Франциска высказала свою просьбу решительным тоном, так как не забывала предостережение отца и не хотела игнорировать его на все сто процентов.

— Понимаю, — сказал Макс, прочитав в ее взгляде решительный настрой. Его же самого охватили колебания.

Франциска подошла к окну и бессильно оперлась о косяк, жалея, что не знает, как положить конец всей неловкой сцене. Макс был упрям, но она полагала, что, — принимая во внимание ее собственное поведение, — он имел на это право. Как только он получит от нее окончательный ответ, он вплотную займется решением всех ее проблем. Только она сейчас могла его хоть как-то сдерживать. В противном случае он уже наломал бы дров. Любовь ослепила его.

Макс заметил состояние девушки и смягчился.

— Милая...

— Нет. Ничего больше не говори. Ты должен дать мне время подумать.

— Ты хочешь, чтобы любовь принесла тебе одиночество? Зачем? Неужели ты боишься принять то, что уготовано судьбой. Мы рождены были для того, чтобы когда-нибудь встретиться в этой жизни. Теперь мы встретились, и я тебя не отпущу!

Франциска почувствовала даже нечто вроде угрозы в его последних словах.

Она поняла, что спорить бесполезно. Они оказались в замкнутом круге, друг напротив друга, утомленные неопределенностью, испытывающие горечь... Франциска понимала, что отец мог быть прав, когда говорил, что частичной причиной такой пылкости Макса являлась перенесенная им недавно болезнь. И вот теперь Макс возвратился к жизни и проявлял понятное нетерпение наверстать упущенное. Больничные ограничения слишком долго тяготили его, и теперь вместе с ними он был готов отмести вообще все, что связывало его свободу.

Макс отошел от Франциски на несколько шагов, и она заметила его хромоту.

— Если твой отец или Джон попытаются разлучить нас... — медленно начал он.

— Они не посмеют сделать этого. Если только я им не позволю, — проговорила Франциска. — А о себе я пока говорить не могу... Мне нужно время.

— Хорошо. Сколько дней? — внезапно изменив тактику, спросил Макс.

Франциска видела его неудовольствие, но, учитывая сложившиеся обстоятельства, это было самое легкое, с чем она боялась столкнуться.

— Неделю. Прошу тебя... не пытайся увидеться со мной в течение недели. По истечении этого срока я уже буду все знать.

— Господи! Порой неделя может показаться человеку целым годом!

Впрочем, Макс быстро согласился на условия и снова подошел к девушке.

— Франциска... Один поцелуй, прошу тебя!.. Чтобы мне не так тоскливо было ждать целую неделю...

Франциска сочувственно улыбнулась и поцеловала Макса. В его объятиях все сомнения и неясности покидали ее сердце.

«Интересно, он догадывается об этом или нет?» — спрашивала себя Франциска.

Макс долго не мог оторвать своих губ от ее, словно накапливал в себе любовную энергию на весь срок недельного ожидания.

— Как ты можешь сомневаться, когда я тебя так люблю... — простонал он.

Франциске вдруг захотелось дать ему окончательный ответ прямо сейчас, но в самый последний момент она удержалась от этого поспешного шага.

Едва оторвавшись от нее губами, Макс прошептал: — Я твой мужчина, и придет день, когда ты узнаешь это. Те вещи, которые ты пытаешься представить главными, утратят всю свою важность... Верь мне, Франциска. Она обвила его шею руками.

— Я верю, Макс.

И вдруг он понял, что между ними стоит ее... непорочность. То качество, которое он высоко ценил в ней, разделяло их... Макс медленно отпустил девушку. Лицо его побелело.

Франциска была поражена переменой в его лице.

— Я ухожу, Франциска. Ровно через неделю мы увидимся. В это же время...

Она помахала ему рукой на прощание из окна. А Макс не оборачиваясь направился своей неровной после болезни походкой к пляжу, где его ждала лодка.

Глава третья

— Позволь мне разобраться с этим, — убеждающе проговорил доктор. — На мой взгляд лучшим выходом было бы наше немедленное возвращение в Англию. Ты согласен, Джон?

Джон, который был мрачнее тучи, молча кивнул. Мужчины выслушали Франциску и не посчитали нужным затевать новые разговоры.

— Макс хочет, чтобы мы посетили его дом. Мы сделаем это? — спросила Франциска.

— Давай вернемся домой и хорошенько все обдумаем. В домашней обстановке все покажется тебе в ином, реальном свете. Ты слышала, что только что сказал Джон? Я с ним абсолютно согласен. Встречаясь с этим молодым человеком здесь, ты воспринимаешь все искаженно. Попытайся забыть его. Это лучший выход. Ты все еще помолвлена с Джоном.

— Скажи, Франциска, — медленно и напряженно проговорил Джон. — Нет ли между вами чего-нибудь того, о чем ты нам не пожелала рассказывать?

Краска залила лицо девушки и она обратила на своего жениха сверкающий взгляд.

— Нет! Господи, что за гнусные инсинуации!.. И вообще, Джон... Я хотела бы, чтобы ты вернул кольцо... Мне нужно время, чтобы окончательно во всем определиться. Зачем ты говоришь такие вещи? Ничто не дает тебе право бросать тень на мои моральные устои!

Франциска была так разгневана, что Джон смутился.

— Я не хотел обидеть тебя, Франциска. Я предлагаю пока не производить никаких операций с кольцами. Мое кольцо у тебя на руке не дает тебе забыть о том, что ты имеешь кое-какие обязательства. Не могу понять тебя, Франциска... Ты совсем не похожа на ту милую, простую и непосредственную девушку, какой бала всего пару недель назад.

— Я сама запуталась, — призналась Франциска.

Доктор посмотрел на молодых людей крайне недоуменно. Ему никогда прежде не приходилось наблюдать столь странных отношений между женихом и невестой. Джон, должно быть, и вправду любил ее, раз до сих пор проявлял терпение. Франциска была откровенна в выражении своих чувств. Возможно, слишком откровенна. И Джон рассчитывал на ее откровенность. Он рассчитывал также на то, что к тому моменту, когда к Франциске вернется разум, он окажется рядом и сразу же женится на ней, чтобы положить конец всей этой истории. Он больше не собирался ждать, как планировала его невеста.

— Я не поеду домой, не повидавшись перед этим с Максом, — сказала наконец Франциска, чувствуя себя разбитой от споров с мужчинами. — Это было бы нечестно...

— Хорошо, ты имеешь право предупредить его о нашем отъезде, но как же ты собираешься это сделать? — с сарказмом спросил доктор.

— Может, мы... Может, нам стоит прямо сегодня съездить к нему на остров? Ведь письмо — вещь неубедительная.