Т-87С имел сравнительно короткое пятиопорное шасси, мощное круговое бронирование с модульной динамической защитой, бульдозерный отвал и короткоствольный крупнокалиберный 'окурок'. Впрочем, необитаемые башни на саперных танках ставились самые разные — с вооружением из 160 и 220-мм пушек с низкой начальной скоростью, спаренных двуствольных авиационных 30-мм 'стеногрызок', огнеметов, минометов и даже новейшей ужасной 40-мм шестистволки. В пунктах дислокации частей имелись полные наборы боевых модулей, они легко заменялись собственными силами, конфигурируя машины для конкретной операции.

Это были страшные агрегаты, страшные во всех смыслах — и внешне, и по своей боевой мощи. Сравнительно легкий, на пятнадцать-двадцать тонн легче Т-86, с многослойной броней из традиционных, керамических, перфорированных и жидкостных элементов, с мощнейшим вооружением, одним выстрелом могущим развалить пятиэтажный дом, он мог ловко передвигаться по узким, изрытым коммуникациями улицам — и асфальт выдерживал его, он мог сносить баррикады ножом-отвалом и превращать их в пыль тяжелыми фугасами. Огнеметные танки подходили к домам на сотню метров, неуязвимые для пулеметов и гранатометов, и одним плевком заполняли дом бушующим пламенем. Большие углы возвышения оружия позволяли обстреливать верхние этажи домов, усиленные приводы — быстро переносить огонь на внезапно появляющиеся цели.

Танк был сконструирован с нуля, вобрав весь опыт малых войн на окраинах Империи, и радикально отличался от основных боевых танков армии. К примеру, толстая бортовая броня располагалась снаружи гусениц, и лишить танк подвижности было очень нелегкой задачей. Нижняя лобовая деталь по опыту боев также была значительно усилена, да еще дополнительно лоб корпуса прикрывался бульдозерным отвалом. Продуманное бронирование обеспечивало полную защиту от кумулятивных боеприпасов, мин и стрелкового оружия во всех проекциях, даже снизу. Конечно, БОПС защита держала исключительно активной и динамической броней, а так подкалиберник пробивал танк едва не насквозь, но этого ему совсем не требовалось. Угрозы в населенных пунктах были принципиально другими, и от них саперный танк был защищен максимально хорошо. Для борьбы с живой силой в боекомплекте орудий имелись специальные шрапнельные выстрелы, СОД — сегментно-осколочные снаряды дистанционного подрыва и выстрелы с готовыми поражающими элементами. Шрапнель была сравнительно дешева, а два других типа обладали высокой эффективностью, накрывая зараз большие площади.

В целом, Т-87С являлся отличной специализированной машиной, дающей войскам значительные преимущества.

В кабинете, несмотря на позднее время, горел свет. В кабинете находились двое людей. Эти двое были теми, кто управлял огромной Империей — государством, раскинувшимся на восемь миров. Первое лицо страны и второе, тот, кто всегда на свету и тот, кто всегда в тени. Император и его правая рука, его тень.

— Мы терпим поражение.

Эти люди никогда не использовали слово 'играть'. Проиграть, выиграть — эти слова были не для них. Они обладали всей информацией и несли на своих плечах весь груз ответственности за принимаемые решения. Измеряйся этот груз в тоннах, куда там было бы Микуле Селяниновичу его даже стронуть с места. Они не 'выигрывали' войнушек, нет — они побеждали в войнах.

Император повторил:

— Мы постепенно терпим поражение.

Первый заместитель председателя Постоянного Присутствия Верховного Совета Империи — только две строчных буквы из восьми! — Владимир Павлович Лантир ответил:

— Не совсем так. Или ты что-то видишь?

Он вполне признавал способность Императора заглядывать дальше, чем кто-либо, даже дальше, чем он сам, в конце концов, именно в этом и состояла работа альфа-лидера.

— Туманно все… Но я чую, кто-то все же снюхался с ушастыми… И эти еще, царьки недоделанные…

В этих трех коротких неопределенных фразах таилось страшное. Лантиру не требовалось их расшифровывать, они давно делали одно дело и понимали друг друга с полуслова, с таких вот коротких предложений, содержащих, на самом деле, бездну информации.

