Поиск
«Переменчива погода…»
Переменчива погода:
Солнце – дождь, солнце – дождь.
От заката до восхода
Шелест рощ, тихих рощ.
От восхода до заката
Он замрет, заглушен;
К ночи снова жив богато,
Веет он, дышит он.
Тихих рощ елей горящий
И в людской суете –
Жертва осени, дарящей
Всё мечте, вновь мечте.
Покаянными слезами
Жертву дождь окропит;
С голубыми небесами –
Прежний вид, яркий вид.
В легком сумраке сладимом
Меркнет блеск, никнет мощь;
С благовонным влажным дымом –
Шелест рощ, тихих рощ.
«Я вышел снова на крыльцо…»
В.И. Дяконовой
Я вышел снова на крыльцо.
А ночь уже не та взглянула
И вздохом тягостным пахнула,
Влажно-холодным, мне в лицо.
Давно ли вызвездило пышно
В осеннем явственном бреду?
Теперь слежу я равнодушно
Туманных облаков гряду.
И вот уж эта ночь сырая
Там, за моим слепым окном;
А здесь – тоска всё об одном
Томит и тлеет, не сгорая.
Цветы белеют на столе
Под яркой лампой. Словно знает,
Что там оставило во мгле, —
Пустое сердце ноет, ноет.
«Толчок – и с рамою окна…»
Толчок – и с рамою окна
В ночь распахнувшись, сердце слышит,
Как, полусонная, она
Лепечет, шевелится, дышит.
Холодная немая мгла
В ее расширившихся взорах
Затрепетала, ожила,
И в душу поплыл страстный шорох.
И лепет, влажный шорох, шум,
Едва живой, но близкий слуху,
В короткий миг немало дум
Внушили дремлющему духу.
Напитан ими, он – иной,
В дреме тревожный, смутно-страстный.
А ночь останется со мной
Своей холодной глубиной,
Осенней, горестно-согласной.
«Пускай мне говорят цветы…»
Пускай мне говорят цветы
О горестной осенней тризне;
Вдыхай же в их дыханье ты
Дух неизбывной милой жизни.
Пускай тебе сон бытия
Сияет белой пышной купой –
И со своей тоскою глупой
По-вешнему забудусь я.
«Когда изнываешь – нет мочи…»
Когда изнываешь – нет мочи,
Отрадно вкусить одному
Любимой сочувственной ночи
Плывущую влажную тьму.
Но скучными сжата стенами
И слушая шорох жилья,
Летучими дышит ли снами
Душа – и ночная – твоя?
А выйдешь – и в строгом покое,
В служенье ночной тишины
Прорежется слово людское,
Движенья людские слышны.
Где жуткая злоба не дремлет,
Где горькая жалость жива,
Там сердце скорбящее внемлет
Свои же земные слова.
И только в иные мгновенья,
Едва уловимо слышна,
Надмирного вдруг дуновенья
Провеет живая волна.
«Уронил я колечко в пучину…»
С моим кольцом я счастье
Земное погубил.
Жуковский
Уронил я колечко в пучину.
Мгновенно блеснуло оно –
И кануло, словно песчинка,
На глубокое темное дно.
Бесстрастные волны кипучи,
Набегают на каменный хрящ;
Но отхлынут в лукавом испуге –
И вновь он пустынно блестящ.
Говорят, будто море на бреге
Роняет и жемчуг порой,
Хоть чаще оно, лицемеря,
Обольщает безумной игрой.
И вот я гляжу неотрывно,
Ожидая при каждой волне,
Не несет ли кольца, что сокрыло
Глубокое море на дне.
«Я слез не изолью…»
Я слез не изолью
Созвучными словами;
Но словно бы слезами
Хоть умирю тоску бессонную мою.
Уже не запою
С истомностью свирельной;
Но словно колыбельной
Кто песней огласил пустую ночь мою.
Предамся забытью,
Младенчески внимая:
Вот бабушка родная
Качает колыбель уютную мою.
Вот плавную ладью
Влекут струи паренья,
И в легкой мгле – прозренья,
Так просты, озарят мольбою грусть мою.
«В туманный зимний день я шел равниной снежной…»
В туманный зимний день я шел равниной снежной
С оцепенелою безмолвною тоской,
И веял на меня холодный, безнадежный,
Покорный, мертвенный покой.
Потупя голову, в бесчувственном скитанье,
Казалось, чей-то сон во сне я стерегу…
И, обретая вновь мгновенное сознанье,
Увидел розу на снегу.
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: