«Надо бы обнести стеной и эти лачуги, - подумал Константин. – Со временем город вытеснит их церквями, аренами цирков, домами ветеранов, казармами наёмников, термами и садами».

Император снова перенёс взгляд на панораму нового города. Архитекторы и строители, следуя указаниям и вкусам Константина, постарались привнести элементы пышности и восточной роскоши в строгие каноны эллинского и римского зодчества. Ротонды, христианские часовни, базилики и церкви соседствовали со строениями греческого и италийского образца. Сферические купола храмов чередовались со стройными рядами прямоугольных величественных сооружений с двускатными кровлями и колоннадами. Дорический стиль дополнялся декоративно-изящным ионическим ордером. Коринфский порядок сменялся изяществом и свободой пространственных композиций, образующих овальные forumus[31] и широкие длинные улицы, пригодные для торжественных религиозных шествий и проезда колесниц. Римские аркады дополнялись ступенчатыми конструкциями, учитывающими рельеф местности. Стены построек всё чаще покрывались фресками, разноцветными плитами мрамора, мозаичной живописью. Резная скульптурная обработка стен воспринималась как лёгкий рельефный рисунок, радующий глаз. Длинные акведуки пересекали город во всех направлениях, доставляя воду во дворцы, фонтаны и искусственные озёра, расположенные в огромных подземных резервуарах, скрытых дворцами и храмами. В городе всё чаще появлялись новые лавки, и мастера всевозможных ремёсел производили почти всё – от великолепного оружия до тканей, ковров и кожи. Константинополь уже перешагнул пролив и вскоре возьмёт под контроль всю бывшую империю персов.

Константин любил своё детище и был доволен местом, выбранным для восточной столицы империи. Советники и жрецы старых языческих святилищ отговорили его строить город на месте разрушенной давным-давно и почти ушедшей в землю Трои. Гадая на внутренностях жертвенных животных, цитируя строки из Илиады, они говорили, что нет приметы хуже - строить новую столицу Рима на развалинах поверженного царства. Христианские патриархи в этом исключительно редком случае поддержали идолопоклонников. Константин выбрал для грандиозной стройки маленький рыбацкий посёлок Византий у самого пролива. Море отделяло приходящие в упадок западные провинции от Малой Азии, ставшей новым домом римлян. Плодородные земли Востока заселялись гражданами Рима и переселенцами из Греции, Иудеи и Палестины, привлечёнными возрождением былой славы могучей империи. Нет ничего лучше естественной морской преграды – бухты Золотой рог и мощных стен крепостных сооружений - от набегов северных варваров. Прошло совсем немного времени - и вот теперь, как когда-то Помпеи, Геркуланум, Сиракузы, гавань города была заполнена судами. На рейде стояли корабли разных стран и народов. От актуарий, либурнов и трирем римского и греческого образца до дракаров викингов. Как раз в эту минуту спускала свой красный парус большая китайская джонка с очередным грузом шёлковых тканей.

Константин вернулся в свои покои, легко тронул серебряный колокольчик.

Вошёл слуга. Император приказал вызвать командира дворцовой гвардии. Этот легион Константин создал совсем недавно взамен преторианцев, дискредитировавших себя бесконечными заговорами и непомерной жадностью к золоту и власти. Сегодня император планировал проверить казначейство и услышать отчёт префекта о поступлении налогов в казну. Кроме того, он сам хотел посмотреть списки о доходах и расходах государственной казны.

Предстояла пешая прогулка по переходам и галереям дворца в сопровождении телохранителей на виду у многих людей.

Властелин Нового Рима снял домашнюю тогу, которая обычно была на нём во внутренних домашних покоях, и надел роскошную белоснежную, расшитую золотыми нитями тунику. Поверх туники особым образом был повязан багряный плащ, застёгнутый на плече золотой с синими сапфирами пряжкой.

Процессия неторопливо прошла из южного крыла дворца в северное, где находился атриум префекта казначейства.

Попадавшиеся навстречу немногочисленные чиновники и придворные бездельники отступали к стенам в низких поклонах перед грозным наследником славы древнего рода Флавиев.

Префект – грек из Спарты, бывший преторианский гвардеец - прошёл хорошую школу управления: от солдата, центуриона, сборщика налогов в провинции - до легата, и от личного телохранителя и переводчика императора с арабского, иудейского языков - до распорядителя личной казны Константина. Он встретил своего патрона с почтением, но без лести и пустого славословия.

В течение часа император слушал чиновника и просматривал восковые таблички казначейства, время от времени давая указания писцам…

…В конце свитка с перечнем личных ценностей и вещей, которые следовали за ним в его многочисленных военных походах уже лет пятнадцать, Константин неожиданно обнаружил необычную запись.

«Как странно… Почему именно здесь, в кладовых нового Дворца, нашлись все эти давно забытые вещи?» - размышлял Константин, пробегая глазами написанное.

- А вот это интересно!

В середине длинного списка значился ящик со свитками из Иерусалимского храма, разрушенного Титом Флавием Веспасианом после подавления восстания иудеев в 70 году после рождества Христова, а под номером 32 другим почерком был записан пергамент, принадлежавший последнему из рода Иродов - Агриппе Марку Юлию. И в самом конце, когда император уже приготовился прервать чтение, он увидел строку: «Копьё Гая Юлия Цезаря Императора». Константин с любопытством и удивлением отложил документ и распорядился принести свитки, копьё и тексты Агриппы.

…Вечером он вспомнил о своём поручении. Среди табличек с указами, доставленных к нему на подпись, Константин заметил ларец, инкрустированный серебром. Откинув крышку и брезгливо развернув видавшую виды старую тряпку – всё, что осталось от когда-то белого холста, император увидел наконечник. Лезвие было странным образом проковано и имело необычную форму. Таких копий не делали эллины. Таких копий никогда не было у Рима. Оно не годилось, как наступательное оружие, ни для гастатов, ни для принципов, а, тем более, для триариев римской пехоты[32]. В сокрушительном порыве манипул[33] тонкая сталь сломалась бы от первого удара о железные накладки щитов противника. Конница вообще не имела копий, а только лёгкие метательные дротики. Галлы и фракийцы, арабы и нумидийцы, из которых формировалась кавалерия империи, предпочитали луки и мечи.

Константин отложил в сторону ажурный наконечник и взял в руки старый пергаментный свиток. Поблёкшие от времени записи был сделаны на неизвестном императору языке, причём на полях виднелись пометки ранних переводов на латынь. Он внимательно прочитал замечания к странному документу неизвестных знатоков истории древних царств. Речь в них шла о необычных письменных знаках, которые так и не смогли разгадать криптографы семьи Флавиев. Насколько мог понять Константин - это не был шифр Цезаря, Полибия или Энея[34]. Все эти способы тайнописи давно известны.

Константин любил странные загадки, и ему стало ещё интереснее. Неужели каллиграфы христианских курий, которые занимались распознаванием подлинности старых евангельских текстов, переводом их с арамейского и иврита на греческий, шифровальщики префектур внешнего шпионажа, которые были лучшими в Римской империи, не смогут расшифровать этот свиток? Раньше, когда император был ещё консулом и командующим легионами в Испании, всё было иначе и проще. После поимки попавшего в засаду вражеского гонца в ставку претора или трибуна уже через каких-нибудь два часа приносили дешифровку перехваченных донесений, замаскированных под обычные письма.

«Надо будет передать этот свиток жрецам и христианским епископам», - подумал император и позвонил в колокольчик.