— Я раньше из дому ушла. Я когда одевалась, часа еще не было, — сказала Рита.

— И Гриши твоего, прости, не твоего, тоже не было. И, судя по всему, не было довольно долго. Когда он тебя по мобильнику начал разыскивать?

— Что-то около четырех.

— Вот! А милицию когда вызвали?

— Примерно в то же время, — ответил Севка. — Так ты думаешь, этого Иволгина с лестницы спустил Гриша-самозванец?

— Думаю, что да, — прихлопнул ладонью по столу Матвей.

— Ну, ребята, это у нас борьба конкурирующих группировок получается. Не квартира, а просто поле брани какое-то, — покрутил головой Севка. — Что делать-то будем?

Глава 11

Официант подскочил убрать пустую посуду, и Севка заказал себе чай с пирогом, Рита, немного подумав, — шарик фисташкового мороженого, Матвей — еще кофе. Официант исчез, а Матвей сказал Севке:

— Давай для начала выясним, кто сегодня звонил этому Грише-немужу.

— Это пожалуйста. Мы, по собственной инициативе, взяли на прослушку и квартирный номер, и, как ты просил, номер мобильника. На квартирном за отчетный период все глухо, а вот на мобильный номерок звоночки есть, и прелюбопытные...

Севка достал из нагрудного кармана компьютерную распечатку и узкий серебристый прямоугольник диктофона.

— Вот, списал файл перед уходом. Семнадцать сорок три, звонок с этого вот номерка... Знаком? — Севка показал номер Рите, та помотала головой. — Тогда слушаем текст. — И нажал на кнопку диктофона.

— Гришик, привет. Как там у вас дела?

Женский голос был смутно знакомым. Или просто показался Рите таким. Не высокий, не низкий, средний тембр, четкие слова, ни акцента, ни шепелявости, ни каких-то еще узнаваемых особенностей. Да и слышно было слегка глуховато.

— Слушай, я, кажется, опять напортачил. Наорал на твою дуру, она в комнате закрылась и не отвечает. Как теперь ее заставить сок выпить? — Голос Гриши тоже звучал глуховато, хотя и узнаваемо. Говорил он тихо, видимо вполголоса, чтобы Рита из спальни не услышала.

— Гришик, расскажи подробно, что случилось?

— Что-что... Сорвался я на эту корову, вот что. По-моему, она со своим шефом все-таки шашни завела. Этот козел тут в дверь скребся, по душам говорить желал, еле отвязался от него. Теперь пытаюсь с ней помириться, а она в комнате закрылась, не выходит. Что мне теперь, дверь выбивать, силой в нее сок заливать?

— Сбрендил? Синяки останутся! Мы же попытку суицида инсценировать собираемся! Скажут, что ты ее бил.

— Да и прибил бы уже дуру, надоела, сил нет!

— Язык придержи! Прибил бы он! Делаешь так: из дома уходишь, сок на видном месте оставляешь. Вдруг все-таки выпьет? Если будет спать, бросаешь рядом с кроватью пустые упаковки от таблеток, вызываешь «скорую», звонишь профессору. Как ты думаешь, профессор поверит, справку, что это не первый случай, напишет?

— Да не вопрос! Он же говорил, что могут быть рецидивы.

— Вот и будут. Давай выметайся из квартиры. Через полчаса встречаемся на нашем месте, решим, что дальше делать. Выйдешь из дома, позвони.

Севка выключил диктофон и зашуршал бумажкой с распечаткой.

— Так, через десять минут еще один звоночек был, но тут ничего интересного...

— Севка, так что же ты нам голову морочишь? — перебил его Матвей. — Ты, получается, знал, что Риткин муж — фальшивка, что он ее жизни угрожает, и играл тут с нами в вечер вопросов и ответов?

— Запись я получил двадцать минут назад, когда вы уже тут сидели, в безопасности. А вечер вопросов и ответов все равно нужно было делать. Надо же выяснить, что за мадам с нашим Гришей разговаривала.

— Выяснил? — с напором спросил Матвей.

— Пока нет. Надо думать. — Севка почесал в затылке и замолчал.

Подошел официант и начал расставлять на столе десерт.

— Принесите счет, пожалуйста! — попросил Матвей, дождался, когда официант уйдет, и сказал Севке: — Я уже придумал. У меня есть план.

