он представал перед инквизитором просто как согрешивший человек, желающий получить покаяние. Те, кто тайно предавался ереси, получали обычное наказание в форме исполнения специальных церковных обрядов и других религиозных отправлений. Тем, кто открыто признавался в своих еретических убеждениях и отворачивался от Церкви, предписывались более строгие наказания, состоящие обычно из паломничества в святые места, в особых постах или в исполнении каких-то принятых в подобных случаях церковных епитимий. Однако все эти люди в знак того, что они полностью раскаялись в приверженности к ереси, должны были назвать имена всех известных им еретиков.

Здесь мы видим еще один пример полной безжалостности, которая отличала инквизицию. Не стоит искать в записях Святой палаты каких-либо проявлений справедливости или порядочности, а если мы и попытаемся сделать это, то наши поиски окажутся безрезультатными. Когда дело касалось задержания и привлечения к суду подозреваемых в ереси, никакие требования не казались слишком жесткими или хитроумными. На пути инквизитора не должны были стоять ни чувства, ни рыцарский дух. Все должно было быть направлено на то, чтобы привести каждого еретика к церковному трибуналу. А когда он оказывался перед судом, все усилия были направлены на то, чтобы заставить его признаться в своих прегрешениях и искренне захотеть воссоединиться с Церковью. Меньше всего инквизиция хотела отправить человека на костер, потому что казнь была показателем того, что Святая палата не выполнила своего предназначения.

Разумеется, инквизиторы никогда не отступали от непоколебимой решимости полностью покончить с ересью. Однако уничтожить ересь – это вовсе не значит убить всех еретиков. Инквизитор прежде всего был священником и официальным представителем духовной власти. Его единственной задачей была забота о душах людей и их спасении. При этом инквизитор и не думал о тех страданиях, которые придется перенести еретику, отправленному на костер. Зато он знал, что человек, умирающий в состоянии смертного греха, навлекал на себя все ужасы вечного наказания. А поэтому все, что можно было сделать для спасения его души, считалось обязанностью инквизитора, от которой он не мог отказаться.

Для помощи в борьбе с ересью инквизиция нанимала большой постоянный штат сотрудников, состоящий из посыльных, нотариусов, личных вассалов, юристов, работников тюрем, докторов, парикмахеров, привратников и так далее. В некоторых частях Италии и Испании инквизиторы нередко нанимали вооруженных людей, для того чтобы те ловили еретиков и приводили их в суд, а вот во Франции и в Лангедоке эти обязанности брали на себя представители светских властей. Что касается числа непосредственных помощников инквизиторов, то из письма архиепископа Эмбруна инквизитору Флоренции мы узнали, что штат инквизитора состоял из двух нотариусов, двенадцати других лиц, именуемых «близкими друзьями», и четырех советников. Инквизитору дается указание «выбрать себе этих служащих, но не более того». В Памьере, что в Лангедоке, в инквизиторской тюрьме работали один тюремщик, два тюремных надзирателя с женами и еще один человек, чьи обязанности не описываются.

Одна из наиболее удивительных вещей в инквизиторской процедуре состоит в том, какой огромный труд и усилия прикладывались для того, чтобы аккуратно вести записи. Каждое слово, сказанное во время судебных процессов, каждая деталь перекрестного допроса, проводимого нотариусом, тщательно записывались на пергамент, который бережно хранился. Архивы инквизиции выросли до невероятных размеров. И нельзя сказать, чтобы документы хранились в старых пыльных буфетах, из которых их никто никогда не вынимал. Нет, на каждый из них была заведена карточка в специальном каталоге, составлялись списки всех еретиков, представших перед трибуналом, дела хранились в доступных местах, и ими постоянно пользовались. Мы узнаем о том, что некоторые еретики через тридцать – сорок лет после публичного отречения от ереси вновь возвращались к ней, и это становилось известно инквизиции. К примеру, во время допроса пожилой женщины, которая предстала перед судом инквизиции в 1316 году, с помощью записей было обнаружено, что еще в 1268 году она привлекалась судом за ересь и вернулась в лоно истинной Церкви, а потому, мы видим, как записи были полезны инквизиции.