— Браво! — первым крикнул Илья.

Академики поддержали его непривычными для таких собраний аплодисментами.

Нильс Рок–младший раскланялся, как певец на сцене, и продолжал:

— Но это не все. Годы нефти сочтены. Ее запасы иссякают. И не везде можно последовать по пути арабских нефтевладельцев. Мои компании разработали блестящую идею использовать разницу температур на поверхности земли и на высоте километра и выше, где всегда царит зима. Мы решили соединить эти области мягкими вертикальными трубами. Тяга в них образует восходящие ураганы, способные вращать ветротурбины и получать и днем, и ночью, и зимой, и летом даровой электрический ток. Мы готовы принять любое количество заказов на эти самоустанавливающиеся тем же потоком воздуха энергетические трубы, которые можно сооружать где угодно.

— Что–то я слышал такое, как будто в детстве читал.

— Может быть, играли в шахматы? — отозвалась Имма.

— При чем тут шахматы, — отмахнулся Илья. — Или вы сражались в них с таким противником, как ваш владелец ботанического сада, который хочет обернуть земной шар исполинским зеленым листом? — с некоторым раздражением заметил Илья.

— А главное, без твоих античастиц, — заметил генерал.

— Это меня радует не меньше, чем тебя, отец.

Председатель Ильин объявил перерыв до вечернего заседания.

Имма предложила пообедать в кафетерии в здании ООН. Илья знал, где он находится, его проводил туда еще Трауберг.

— Кстати, о Трауберге, — сказала по пути туда Имма. — Хотите, я познакомлю вас с мистером Нильсом Роком–младшим?

— Не хочу мешать вашей с ним дружбе.

— И напрасно. Вы могли бы поблагодарить его за участие в вашем освобождении.

— Вы всегда говорите загадками?

— Нет, не всегда. Но в Верховный Суд мистер Рок передал новые аргументы: пулю, застрявшую у вас за спиной, перчатки, которые не снимал с рук Трауберг, наконец, пистолет, зарегистрированный на его имя.

— Откуда взялись эти аргументы?

— Как говорится в таких случаях: «журналистское расследование».

— Уж не эти ли орхидеи вы выращивали для него?

Имма загадочно рассмеялась.

— Я тоже проведу «журналистское расследование», — пообещал с улыбкой Илья.

— И ничего не выясните! Раньше я была откровеннее с вами. Помните признание девчонки в клятве, которую дала, подписываясь под ней кровью. Берите поднос, выбирайте кушанья на прилавке. Здесь полное самообслуживание.

Кафетерий был таким же автоматизированным, как и всюду в Нью–Йорке.

Загрузив поднос сразу же восполненными на прилавке блюдами, они расплатились с компьютером, выполненным в виде восковой фигурки миловидной девушки, которая с улыбкой спустила им сдачи по желобку и мило произнесла:

— Благодарим вас. Приятного вам аппетита.

Они подошли к столику, около которого надо было стоять, и переставили на него тарелки с подноса, который тотчас взяла проворная негритянка, сновавшая между столиками на роликовых коньках, убирая использованную посуду и вытирая столики, желая при этом вновь подошедшим «Приятного аппетита».

— Нам пожелали приятного. И мне приятно встретиться с вами. Смотрите, ваш отец ищет свободный столик. Пригласите его к нам.

— Попробую, если он сменит гнев на милость.

Илья вышел навстречу генералу и подвел его к их столику.

— Пообедайте с нами, генерал, в знак того, что примиряет вас с сыном.

— То есть кто это примиряет? — удивился генерал.

— Кто? Мистер Нильс Рок–младший, — ответила Имма.

— Так он, прежде всего, о себе заботился… магнат, — буркнул Илья.

— Я имела в виду, что у вас больше нет причин для разногласий.

— Интересно, сколько он заплатил за эту идею? Убытки свои в миллиарды долларов, небось, предотвратил, — заметил генерал.

— А если ничего не заплатил? — странно возразила Имма. — Ведь жизнь человеческая куда ценнее.

— Ну, судя по американским боевикам, она стоит не больше тараканьей.

— Это для гангстеров, а он оказался человеком благородным и спас вашего сына, генерал.

— Вы заставляете меня делать сопоставления и неожиданные выводы. Почему вы, приехав на конгресс, не выступили на нем? — спросил Илья.