Он положил руку на Ритину ладонь. Мол, не дрейфь, я рядом. И я знаю, что нам делать. Потом вытащил из нагрудного кармана пиджака твердый прямоугольничек визитки и стал давить на кнопки мобильника.

— Лев Казимирович? Здравствуйте, это Матвей Самарин. Вы мне сегодня дали свою визитку в доме у Маргариты.

— Здравствуйте, молодой человек, — промодулировал в трубку профессорский баритон, — вы хотите проконсультироваться насчет вашей подруги?

— Подруги? — не сразу понял Матвей. — А, да, и это очень срочно. Не могли бы мы с вами встретиться прямо сейчас?

— Сейчас... Ну хорошо, подъезжайте. У меня кабинет в Нижнем Кисловском переулке, записывайте адрес.

— Мы едем к профессору? Зачем? — удивилась Рита.

— Хочу выяснить, купил его Гриша или нашего психиатра используют втемную. Давайте сделаем так: я прихожу к профессору, провожу разведку, а вы мне минут через пятнадцать звоните. Если я говорю, что все о'кей, идете к нам. Если я так не говорю, ждете меня снаружи.

— И в этом весь твой план? — иронично скривился Севка.

— План мой в том, чтобы убедить Гришу, что у Риты рецидивы, и заставить действовать его и мадам. А без помощи профессора нам Гришу не убедить. А ты пока подумай, с кем сможешь договориться, чтобы Риту на денек пристроить в больничную палату.

— Я-то подумаю, — протянул Севка, взял папочку со счетом, которую им принес официант, и написал на обороте счета: «Это обойдется тебе еще в триста-пятьсот долларов. Итого, с учетом сегодняшней и завтрашней работы, тысяча-тысяча двести американских рублей».

— Действуй, Козловский, действуй, — одобрил Матвей, перевернул бумагу, посмотрев ресторанный счет, и положил в папочку полторы тысячи рублей.

* * *

Профессорский кабинет располагался на втором этаже трехэтажного дома, когда-то жилого, а теперь превращенного в скопище офисов. И хотя Лев Казимирович и назвал точный адрес, Матвей проскочил бы мимо нужного подъезда. Дом был длинным, нумерация с какими-то дробями, он долго сомневался, тот ли это вход, что нужен. Матвей минут пять топтался внизу, пытаясь среди табличек — «Глобал-вояж», «Юридическая компания «Юсупов и партнеры», «Нотариус», «Срочная полиграфия» — отыскать что-нибудь типа «Частнопрактикующий психиатр Дворецкий». Не нашел и наудачу поднялся на второй этаж. Тут-то она, табличка, и отыскалась — скромная, бронзово-матовая, с респектабельной гравировкой: «Л.К. Дворецкий, профессор медицины». Табличка была привинчена сбоку от темно-коричневой железной двери, как раз над кнопкой звонка с микрофоном. Матвей нажал на кнопку.

— Слушаю вас! — ответил динамик женским голосом.

— Здравствуйте, я к Льву Казимировичу, — сказал Матвей, и дверь запищала — мол, входи, открыто.

— Добрый вечер! Вам на сколько назначено? — Девушка за стойкой в приемной улыбалась совершенно искренне. И это было странно — обычно секретарши на ресепшн, особенно к концу рабочего дня, улыбаются по-другому: растягивают уголки губ, будто маску резиновую напяливали. А эта — Матвей глянул на часы, висевшие над стойкой, — в семь вечера, в конце рабочего дня, действительно улыбается. Улыбается губами, глазами, ямочками на щеках, будто встретила очень хорошего знакомого и приятного ей человека. — Как вас записать?

— Здравствуйте, — невольно улыбнулся в ответ Матвей. — Моя фамилия Самарин, я недавно звонил Льву Казимировичу!

— Лена, это без записи, — на звуки голоса в приемную вышел сам Дворецкий и пригласил Матвея, поведя рукой к двери: — Прошу вас, молодой человек, проходите. Леночка, принесите нам, пожалуйста, кофе...

— Лев Казимирович, мне, если можно, чай! — невежливо перебил Матвей, которого уже мучила изжога от одной мысли, что он выпьет еще хоть глоток кофе.

— Зеленый? — предложил Дворецкий, Матвей кивнул, и профессор продолжил: — Леночка, принесите нам, пожалуйста, две чашки зеленого чая и расценки на консультации, чтобы... э...

— Матвей Алексеевич! заполнил паузу Матвей.