— Нет, все дело в снимке. — Тыльной стороной ладони Кристина попыталась смахнуть набежавшие слезы. Разумеется, носового платка у нее под рукой не оказалось, и она опять повела себя «не по-княжески».

Лаура дала ей время успокоиться — ушла в кухню и приготовила несколько бутербродов. Ей только сейчас пришло в голову, что из-за всех волнений Кристина вряд ли что-нибудь сегодня ела. Но бутерброды по-прежнему не интересовали несчастную девушку, зато она выпила несколько чашек чаю, сбивчиво ведя свой рассказ, путаясь и жестоко обвиняя себя во всем.

— И все из-за какой-то фотографии в газете? — Лаура погладила узкую руку Кристины. — Мы ведь живем не в средневековье, дорогая. Ну, я понимаю, во времена моей молодости это, может, и вызвало бы некоторое волнение в обществе. Но сегодня ведь все иначе. Такие снимки время от времени появляются в каждой газете, в каждом журнале. Сенсация живет день-другой, потом требуется новая, и о прежней люди сразу забывают.

— Княгиня… — Кристина наконец взяла бутерброд и только теперь почувствовала, как проголодалась. — Чего она только не говорила, получив первое фото! Заявила, что лишит Лотара наследства, если он женится на мне. А я не хочу его обездолить, он мне слишком дорог.

— Если ему не в чем тебя упрекнуть, мнение княгини — ее личное дело. Не более.

— Но я могу разрушить ему жизнь. Потому что есть еще один принц, который только и ждет, чтобы занять место наследника. Каково же будет Лотару, если в один прекрасный день он окажется никем. У них в семье уже есть один такой пример. Его дядя Теодор…

Лаура не следила за деталями рассказа Кристины, ее мало интересовали внутренние распри княжеской семьи. Но она уяснила главное: Кристина из великой любви к Лотару готова совершить ужасную глупость.

— И твой жених тебя так легко отпустил? — осторожно спросила она, когда Кристина сделала паузу.

— Нет, он просто ничего не знает. Я никому не сказала, что уезжаю, даже маме. Но об этом разговор отдельный.

— Твои родители и жених наверняка места себе не находят от тревоги. Вон там, на секретере, стоит телефон. Хотя бы позвони им и извинись за причиненное беспокойство. А я тем временем спущусь в подвал за бутылкой вина.

— Не буду звонить, — заупрямилась Кристина. — И если вы хоть кому-нибудь скажете, что я здесь, то… то…

И она горько зарыдала, но, и успокоившись, не поддалась ни на какие уговоры.

Тяжелый разговор с Кристиной разбудил в Лауре давние воспоминания, и ночь она провела без сна.

Если в истории Кристины злой разлучницей выступала ее старшая сестра Ада, то в давней собственной истории Лауры такая роль досталась ей самой. Правда, она не догадывалась об этом — просто любила Ральфа де Ровуа первой искренней любовью. А ее старшая сестра Амалия к этому времени давно вышла замуж и покинула родовое гнездо, у нее уже подрастала дочь Пири.

Ральф, уезжая к родителям на ежегодное празднество, между делом обронил Лауре, что надеется увидеть там ее сестру.

— Передай ей от меня привет, — сказала она.

Но когда спустя две недели Лаура в нетерпении ждала его на перроне вокзала, прижимая к груди темно-красные розы, о сестре у нее не было и мысли.

Едва завидев Ральфа в потоке пассажиров, сошедших с поезда, она бросилась ему навстречу и обвила его шею руками. Тот с радостным удивлением поцеловал ее и улыбнулся:

— Приятно возвращаться домой, когда тебя ждет столь сердечная встреча.

Лаура залилась румянцем. Она и сама не ожидала, что будет сильно скучать без Ральфа. Девушка украдкой огляделась, не видит ли их кто-нибудь из знакомых, привстала на цыпочки и снова поцеловала его — на сей раз в губы и со страстью, какой и не предполагала в себе.

— Эй, эй, графинюшка! — Ральф старался превратить все в шутку, однако участившееся дыхание выдавало его волнение. — Неужели ты действительно по мне соскучилась?

