— Слушаюсь, господин капитан.

Унтер-офицер медленно шел по коридору.

— Весь рядовой состав, — повторял он, — в комендантскую!

Охранники, оглушительно топая сапогами, спешили в просторную комнату на первом этаже.

Узник десятой камеры прислушивался к шуму в коридоре. Около двери остановился человек. Поднялся глазок. На пол упал комочек бумаги. Узник быстро развернул записку. В ней говорилось: «Сейчас придут машины. Капитан изменил время».

Узник десятой камеры подошел к стене и застучал алюминиевой ложкой: точка-тире-точка…

Скоро тихий перестук наполнил всю тюрьму.

— Солдаты! — Капитан прошелся вдоль ряда карабинеров. — Я исполняю приятную обязанность — сообщаю вам радостную новость: сейчас… — он взглянул на наручные часы… — через десять минут придут машины. На них мы погрузим бандитов и спровадим через перевал, к бухте, где нас уже, надо полагать, будут ждать катера. На них наши подопечные отправятся на пароход… То уже забота других. Операция тщательно подготовлена. Но от этого она не становится менее ответственной. Четыре машины, двести заключенных. И нас пятьдесят два человека. Распределимся так: в первой машине двадцать человек и я, в последней двадцать человек и унтер-офицер, во второй и третьей машинах по пять человек конвоя. Унтер, распорядитесь расстановкой людей!

— Слушаюсь, господин капитан!

— При благополучном исходе операции, — продолжал капитан, — лучшие из вас получат отпуск на родину! Надеюсь на вас, господа!

— Рады стараться! — гаркнули луженые глотки.

По палубе парохода расхаживали матросы. Их фигуры смутно прорисовывались в темноте.

— Сердж, ты видишь?

— Что? — тихо спросил тот, которого товарищ назвал по имени.

— Нет, нет! Ничего… Мне, наверно, показалось…

— Давай осветим еще раз, — сказал Сердж. — При свете как-то надежнее…

Вдвоем они направились к прожектору. Яркий белый луч разрезал темноту и заскользил по темным волнам вокруг парохода. В свете прожектора море казалось то синим, то зеленоватым, то голубым. Наконец луч вынырнул из воды и серебристой дорожкой пролег к берегу.

— Ветер поднимается, — сказал Сердж. — Холодно…

— Ты оставишь меня одного? — встревожился напарник. Он прекрасно понимал, что кроется за этим «холодно». Сердж спустится в кубрик и постарается задержаться там как можно дольше.

— Нет, нет. Не беспокойся, я вернусь быстро.

— Возьми лучше мою накидку.

Сердж не ожидал такого «согревания». Он лениво протянул руку и набросил на плечи накидку. Его на самом деле знобило. Но, наверно, не от холода.

— Не нравятся мне эти горы… С первого дня не нравятся, — вздохнул он.

— Дикие очень, — согласился напарник.

«Осветим-ка их еще раз», — подумал Сердж и направил огненный луч прямо на горы. Но, не пройдя и половины пути, луч затерялся в темноте.

— Когда же мы уйдем наконец? — спросил Сердж.

— Черт его знает! Говорят, что возьмем несколько пленных бандитов.

От этих слов Серджу стало не по себе. Он знал, что «бандитами» называют партизан, которые сражаются в горах.

— Я слышал, что они бесстрашные, — сказал он вполголоса.

— Я тоже слышал, — откликнулся второй матрос.

— Как хорошо, что мы в море, подальше от них, — сказал Сердж с некоторым облегчением, представив враждебные горы и себя среди них.

Его напарник молчал. В душе он ругал Серджа за малодушие и даже презирал его. О том, что самому ему тоже страшно, он предпочитал не думать. Несколько раз прямо у борта парохода ему почудились незнакомые бородатые лица. Дрожащей рукой матрос направил луч прожектора на нос парохода, осветил все пространство вокруг. Никого. Но страх не проходил. Тогда, чтобы немножко приободриться, он сам завел разговор:

— На суше с ними, конечно, труднее. Ну а здесь, — он возвысил голос и с гордостью добавил: — Здесь, на море, мы хозяева. Пойдем?