— Не могла же я сообщить академикам, что приехала встретить вас.

— Конечно, и Москве такой возможности не было, — усмехнулся Илья.

— Все шуточки, шуточки! — проворчал генерал.

— А если не в шутку, то… — начал Илья и замолчал.

— Ну, как сказала восковая барменша, приятного вам аппетита. А я пойду в зал, чтобы до начала вечернего заседания потолковать с Владимиром Николаевичем Ильиным. Когда–то он был моим «подопечным».

Сказав это, генерал поднялся и, несмотря на обретенную с годами толщину, старался сохранить былую военную выправку.

Он неожиданно вернулся раньше, чем Имма с Ильей закончили десерт.

— Друзья мои, — сказал он, — Владь Ильин просил передать вам обоим, что собирает нас по важному делу после конгресса в банкетном зале ресторана при нашем отеле.

— О'кей! — воскликнула Имма. — Мы там снова будем вместе.

Вечернее заседание конгресса было посвящено наметившемуся плану уничтожения «парникового эффекта». Специалисты по освоению космоса, оказавшиеся среди присутствующих, сразу предложили свои разработки искусственных спутников Земли, которые могут распылять перегретый водяной пар с хлорофиллом. Многие поддержали и предложение Ильи Муромцева объявить применение аннигиляции вне закона, вынеся это на решение Ассамблеи ООН и Совета Безопасности.

В банкетном зале пришедшие туда Имма с Ильей застали Нильса Рока–младшего, еще нескольких академиков и генерала Муромцева.

Илья, опередив Имму, подошел к Нильсу Року со словами:

— Мистер Рок, я узнал о вашей роли в пересмотре моего дела и от всего сердца благодарю вас.

— О–о, сэр! Вам надлежит, прежде всего, поблагодарить нашу «лесную фею», академика Аникину. Я лишь платил по векселям.

— Ее? — удивленно переспросил Илья.

— Разве вы не знаете, что ее роль в этом куда больше моей.

— Да, да, конечно! — пробормотал смущенно Илья.

— Женское обаяние и мужской ум. Редкое сочетание. Не правда ли? Как любит говорить она, — улыбался элегантный американец.

Илья подошел к Имме, сосредоточенный, пытаясь что–то понять из сказанного ему.

Имма смущенно смотрела на него, не зная, о чем ему говорил Нильс Рок.

— Идут, идут, — торопливо усаживала она Илью рядом с собой. — Кто это с Ильиным? Седобородый! Кто? И такого огромного роста!

Ответил на это сидевший близко генерал Муромцев:

— Это Наза Вец. Я думал, что встречался с ним… во сне, а оказывается… — он не договорил.

— Друзья мои, — начал Владь Ильин, — я пришел к вам с человеком, которому обязан жизнью. Он когда–то хотел спасти меня от суда, укрыв в параллельном мире, который гипотетически уже давно признан соседствующим с нами. Его посланец, который слышал все, что говорилось на нашем конгрессе, сообщит нам нечто важное.

Старец заговорил на прекрасном, всем понятном языке, но с особой ритмикой, делающей звучные фразы и неожиданными, и впечатляющими:

— Мои прелестнейшая леди и джентльмены от ума! Я попросил собрать здесь тех, кто примет Миссию мою. Из параллельного я мира, не знающего злобы войн. Миров тех на планете три. Когда–то были все едины, хоть безднами разделены. Преграду высших измерений умели предки проходить, что вы давным–давно забыли. В мирах тех пращуры остались. Потомки сходно развивались, но время там по–разному текло. Наш неомир ушел вперед, прамир остался прежним, древним, а ваш без злобы жить не может, как в древности наш неомир. Идя по нашей колее, не избежать вам жутких бед. Вы ж на решающем распутье пошли нехоженой тропой, словами вашей поэтессы — «где всаднику по грудь трава». Нострадамус–предсказатель назвал тот год, когда иным ваш станет мир с высокой нравственной моралью. Тогда едины станем все мы. Мостом послужат наши зонды, а вы откажетесь от войн и в просветлении поймете, что пелена над всей планетой губительна для всех миров. О переменах знал пророк. Сто семьдесят веков развитья! Наш неомир дождется вас. Придете вы без лжи, без войн и преступлений. С надеждою я ухожу от вас в иное измеренье.