Она горячо закивала, щеки ее пылали. Тесно обнявшись, они зашагали к ее машине. По дороге Лаура то и дело поглядывала на Ральфа и не могла нарадоваться его приезду. Ей было очень одиноко в его отсутствие, тем более что ближайшая подруга, Марика, уехала к родным в Амстердам. Мать Марики, Софи фон Хаммер, известная киносценаристка, считала, что дочери следует увидеть мир.

— Отвезти тебя домой или, может, заглянем на чашку кофе к бабушке? — спросила Лаура, готовая во всем идти навстречу его желаниям.

Ральф на минуту задумался: сначала все же нужно принять с дороги душ и переодеться.

— Если подождешь, пока я приведу себя в порядок, то можно потом поехать и к бабушке, — лукаво улыбнулся он.

Лауре показалось, что ее возлюбленный за время отсутствия изменился в лучшую сторону. Таким открытым и нежным она Ральфа еще не видела. Как же Лауре хотелось услышать, что и он скучал без нее в замке своих родителей. Впрочем, судя по всему, так оно и было. От счастья ей хотелось обнять весь мир: известно, даже недолгая разлука разжигает пламень чувств.

— Садитесь, маркиз, — пригласила Ральфа бабушка Лауры, графиня Жаклин.

После того как служанка принесла кофе и печенье, графиня осведомилась, как он провел время в замке Ровуа. Ральф начал рассказывать. Он говорил образно, с интересными подробностями, и обе слушательницы боялись пропустить хоть слово. В конце своего повествования Ральф осторожно упомянул о встрече с Куртом и Амалией, после чего его оживление почему-то сразу угасло.

Как только он обмолвился о том, что картина Курта «Соприкосновение с ультрамарином» висит теперь в родительском замке, графиня Жаклин оживилась и принялась без умолку болтать.

— Он такой славный молодой человек, — нахваливала она Курта, краешком глаза наблюдая за реакцией маркиза, — и к тому же знаменитый художник. Я считаю, что Амалии очень повезло с замужеством. В конце концов ведь и ее отец тоже был художником.

Лауре показалось, что Ральф помрачнел, а старая графиня продолжала беззаботно болтать, словно ей нравилось мучить гостя:

— Я так рада, что Амалия приедет на наш праздник вместе с мужем. Специально для Курта я пригласила несколько его знаменитых коллег, они вместе учились, и он будет рад с ними встретиться.

Как только графиня сделала передышку, Лаура попросила Ральфа поподробнее рассказать об Амалии.

— Я ее уже давно не видела, — добавила она, извиняясь.

Ральф старался отвечать как можно беспристрастнее, что давалось ему ценой больших усилий. Когда он закончил, Лаура захлопала в ладоши:

— Ах, бабушка, как хорошо, что ты пригласила Амалию! Скорей бы праздник!

Графиня посмотрела на внучку, словно говоря: «Нашла чему радоваться, бедняжка», вслух же сказала:

— Конечно, дитя мое. Но когда у тебя семья и ребенок, много не наездишься. Приходится и о долге помнить. — При этом старая дама строго взглянула на Ральфа. — Вам тоже не мешало бы задуматься о женитьбе. В конце концов вы с Лаурой достаточно давно знакомы, чтобы понять, любите ли вы друг друга.

Ральф чуть не поперхнулся кофе.

— Негоже молодой девушке часто появляться на людях в обществе одного и того же мужчины, если у них нет серьезных намерений. — Графиня вздохнула и сцепила пальцы в замок. — Вы ведь знаете, люди любят посудачить, а мне бы не хотелось, чтобы моя внучка стала объектом досужих вымыслов.

Лаура покраснела и от стыда готова была провалиться сквозь землю. Она не смела даже глаз поднять на Ральфа. Как может бабушка с такой беззастенчивой прямотой говорить на столь щекотливую тему!

— Бабушка — беспомощно начала девушка и перевела полный отчаяния взгляд на слегка побледневшего Ральфа.

Но продолжить Лаура не успела: графиня в довольно резкой форме попросила внучку оставить ее наедине с гостем.

Можно представить, что будет после моего ухода, негодовала Лаура. Конечно, бабушка тут же начнет выяснять у Ральфа, насколько серьезны его намерения. Лаура закусила губу, зная, что возражать бабушке бесполезно. Если та что-нибудь вобьет себе в голову, ее ничто не остановит.