Сердж не ответил. Он выключил прожектор и молча стал спускаться.

…Было без четверти десять вечера.

Машины въезжали в маленький двор тюрьмы одна за другой. Четыре крытых грузовика. Пыль, поднятая зубчатыми шинами, тусклой завесой покрывала все вокруг.

Капитан стоял на крыльце и смотрел в глубину коридора.

До него донесся крик унтер-офицера:

— Быстрее! Пошевеливайтесь!

Металлические замки камер гремели на всю тюрьму. Коридор загудел встревоженными голосами. Капитан быстро вошел внутрь.

— Они не хотят выходить из камер, — доложил унтер-офицер.

— Что?! — вскинулся капитан. — Выволакивайте силой! В десять все должны быть в машинах.

— Вон из камер! — закричал унтер-офицер. — Выходите! Это приказ капитана!

Вновь раздались резкие, отрывистые выкрики:

— Вперед! К выходу!

— Шевелитесь, свиньи!

— К машинам!

Вереница заключенных медленно потянулась по коридору.

Смешались тени заключенных и карабинеров. Они то бледнели и увеличивались, то темнели и уменьшались. Во всей этой мешанине людей и теней изредка слышался шепот:

— Не торопитесь, товарищи!

— Медленнее.

Действовал он куда больше, чем вопли и приказы карабинеров. Этот шепот удерживал на месте всю вереницу заключенных. Со стороны казалось, что заключенные вообще не намерены покидать этот мрачный, холодный дом.

— Куда нас отправляют? — наивно спросил кто-то из заключенных у карабинера.

— Я тебе поговорю, бандит! — заорал карабинер.

— Не расстраивайтесь, господин карабинер, вся ночь наша, — весело заметил кто-то из толпы.

— Похоже, к морю нас хотят вывезти.

— Точно! Подышать свежим воздухом! — слышались насмешливые голоса.

Капитану было явно не по себе. «Что-то тут не так, — думал он. — Или они узнали?.. И унтер не торопится. Определенно подозрительный тип. Надо его прощупать…»

Было десять минут одиннадцатого.

Между тем заключенные столпились во дворе, немного продвинулись к машинам и остановились совсем, будто приросли к земле, Как ни подталкивали их карабинеры, как ни надрывался взбешенный капитан, никто не сдвинулся с места.

— Похоже, нас вывели на ночную прогулку, — послышались опять шутки.

— И куда это господа «макаронники» так торопятся? Уж не на тот ли свет?

Эти слова привели карабинеров в ярость.

— Вперед, мерзавцы! Вперед! — послышались удары.

Первые заключенные, еле шевелясь, с кряхтением полезли в машину.

Было половина одиннадцатого.

…Теперь они все стояли у самого моря.

Стрелки на светящемся циферблате часов Астрита показывали ровно десять.

Астрит снял часы и протянул их Триму:

— Водонепроницаемые. Товарищ комиссар сказал, что идут точно и его часы сверены с этими.

Трим надел часы на левую руку.

— Время распределяем так: мы с Кристатем добираемся до корабля и ставим мину, час нам на возвращение назад. И еще час уйдет у нас на путь до перевала. Мы должны добраться туда и встретиться с партизанами до прибытия машин из тюрьмы.

Агрон уже смутно представлял план операции.

— И мы… — У него голос прерывался от волнения. — И мы будем участвовать в бою с карабинерами?

— Да, — тихо сказал Трим.

— Ура! — прошептала Дрита.

— Итак, вы ждете нас здесь, — повернулся Трим к Астриту. — Если нас не будет к двенадцати, одни идите к отряду.

Астрит молча кивнул.

Пловцы быстро исчезли среди искрящихся волн. На поверхности моря виднелся только сероватый мешок, который они толкали перед собой.

Он подошел к знакомому дому и осторожно постучал…

Никакого ответа. Постучал сильнее. Никого.

Неожиданно дверь открылась и быстро захлопнулась вновь. Петрит не успел даже сообразить, как чья-то сильная рука втащила его в сени, а потом и в комнату.