Наступательный пыл морских витязей иссяк. Они снова отошли подальше и стали совещаться. Некоторые заметно хромали или держались за помятые головы и бока, а двое и вообще без посторонней помощи идти не могли. Через минуту основная масса чешуйчатых выстроилась в некое подобие клина напротив ворот, а небольшая группа, стараясь не шуметь, направилась к противоположной стороне тына. Обо всех перемещениях противников Алена незамедлительно доложила богатырям, и Добрыня, взявшись за дубовую чурочку поудобнее, направился караулить тех, кто попытается перелезть через с тыла, а Алеша с Ильей остались защищать ворота.

Чешуйчатые, по команде старшего, с разбегу ударили плечами в ворота. Дубовые створки затрещали и зашатались, грозя вылететь из петель. Еще несколько морских попытались перелезть через забор у ворот, но Алеша Попович, работая обломками оглобли, забивал их, словно гвозди, обратно.

С заднего двора донеслись вопли чешуйчатых, нарвавшихся на Добрыню. Ворота выдержали еще один удар. Потом морские снова выстроились клином и по команде взяли разбег, чтобы дружным ударом окончательно разнести ворота в щепки. Но Илья Муромец подстроил им каверзу - прочно упершись в землю ногами, он подпер сворки своей широкой спиной. Ворота, жалобно заскрипев, снова устояли, а пытавшиеся их выбить морские витязи сползли по дубовым доскам на землю.

- Да что ж вы такие слабаки?! - зарычал на чешуйчатых их старший братец, и сам, первый встал в голову клина. - Становись в три ряда!

Ехидно ухмыляясь, Илья вынул засов и отошел в сторонку. Вопли на заднем дворе стихли, и оттуда, перекидывая в руках дубину, появился улыбающийся Добрыня.

- И-и-и эх! - ворота с треском распахнулись, одновременно распадаясь на досочки, и плотно сомкнутые ряды морских богатырей кубарем влетели во двор заставы. Илья с одной стороны, а Добрыня с другой подступили к ним и принялись мутузить тех, кто пытался подняться, а Алеша Попович, лихо свистнув, сиганул в самую гущу поваленных врагов, раздавая удары во все стороны. Морские растерялись. Одни из них сами начали пятиться, других выкидывали за тын Илья и Добрыня. Однако Алеша, попавший в самую гущу врагов, совершенно скрылся за стеной чешуйчатых спин.

- Алешенька! - в ужасе завизжала Алена, потеряв его из вида.

- Я зде... - вынырнувшая было голова Алеши тут же утонула в месиве чешуйчатых рук.

- Ах, вы маленьких обижать?! - взревел Илья Муромец и, словно вихрь, кинулся в самый центр драки, разбрасывая попадавшихся ему под руку морских.

Увидев, что драка принимает серьезный оборот, Добрыня Никитич стал хватать противников за первое, что попадется, и перекидывать их через тын, подбрасывая при этом так высоко и так часто, что следующий взлетал в воздух раньше, чем брошенный перед этим успевал шмякнуться наземь.

Через пару минут все было кончено. Чешуйчатые со стонами отползали обратно в море, волоча за собой тех, кто уже не мог перемещаться самостоятельно. Добрыня с ревом преследовал их, пинками отправляя в пенную волну тех, кто, на его взгляд отступали недостаточно быстро. А Илья, тем временем, склонился над Алешей, пытаясь привести его в чувство.

Алена слезла с крыши, как была босая, выбежала во двор. Глянув на разбитое в кровь лицо Алеши, застонала. На бок свернутый, кровоточащий нос, в кровь разбитые губы, набухающие синяки под каждым глазом. Алена метнулась в дом и принесла ковш с водой.

«Такой он, небось, и Лебеди не нужен будет, - подумала она, смывая кровь с лица Алеши. - Да вот и птичка наша, легка на помине».

- Что с ним?! - трепеща крыльямиа, на двор с неба свалилась большая белая птица.

- Уходили твоего Алешу твои же братцы, Царевна, - вздохнул Илья. - Поперек батьки в пекло полез. Больно смелый! Когда теперь в себя придет, когда на ноженьки встанет?..

- Видела я. Все видела. Я над озерцем своим поворожила, и везде смотрела, где только ни был мой Алешенька.

- Лучше б ты поворожила, чтобы парня в чувство привесть, - пробурчал появившийся в воротах Добрыня. - Тридцать три чешуйчатых братца убрались домой. Все вроде живы. В воде оклемаются, да вперед им урок будет - не служить своему дядьке наймитами, да на старых товарищей руку не поднимать. Но теперь беда другая намечается. Парусами-то все море усыпано. Сюда едут кораблики, торопятся. Тут не будет потасовки дружеской. Будет, братушки, война настоящая. Ты давай, давай, колдуй, Лебедь белая. Поднимай скорей Алешеньку на ноги.

