В конце концов Дейвид Каннингхэм пришел к выводу, что во всем этом есть нечто противоестественное. Люди, любящие друг друга, доверяют друг другу и рассказывают о своем прошлом, разве не так? Если… если им нечего скрывать. Может быть, у Катарин есть что скрывать? Он сказал себе, что это глупая, даже безумная мысль, которую вряд ли стоит принимать всерьез. Ведь и на него она произвела самое благоприятное впечатление. Он понимал причину столь сильного увлечения сына и не терзался мыслями о том, откуда взялась Катарин, до вчерашнего вечера, когда он был так разочарован разговором с Кимом. К несказанному удивлению Дейвида, сын был не в состоянии ответить на самые безобидные вопросы. Тогда граф начал искать в избраннице сына какие-либо недостатки. Проблема заключалась в том, что он их не мог найти. Катарин Темпест, казалось, была самим совершенством.

В процессе размышлений неожиданная мысль пронзила его, как удар молнии, — она была слишком совершенной. Конечно, девушка не могла ничего поделать со своей поразительной красотой — это был щедрый подарок природы, а ее неоспоримое актерское дарование было еще одним Божьим даром. Но ее личность, ее огромное обаяние и изысканные манеры — откуда они? Откуда-то подкралась еще одна беспокойная мысль: манеры, стиль поведения Катарин были чересчур отшлифованы для ее возраста. У нее не было ни одного из острых углов, присущих молодости. У его собственных детей были приятные манеры, уверенность в себе, однако в ряде случаев они действовали наивно, а иногда даже неуклюже, что выглядело естественным в их молодом возрасте. Она же была поразительно уравновешенной, решил он, и в этом была своя тайна.

«Проклятие! — Он внутренне выругался. — Хорошо бы, чтобы рядом был человек, с которым можно поговорить об этом, и кто-то более зрелый, чем моя дорогая Франческа. У дочери к тому же явно пристрастное отношение к Катарин. Дорис. Конечно, Дорис. Никто не выслушает и не посоветует так, как она, с ее искренностью, мудростью и практичным подходом к жизни». Не давая себе ни минуты на размышления, чтобы не передумать, Дейвид поднял трубку. Он набрал оператора, передал ей номер телефона «Отель де Пари» в Монте-Карло и стал ждать.

— Madame Asternan, s’il vous plait, — произнес он, когда отель наконец ответил.

Через мгновение заспанным голосом Дорис пробормотала:

— Алло.

— Доброе утро, Дорис. Это Дейвид. Надеюсь, я не разбудил тебя, дорогая.

— Нет, разбудил, — она засмеялась, — но все в порядке. Не могу придумать более приятного способа пробуждения. Как дела, дорогой?

— Прекрасно. Я получил утром твое письмо, и твое приглашение меня очень вдохновило.

— О, Дейвид, вилла Замир действительно божественна. Тебе она понравится, а Франческа и Ким будут в восторге.

— Я в этом уверен. — Он улыбнулся: Дорис была миллионершей, но пресыщение от жизни не было свойственно ей ни в малейшей степени. Ее энтузиазм, веселый нрав и жажда жизни придавали ему силы. — Просто с нетерпением жду встречи с виллой. А сейчас я звоню тебе, чтобы узнать кое-что, поэтому сразу перехожу к делу. Слышала ли ты в Чикаго о семье по фамилии Темпест?

— Нет-нет, думаю, что нет, — с сомнением в голосе ответила Дорис. После короткой паузы, потребовавшейся ей на размышления, она сказала более определенно: — Уверена, что нет. Я бы вспомнила. Фамилия довольно необычная. А почему ты спрашиваешь, дорогой?

— Ким встречается с девушкой в течение нескольких месяцев. Она из Чикаго и фамилия ее Темпест.

Затем он рассказал ей о своих сомнениях и породивших их причинах.

Дорис внимательно слушала. Когда он закончил, она спросила:

— Ты действительно считаешь, что Ким хочет жениться на ней, Дейвид? — В ее голосе внезапно прозвучала тревога.

— Да. И поскольку ему почти двадцать два, ему не требуется моего разрешения. Хотя я не хочу играть роль строгого отца викторианских времен, мне в то же время не хотелось бы, чтобы он совершил ошибку. Ошибку, о которой он будет жалеть, — сказал граф озабоченным голосом. Он тяжело вздохнул, и тревога в его голосе прозвучала еще более явственно, — может быть, я не прав, но мне кажется странным, что он так мало знает о девушке и…

— Мне тоже, — перебила его Дорис, — в течение недели после нашего знакомства тебе уже была известна история всей моей жизни.

