Теперь у Литвинова собирались коммунисты — вожаки партийного подполья. Под предлогом застольных бесед и игры в карты они обдумывали планы создания новых подпольных групп в близлежащих деревнях, способы срыва вывозок хлеба, намечали пути собирания партизанских сил.

Василий шел к Литвинову с каким-то новым, неизъяснимым чувством. Переступив порог домика, увидел: как и прежде, тишиной и покоем дышит здесь каждый уголок. По-прежнему приветлива хозяйка. И совсем не вяжется ее внешне беззаботный вид с тем, что слышит от нее родственник:

— Покушаешь, и сразу выбирайся из города. Пока еще можно, озером.

Как удачно все получилось! Хорошо, что на свете есть такие замечательные люди, как Симацкий. И что с такой доброй женской участливостью можно говорить об опасном деле. Что пришла к ним наконец желанная весточка с фронта.

Сев в лодку и отъехав на середину озера, Василий неожиданно для самого себя стал насвистывать что-то веселое.

— Не влюбился ли часом? — спросил старый лодочник у своего пассажира.

— Ага, дед, влюбился, — улыбаясь, ответил Василий.

— И в кого же это? В красну девушку, аль в теплую вдовушку?

— Ага… — неопределенно кивнул Василий.

— А-а-а! — словно что-то понимая, сказал старик и сильней стал грести.

С трудом добывали мы их и бережно хранили. Как немые свидетели событий лежали они на нашем складе. Но мы знали, что скоро они заговорят…

То, что Аниська узнала, очень ее удивило. Мишка — начальник! Скажи ей об этом кто-нибудь — ни за что бы не поверила. Но все так. Сама случайно раскрыла. Поутру выводила из хлева корову и слыхала, как во дворе старший брат говорил младшему:

— Сам смотри. Ты же начальник и должен думать. А если потребуется помощь — дадим.

Мишка — начальник! Это никак не укладывалось в сознании Аниськи. Правда, внешне он вполне солидный. По росту даже Григория перемахал. Только больно худой.

Но ему ведь нет еще и семнадцати. Как он может быть начальником над Владимиром Иосифовичем Вестенбергом? Тому уже больше двадцати лет, может даже двадцать два или все двадцать три. Он — умный, окончил педтехникум, был директором школы, а Мишка только его ученик.

Неужели он начальник и над Васей? Нет, этого не может быть! А как же понимать тогда слова Григория? Надо обязательно выяснить.

С этого дня Аниська совсем по-другому стала смотреть на брата. В сказанных им словах пыталась уловить иной, скрытый смысл.

Мишка часто исчезал из дому. Иногда приходил на рассвете, когда все спали, и, чтобы не будить домашних, забирался в сарай на свежее сено, которое сам же накосил. Часто за ним заходили товарищи. Они шли в сторону леса по одному, нередко с корзинками или ведрами, вроде отправлялись собирать грибы или ягоды. Но Аниська не видела, чтобы Мишка что-либо приносил домой.

Сейчас он опять готовится в дорогу. Во дворе его ждет Петр — замкнутый, неразговорчивый парень. Этот какой-то робкий. На вечеринках садится где-нибудь в уголке, не решаясь выйти в круг, пригласить девушку на танец. Хотя танцует, кажется, не хуже других. Чаще всего его вытаскивает Фрося Прошко — бойкая девушка. Она не отпускает от себя Петра ни на шаг. Говорят, что у них любовь.

Петр сидит на бревне, положив на колени большие руки. Они темны от загара, шелушатся от ветра. С самой весны Петр в поле, прицепщиком на тракторе. А когда началась война, угонял колхозный скот в тыл, много дней провел под открытым небом.

Пока Мишка переодевается, Григорий говорит Петру:

— Мишка еще зелен. Ты его придерживай, вперед не пускай. Вначале хорошенько присмотрись к полю.

Петр согласно кивает.

— Будет удача — все сами не несите. Спрячьте в безопасном месте, потом ребята подсобят. И до темна не возвращайтесь.

Петр опять кивает, не говоря ни слова.

А что ему отвечать? Разве и так непонятно, на какое рискованное дело они идут?

Да, это не шутки — собирать оружие и боеприпасы на заминированном поле. Но другого выхода нет. Из Освеи торопят: необходимо оружие, как можно больше оружия! А где его взять, если не в тех местах, где был фронт?..

