Вина переполняет меня, когда я понимаю, что должна быть с отцом прямо сейчас. Я должна была быть здесь тот час, когда случился сердечный приступ. Если бы не покинула город, если бы не убежала, я бы была с ним. По крайне мере, я бы была рядом.

Мой дядя передает нам ключ. На нем большая цифра «3». Я смотрю на него, но он ничего не говорит, когда поднимает наши сумки и ведет нас обратно на парковку. Он ведет нас к комнате три в тишине.

— Не хочешь мне ничего рассказать? — шипит на меня Ребекка, пока мы идем за ним.

— Это комната, где мы с Тони впервые… — Я краснею, когда мой голос срывается.

Мой дядя не должен это знать. Черт, моя тетя не должна знать об этом. Это проблема маленьких городков: все вокруг обо всем знают. В тот момент, когда моя тетя и дядя уехали из города и оставили пару молодых служащих на замену. Тони использовал поддельные имена, чтобы зарегистрировать нас, и мы целую ночь занимались любовью снова и снова, и снова.

Очевидно, поддельное имя Тони не сработало так хорошо, как мы думали, и заместитель, работавший в ту ночь, сдал нас моим тете и дяде. Забавно, они не рассказали моим родителям.

Однажды тетя Хизер подняла эту тему и была очень небрежна. Она сказала примерно так: «Я всегда знала, что вы с Тони должны быть вместе», но, тогда я думала, что она имела в виду, что мы были идеальной парой. Я и не подозревала, что она знает о том, что мы переспали. Когда понимание настигло меня, я была так смущена, что не могла смотреть на нее в течение недели.

Теперь мне интересно, что еще она знает обо мне.

— А вот ваша комната, девочки, — дядя Херб отпирает дверь и входит в комнату.

Он ставит наши сумки около кровати королевского размера. Ребекка включает свет, и я осматриваю комнату, которая не изменилась с той ночи, которая была так давно.

Мне было 21. Он был старше. Мы были немного подвыпившие и очень сильно влюблены. Мы знали, что хотим быть вместе. Знали, что являемся парой, но он не укусил меня той ночью. Не заклеймил меня. Он не поставил мне парный шрам: метку на моей шее, которая показала бы всей стае кому я принадлежу. Мы решили подождать до свадьбы, чтобы у нас было немного больше времени друг с другом.

Так много волков спешат со спариванием, но мы с Тони колебались. Мы с Тони хотели быть уверены.

Часть, почему мы сомневались, — было из-за того, что его родители развелись. Они прошли через отвратительный период развода, когда он был подростком. Мы с Тони встретились вскоре после их раскола, и мы оба увидели, как развод может повлиять на ребенка, как он может повлиять на общество.

Тони боялся развода. Он не хотел спешить, да, по правде говоря, как и я. Вот почему мы ждали, пока мне не исполнится 23, чтобы пожениться. Мы ждали два года, просто чтобы быть уверенными, а затем все пошло в ад.

— Спасибо вам большое, — сказала Ребекка дяде Хербу. — Мы очень ценим, что вы позволили нам остановиться здесь.

— Конечно, — кивает мой дядя. — Хизер собирается навестить Джаспера в 7:30. Посещения возможны только с 8:00, но тебе сперва нужно зарегистрироваться и что-то подобное, так что она собирается выйти пораньше.

— Я пойду с ней, — говорю я быстро. — Если можно, — добавляю я.

— Конечно. Я скажу ей.

Мой дядя в последний раз обнимает меня и выходит. Пока он идет, я смотрю на него, представляя, что произойдет завтра. Все может быть настолько плохо, как думаю. Все не может быть настолько плохо, как сказала Хизер. Просто не может.

Мой отец должен быть в порядке.

Он должен быть в порядке.

Ребекка закрывает дверь в нашу комнату и запирает ее. Затем, снимает обувь, сдергивает с себя одежду и забирается в кровать. Я тоже раздеваюсь, выключаю свет и присоединяюсь к ней на кровати.

— Ну, привет, — радостно говорит Ребекка.

— Привет, соседка по койке.

— Как дела?

— Сейчас лучше.