— Так же, как и тебе — моей, — добавил он, довольный тем, что она подтвердила его оценку ситуации.

— Послушай, у меня идея. Почему бы тебе не поговорить с девушкой самому? — предложила Дорис. — Попроси ее рассказать тебе о ее семье.

Дейвид сделал резкий вдох:

— О нет, я не могу, Дорис. По крайней мере, сейчас. Я только что познакомился с ней. Это было бы неприлично и, кроме того…

— Бог мой, Дэвид. Вы, англичане, не перестаете меня удивлять. Ты до смерти обеспокоен ситуацией, по крайней мере, я именно так восприняла твой рассказ. Так к черту условности! Если девушка умная, она поймет твои мотивы.

— Да, в твоих словах есть доля истины, но, если говорить начистоту, я ничего не хочу предпринимать в данный момент. Мне бы не хотелось заострять ситуацию так, чтобы она приобрела особый вес в их глазах.

— Но, Дейвид, дорогой, сам ты придаешь ей очень важное значение.

— Да, это так. Но я не хочу, чтобы Ким понял, что я нахожу их связь достаточно серьезной. Черт побери, Дорис, я, кажется, говорю совершенно противоречивые вещи?

— Да. Во всяком случае, мне так кажется. Ты думаешь, что, не замечая романа, ты сможешь легко его расстроить. В то же время, если ты начнешь задавать слишком много вопросов и оказывать давление, они увидят все в ином свете. Ты так думаешь, дорогой?

— Да, Дорис, ты, как всегда, попала в точку. Родительское вмешательство и давление часто вынуждают молодых людей сплачиваться теснее, чем это произошло бы при естественном ходе событий. — Он озабоченно потер лоб и нетерпеливо добавил: — Бог мой, Дорис, может быть, я непомерно раздуваю всю эту историю?

— Не исключено, дорогой. Ты же знаешь, какова молодежь. Сегодня они по уши влюблены, а на следующий день они уже не могут смотреть друг на друга. Они сравнительно легко меняют свои взгляды, как и свои пристрастия. Я вижу, ты считаешь, что у Кима серьезные намерения, но объявил ли он тебе о них?

— Нет, — признался Дейвид, — но думаю, что сын собирается сделать это в ближайшее время.

— Тогда, по-моему, тебе не следует проявлять эмоций. Не обращай пока внимания на их отношения. Пусть все идет своим чередом. Может быть, Ким изменит свое мнение. А может быть, девушка, — успокаивающе сказала Дорис. Затем она спросила с любопытством: — Кстати, что она из себя представляет, эта таинственная молодая леди из Чикаго?

— Довольно хороша, если говорить правду. Легко понять, почему мальчик так влюбился. Франческа, похоже, тоже в восторге от нее. Да и на меня самого она произвела хорошее впечатление. Она, действительно, необыкновенная девушка.

На другом конце провода воцарилось молчание. Затем Дорис медленно сказала:

— Подожди минутку, Дейвид. Не о Катарин ли Темпест, молодой актрисе, ты говоришь? Девушке, которая играет в греческой Пьесе на Уэст-Энде?

— Да-да. Я вижу, ты все-таки знаешь ее, Дорис. — Его надежды возросли.

— Боюсь, что нет, дорогой. Ее показали мне прошлым летом в «Мирабелл». Потрясающая девушка, должна с тобой согласиться. Я не знала, что она из Америки и из Чикаго… — Дорис помолчала в нерешительности, затем сказала со знакомым смешком, — я могу сказать тебе одну вещь, дорогой. Бьюсь об заклад, что она ирландка.

— Что ты имеешь в виду?

— Темные волосы, белая кожа, глаза небесной голубизны. Она выглядит стопроцентной ирландкой, Дейвид.

— Почему ты так уверена?

— Я встречала довольно много ирландцев в Чикаго и знаю, как они выглядят. Женщины часто бывают исключительными красавицами. — Она хихикнула: — Мужчины, кстати, тоже ничего.

— Тогда она, возможно, католичка?

— А это имеет значение, Дейвид? — В ее голосе послышались удивленные нотки.