Кто-то предал. Нашелся предатель, возможно, и не один, который предал не просто государство — оно давно было одно на весь мир, — а тем самым и весь род людской. Лантир никогда не носил розовых очков, но даже он просто не мог понять, как такое можно совершить. Работать работал, но понимать — отказывался. Кто-то продал остроухим всю расу людей, это при том, что сам являлся тем же самым человеком. Да полно, человеком ли?

В нескольких стычках стороны многое поняли друг о друге. Что там вызнали эльфы — бог весть, а все, что наработали люди, лежало в старомодных бумажных папках у этих двоих на столе. И картина была… безрадостной. Эльфы сами по себе были относительно немногочисленны, на каждый находящийся под их контролем мир, за исключением материнского — не более полумиллиарда особей, а в основном и того меньше. Но миров было много. Тридцать пять контролировал только клан вступившей в столкновение Ветви Оссэн, а кланов было неровным счетом сорок три. Более полутора тысяч обитаемых миров, и еше невесть сколько сырьевых.

В полномасштабной войне Империи не светило. Все, что она могла выставить, легко смели бы силы двух-трех кланов. Гигантские, непредставимо огромные биологические инкубаторы, подчас покрывающие до трети площади освоенного мира, могли в короткие сроки выплескивать все новые и новые волны 'мяса'. В некоторых милитаризованных мирах органика порой полностью покрывала целые континенты. Специализированные боевые твари не имели инстинкта самосохранения и представляли ценность лишь как хорошие инструменты. Эльфы с легкостью могли разменивать хоть тысячу тварей на одного солдата — и оставались бы в плюсе. Вот если бы можно было убивать непосредственно эльфов…

— Царьков мы поприжали. Насчет войны же… Нам придется пройти по краю. Как всегда.

Император кивнул. В Империи, разумеется, было немало внутренних проблем. Она страдала от донимавших каждое государство в истории обычных проблем, более смахивающих на бытовые семейные неурядицы — дети подрались, кто-то даже юшку друг другу разбил, одежда поизносилась и нужно было покупать новую, да картошка что-то не уродилась нынче, придется пояса чуток затянуть. Однако люди в большинстве своем понимали, что лучше все же жить так, одной более-менее дружной семьей, чем снова строить заборы и грозить соседу ботинком. Пусть даже ботинок был из кожи аллигатора и чтобы заработать на него, пришлось бы всем жить впроголодь.

Все это было обыденно. Страшным было другое. Никак пока не изменить человеческую природу, всегда среди людей найдутся те, в ком игра генов или ошибки природы сойдутся так, что на свет появится существо, внешне неотличимое от человека, однако на самом деле им не являющееся. Оно, это существо, будет так же есть, пить, говорить, но в глубине того, что заменяет таким душу, будет таить пагубную страсть к разрушению. Может быть, оно даже не будет знать само, что это так, будет думать, что ему нужна власть, почести, материальные ценности, молодые самки и прочее, но сутью его всегда будет оставаться одно — хаос, разрушение. Основным отличием таких существ от людей являлось то, что человек всегда может остановиться, оглядеться вокруг и сказать: 'Хватит. Мне этого больше не нужно. Я наигрался, я достиг, даже сделал какой-то запас, теперь я вижу вон там более интересное, пойду и займусь новым делом'. Эти же существа остановиться не могли. Они были ненасытны по самой своей природе. И в яростном, инстинктивном, необоримом этом стремлении шагали по крови, по трупам, по дерьму, щедро расплескивая его и вокруг, и не могли, не могли остановиться, с каждым новым шагом все больше преображаясь, превращаясь в настоящих демонов во плоти.

До поры их сдерживало государство. Империя была вещью в себе, и они не могли толком развернуться. Можно было украсть, органы в конце концов, не всесильны, но нельзя было украденным воспользоваться. И приходилось им скрипя зубами ездить на тех же машинах, жить в тех же домах и питаться теми же продуктами, что и прочие. Довольствие высокого чиновника было весьма велико, все было задумано так, чтобы он не отвлекался на бытовые проблемы, а имел все, что нужно здоровому человеку, и мог полностью отдаваться делам государственным. Но им было мало. Дача? Что дача, когда нужен дворец. Машина с мигалкой? Она государственная, не своя, не личная, ее по наследству не передашь. Служивые отдают честь, бросают руку к виску? А должны ползать у ног, лизать ботинки! Всего этого должно быть побольше, а главное — больше, чем у другого!