Ничего не ответив, птица взмыла в небо и скрылась над лесом. Богатыри аккуратно внесли стонущего Алешу в дом, сняли с него доспехи и уложили на широкую лавку.

- Ох, почто же ему Бог не дал силушки ровно столько, сколько дал смелости? - сокрушался Илья. - Надо ж было дурню в гущу кинутся! Коли нас бы рядом не случилося, задолбали бы его морские до-смерти. Ведь они за поленья-дубиночки на нас были уже ой, какие злобные.

- Кабы Лебедь не смотрела в озере, как Алеша за нее сражается, может, он бы в гущу и не кинулся, - буркнул Добрыня Никитич, разрывая на Алеше рубаху. - Ох, увижу, как Алеша мается, сразу мне Маринка вспоминается. Вот беда - любить колдунью воину... Глянь, Илья, похоже, ребра сломаны. Нет, Алеша, долго проваляется. Нынче воевать ему заказано.

Алена насторожилась.

«Это же известная былина, про колдунью Марину, приворожившую Добрыню Никитича. Значит, здесь тоже было что-то подобное?»

В этот момент в открытую дверь с шумом влетела Лебедь, неся в клюве какой-то небольшой стеклянный бутылек.

- Вот. Осталась у меня водица мертвая. Здесь немного. На Алешу вылейте. Чтоб быстрей срослись его косточки, чтоб скорее личико поправилось... - и она сама, вынув пробку и зажав бутылек в клюве, стала брызгать на Алешу по капельке водицей, растирая ее широкими и мягкими лебедиными крыльями. - Вы на место становитесь, косточки, вы срастайтесь, заживайте, жилочки, зарастай скорее кожа белая... - в комнате запахло озоном, под крыльями Лебеди заклубилось марево и через несколько минут хриплое, прерывистое дыхание Алеши выровнилось.

- Ну так что? Исцелился Алешенька? - деловито осведомился Добрыня Никитич.

- Какое там, - махнула крылом Лебедь. - Чтобы совсем исцелится, ему надо неделю богатырским сном спать... Или еще пузырек Мертвой воды на него вылить, да потом Живой водой окропить.

- Так давай, милая. Лей, окропляй. Чего же ты ждешь? - нетерпеливо притопнул Добрыня. - У нас тут война предстоит с Черномором. За твое счастье, между прочим, горбами рискуем! А главный герой не при делах.

- Да я бы рада, но это были мои последние запасы. Источники живой и мертвой воды за тридевять земель, на краю света лежат. Туда даже мне не меньше недели в один конец лететь... Уж простите меня, воины храбрые. Кабы знать, что так быстро все закрутится, я б туда слетала заранее.

- Ладно... - очнувшийся Алеша Попович, поморщившись от боли, поднялся с лавки. - Я и так могу сражаться, чего уж там.

- Ну уж нет. Лучше ты лежи, Алешенька. Отдыхай, набирайся силушки. От тебя, больного, толку много ли? Мы и без тебя, небось, управимся, - решил Илья Муромец. - Я мечом помашу кощеевым, а Добрыня постреляет стрелами.

- Вот те раз! - возмутился Алеша Попович. - Мне это горше горького: у друзей за спинами прятаться. Да уж лучше умереть в сражении, чем такой позор принять на голову!

- Ты, чем спорить, лучше бы, Алешенька, хоть каким полезным делом занялся. Нас для драки и двоих достаточно. Ну а ты взял бы Лебедь и Аленушку, да отвез их в место безопасное, - нахмурился Добрыня.

Алеша Попович, скрипнул зубами, но больше не спорил.

- Вы за ним уж присмотрите, девицы, чтобы он напрасно в битву не кинулся, - напутствовал Алену и Лебедь Илья.

Потом все вышли на двор. Алена влезла на Черную, а Лебедь взмыла в небо. Илья и Добрыня тоже вскочили на коней - облаченные в доспехи, вооруженные с ног до головы.

Выехав из ворот, кавалькада задержалась на мгновение на берегу. Все оглянулись на море: паруса, надуваемые попутным ветром, стремительно приближались, а над ними вилась огромная стая ворон. Илья и Добрыня остались дожидаться врагов на побережье, а Алеша с Аленой и кружащая над ними Лебедь направились к лесному озерцу.