— Ты не просто делаешь мне предложение, — уточнил Василий, — ты предлагаешь мне самую настоящую сделку.

— Может быть, и так, — согласилась Ира. — Неужели тебя это смущает? Мы же взрослые современные люди. К тому же все говорят, что браки по расчету — самые прочные. Или ты скажешь, что брак для тебя — это святое и ты не можешь жениться без любви, из одной голой корысти? Ведь не скажешь же?

— Нет, не скажу, — не глядя Ире в глаза, подтвердил Василий.

Этот разговор определил дальнейшую жизнь Василия на много лет вперед.

— Ну и надолго тебя хватило? — спросила Женя, выслушав рассказ Василия.

— Ты не поверишь, но больше чем на десять лет, — ответил он. — Не думай, пожалуйста, что я лишь «использовал» бедную девочку. Она, кстати, прекрасно отдавала себе отчет в том, что делала, предлагая мне этот брак. Но я изо всех сил соблюдал условия договора. Год мы прожили в ее комнате, и все это время я работал как сумасшедший, чтобы скопить денег на кооперативную квартиру. Я занимался частной практикой, выводил алкоголиков из запоя. Это сейчас в любой газете полно объявлений такого рода. А в то время на дом с капельницей и лекарствами выезжали единицы. Грязная работа, конечно, но кто-то и ее должен делать. Через год у нас уже была своя квартира. Я старался быть Ире хорошим мужем, я не изменял ей; ты не поверишь, но я запрещал себе даже заглядываться на девушек. Я хотел заработать денег еще на одну квартиру — для себя, только тогда я мог бы уйти от жены и заняться наконец наукой. Но… — Василий неожиданно замолчал.

Женя посмотрела на его печальное лицо и все поняла.

— Но родился ребенок, — произнесла она.

— Да, дочь, Катя. Ей сейчас тринадцать лет. Черт возьми, я никогда не думал, что стану таким ненормальным папашей. Я сам выбирал в «Детском мире» пеленки и распашонки. Я за взятку устроил Ирину в роддом при Кремлевской больнице. Когда она вручила мне белый сверток, перевязанный розовой шелковой лентой, я чуть не прослезился и не признался ей в любви. На самом деле это Катя стала моей первой любовью. Ее детство я помню гораздо лучше, чем свое. Все эти крошечные ботиночки, колготки с пузырями на коленках, смешные звуки, которые она издавала, учась говорить. Редкие белые волосики, торчащие на затылке… — голос Василия странно задрожал, и Жене стало не по себе. Ей захотелось, чтобы Василий заговорил о чем-нибудь другом, нейтральном. Жене было невыносимо смотреть, как ее мужественный любовник на глазах превращается в страдающего мужчину с дрожащим голосом.

Василий сам понял, что зашел слишком далеко в своих откровениях.

— Ладно, не хочу больше об этом говорить, — глухо произнес он, — сейчас Катя превратилась в типичного трудного подростка. Избалованная девчонка, открывающая рот только для того, чтобы выдать очередную порцию дерзостей. Я ушел от Ирины не так давно, просто понял, что больше не могу. Когда-то она очень помогла мне, но я сполна расплатился с ней и теперь имею право на свою жизнь. В каком-то смысле я взял второй старт. Теперь я начинаю в гораздо лучших условиях, чем когда-то.

— Почему начинаешь? — спросила Женя. — Разве в своей профессии ты не добился всего, чего хотел?

— Но ведь не в одной карьере смысл человеческой жизни, — ответил Василий. — Заслужил я личное счастье или не заслужил? Как ты думаешь?

— Не знаю, — Женя пожала плечами, — тебе решать.

3

— Кофе в постель для прекрасной дамы. — Эти слова разбудили Женю. Она приоткрыла глаза и увидела перед собой старинный японский поднос и дымящуюся чашечку на нем. Рядом на маленьком блюдечке — прозрачные кольца лимона.

Еще месяц назад Женя решила бы, что ей снится прекрасный сон, и загрустила бы, проснувшись. Но сон стал реальностью. Она никогда ничего не говорила Василию о своем почти детском желании, но он сам догадался и всегда, когда ночевал у Жени, приносил ей кофе в постель.

Василий продолжал жить в своей однокомнатной квартире в Кунцеве и проводил у Жени не больше трех ночей в неделю. Они сразу же обсудили все и решили, что им не стоит постоянно жить вместе.