Возле самих Прошек боев не было. Они шли юго-западнее, вдоль бывшей латвийской границы, и на северо-востоке — в районе Себежа. Но уже прошло немало времени с тех пор, как здесь проходил фронт. Все, что могли, подобрали и вывезли немцы. Остались только опасные, заминированные, участки.

— Ничего, — сказал Петр, когда они вышли из деревни и углубились в молодую березовую рощицу, — бояться не надо. В Рыльках у меня живет родственник — Егорка. Он эти места, закрыв глаза, знает.

Мишка с удивлением смотрит на Петра. Что это он сегодня такой разговорчивый? Неужели сам дрейфит и хочет этими разговорами разогнать страх?

Но нет, Петр вроде бы не из трусливых. Мишка хорошо помнит недавний поход на Туровщину, в густую заболоченную дубраву. Там хранилось оружие истребительного отряда. Его надо было перенести на новую базу, ближе к деревне. Туда дошли быстро, а на обратном пути заблудились. Домой пришли только к утру. Но никто — ни Вася, ни Вестенберг, ни Петр ничем не выказали недовольства, не проявили растерянности в незнакомой местности. А Петру досталось даже больше других. Он нес две винтовки и большую сумку с патронами.

— А вот уже и Рыльки, — прервал Мишкины мысли Петр. — Видишь на горе домики?

— Ага.

— Ты подожди здесь, на краю леса, а я сбегаю за Егоркой.

Вскоре Петр вернулся. С ним был невысокий, щуплый на вид паренек.

— Фронт, оказывается, проходил за Скробовом, — сообщил Петр, — это не больше километра отсюда. Так, Егорка?

— Так, — ответил тот.

— Тогда пошли.

Вначале пробирались лесом. Потом, обогнув небольшое болото, вышли к кустарнику. За ним расстилалось перерезанное траншеями, перепаханное разрывами снарядов и бомб поле. На нем валялись искореженные куски металла, колючей проволоки, гильзы от снарядов. Кое-где виднелись полузасыпанные трупы, наполнявшие воздух тяжелым запахом.

— Дальше идти нельзя, — предупредил Егорка. — Недавно тут один старик подорвался на мине.

— А мы и не собираемся идти, — ответил Мишка. — Мы пришли просто посмотреть. Интересно же. У нас такого нет. Посидим тут часок, посмотрим. И обратно. Спасибо, Егорка. Можешь идти домой.

Егорка ушел, а они долго сидели на краю поля. Молча курили.

— Ну, так как? — не выдержал наконец Мишка.

— Вот только мины… — начал Петр.

— Ежели все делать с умом, минные поля можно обойти. — Не дослушав товарища, высказал Мишка то, что его занимало.

— Это как?

— А вот так. Возле траншей мин наверняка нет. Там же может найтись и оружие. Другое дело на подходах и по краям дороги. Я заметил вон у той березки, что возле холма, большую яму. Это воронка от бомбы или снаряда. Там если и были мины, то взлетели на воздух. А дальше, видишь, ручей. И туда, в воду, никто мин не положит. Ручьем можно дойти чуть ли не до самых траншей.

И, не договорив, Мишка сорвался с места. Петр, вспомнив предостережения Григория, хотел его остановить. Но тут же, словно забыв об этом, сам пошел за Мишкой.

План оказался удачным. Воронку от бомбы и ручей прошли благополучно. Теперь до траншей оставалось не более ста метров. Но это уже в стороне от дороги, риска было меньше. И все-таки шли осторожно. Внимательно вглядываясь в землю, обходили каждую подозрительную кочку.

Наконец траншея. Чего тут только нет! Каски, солдатские котелки, банки из-под консервов. Есть и винтовки. Правда, не все исправные. Одни без затворов, другие с расщепленными прикладами, третьи — с погнутыми стволами. Но есть и хорошие.

— Понесем, сколько сдюжим, — заключает Мишка.

Петр кивает, хотя получил указание Григория только разведать и ждать помощи ребят. Но как тут удержишься, когда столько оружия! Ребятам тоже будет что унести отсюда. Выбрали десять винтовок, каждому — по пяти. Осторожно вынесли к дороге. Груз не тяжелый, но неудобный. А до склада километров восемь, не меньше.