— Сейчас, когда ты голая в постели со своей лучшей подругой?

— Да, лучше, — хихикаю я.

Мы с Ребеккой обе бисексуалки, и мы никогда не рассказывали об этом. Почему-то мы всегда были с другими людьми, и, по правде говоря, я была помешана на Тони. Тем не менее, быть перевертышем, — значит, что нам нравятся наши тела. Нагота не странная и не непривычная для нас, и спать обнаженными для нас естественно. Мы обе считаем, что спать в одежде очень неудобно, так что мы спим обнаженными.

— Хочешь поговорить об этом?

— О папе?

— Обо всем: о нем, Тони, о том, что ты почувствовала, когда вернулась.

— Обычно, я бы сказала тебе отвалить, но, по правде говоря, чувствую себя подавленно. Я давно здесь не была. Это было давно, когда я встретилась с последствиями своего решения.

— Могу я задать тебе вопрос?

— Конечно.

— Ты сожалеешь, что ушла?

Слова Ребекки повисают в воздухе, пока думаю о них. Сожалею ли я, что покинула Вулф Сити? Часть меня скажет да. Часть меня скажет, что я никогда не должна была уходить, что должна была разобраться с нашими с Тони проблемами. Часть меня скажет, что я должна была упорнее бороться за него, что должна была найти путь сквозь все это. 

Но есть другая часть меня, которая эгоистичная.

Существует другая часть меня, которая рада, что я жила в мире далеком от моей семьи, от людей, которых знаю, от людей, с которыми у меня было общее прошлое. Часть меня рада, что получила возможность изучить мир самостоятельно. Часть меня рада, что я смогла вырасти.

— Я сожалею о том, как ушла, — честно отвечаю я.

— А что ты думаешь, ты бы изменила?

Слова Ребекки не осуждающие, что я ценю. Она искренне любопытствует, так что я могу ей рассказать. Осознание бьет меня, и я представляю, когда это изменилось. Когда мы впервые встретились, я отказывалась говорить о чем-либо.

А сейчас просто посмотрите на меня. Я в мотеле в моем родном городе и разговариваю о своих чувствах. Так происходит личностный рост? Не знаю, что и думать об этом.

— Знаешь что? Я, вероятно, должна была поговорить с ним. Могла дать ему мое благословение на то, чтобы быть с Синтией. Могла сказать ему, что его выбор ранил меня, но я понимаю.

— Или, возможно, ты выяснишь, что была неправа на его счет, и он не любит ее.

— Возможно, — говорю я, но все еще не уверена.

Синтия была полностью уверена, что они вместе. Полностью уверена на счет их отношений, и она бы не ранила меня так. Мы с Синтией были подругами. Зачем ей лгать мне?

Проснувшись следующим утром, я был готов начать день. Встав пораньше, направился в ресторан, чтобы подготовиться. Что-то в замешивании теста и приготовлении пасты успокаивает. Это трудная работа, но она успокаивает меня. Может, потому что моему ресторану уже три года и это то, в чем я хорош. Это то, в чем мне комфортно. Я открыл его перед моей неудавшейся свадьбой и в течение этого времени, приготовление пасты помогло мне пройти через тьму.

Ну, это и вернуть мою жизнь в Вулф Сити.

Я не святой.

Никогда не претендовал на это.

В моем сердце появилось очень много темноты после того, как ушла Дана. Сон помогал улучшить положение, по крайней мере, на некоторое время, но это не останавливало боль. Это не останавливало меня от тоски по ней. Не заставляло меня чувствовать себя лучше.

Не заставляло меня чувствовать себя целостным.

Нет, за всю мою жизнь, единственная вещь, которая когда-либо заставляла меня чувствовать себя цельным — Дана. Единственная вещь, которая когда-либо заставляла меня чувствовать себя настоящим — быть с ней. Дана всегда была единственной женщиной для меня. Всегда была светом на моем небе.

Так почему мысль, увидеть ее на этой неделе, приносит так много смешанных эмоций? Я знаю, что она будет в городе. Не уверен, когда именно. Зайдет ли она в ресторан? Захочет ли поговорить со мной? Захочет ли она наверстать?