— Мы взрослые люди, — убеждал Женю Василий, — у нас уже сложившиеся привычки, менять которые — безнадежная затея. Если мы все время будем торчать друг у друга перед глазами, то начнем раздражаться, злиться. Зачем это нужно? У нас будет цивилизованный роман западного образца. К счастью, жилищных проблем нет ни у тебя, ни у меня. Я буду приходить к тебе, когда мы соскучимся друг по другу, и уходить, чтобы ты могла отдохнуть от меня. Ты знаешь, — сказал Василий со значением, — право на одиночество — одно из самых существенных прав человека, а об этом почему-то часто забывают.

— Конечно, — легко согласилась Женя, — ты абсолютно прав.

«На самом деле, — подумала она, — ты просто слишком долго жил с нелюбимой женщиной и мечтал об одиночестве как об убежище. Подожди, пройдет пара лет, и тебе до смерти надоест твоя пустая квартира».

Впрочем, Женю вполне устраивало, что несколько дней в неделю она проводила одна. В словах Василия был свой резон. Приятно иногда ходить по квартире небрежно одетой и непричесанной, не заботиться ни о том, как ты выглядишь, ни о том, чем накормить гостя. Ведь ты точно знаешь, что он придет завтра, и к его приходу ты тщательно обдумаешь свой туалет и приготовишь что-нибудь этакое, например, мидии с желтым рисом. Василию все же удалось приучить Женю к дарам моря, и постепенно она полюбила экзотический вкус мидий и креветок, но к улиткам так и не смогла привыкнуть.

— Который час? — сонно спросила Женя и отпила очень горячую, густую и ароматную жидкость из чашки.

— Половина десятого, — ответил Василий. — Неужто не выспалась?

— Конечно, нет, ведь ты не отпускал меня очень долго, уже начало светать, когда ты наконец насытился.

— А разве ты не хотела того же? — с улыбкой спросил Василий и потянулся к Жене губами. Женя ощутила прикосновение влажных волос и почувствовала терпкий запах его одеколона. Ей опять захотелось оказаться в его объятиях, но увы… Через час Женя должна быть на работе. Ее с нетерпением неутоленной страсти ждали мужчины, много мужчин. Женя почувствовала, что начинает ненавидеть своих клиентов. Как она устала говорить слова несуществующей любви! Василий всегда очень хорошо понимал Женю, ее состояние обычно тут же передавалось ему.

— Не хочешь на работу, да?

— Ужасно не хочу, — ответила Женя, поднимаясь, — но что делать? Или возьмешь меня на содержание?

— А ты бы пошла? — насмешливо спросил Василий.

Ничего не ответив, Женя направилась в ванную. Стоя под тугими струями душа, Женя мысленно отвечала Василию:

«Конечно, нет. Раньше я рассматривала этот вариант как один из возможных. Но сейчас я не пошла бы на содержание ни к кому, даже к человеку, который бы клялся мне в вечной любви. А ты, мой дорогой, — Женя увидела перед собой лицо Василия, — ты ни разу не сказал, что любишь меня, даже в самые интимные моменты. Впрочем, и я никогда не говорила тебе о любви. Да и зачем? Любовь осталась в прошлом, там, в нашей нищей и романтической юности. Ты променял любовь на московскую прописку, а я торгую ею ежедневно по телефону. Любовь тут ни при чем, — думала Женя, — дело вовсе не в ней. Просто сегодня я нужна Васе, а завтра он найдет себе кого-нибудь получше, ведь мы же свободные люди, — вспомнила она одну из любимых фраз своего друга. — А я опять останусь без работы и без денег. Нет, мой милый, ты можешь сколько угодно рассказывать мне о том, какой ужасный вред я наношу своей психике, работая в «Сезаме». Уж лучше секс по телефону, чем безденежье и невостребованность. С меня хватит, я слишком хорошо знаю, что это такое».

— Позавтракать я уже не успеваю, — объявила Женя после душа. — Если ты не спешишь, оставайся дома. У тебя же есть ключи.

— Знаешь, — сказал Василий, — мне пришла в голову гениальная идея.

— Может, ты потом меня в нее посвятишь, — торопливо одеваясь, сказала Женя, — сейчас не время.