— Нет, Джарод. Что произошло между вами?

Не хочу вспоминать об этом.

— Джарод?

— А она что тебе сказала? Ты ведь её спрашивал?

— Она сказала, что я лезу не в своё дело.

— Я скажу то же самое.

Вновь повисает пауза, на этот раз её нарушает доктор.

— Мальчик мой, я прошу тебя, сделай что-нибудь. Ты единственный человек, кроме мистера Паркера, которого она когда-либо слушала. Ты, наверное, думаешь сейчас о ней дурно, но она гораздо лучше, чем кажется… Она не заслуживает такой участи!..

— Сидни, тебе ли не знать, сколько я уже для неё сделал?! Она сама не желает, чтобы ей помогали, это её выбор!

Каждое слово даётся мне с трудом. Я хотел, чтобы в моей жизни больше не было этой женщины. Зачем она появляется снова, именно теперь, когда я принял решение раз и навсегда освободиться от Центра? Все мои планы рушатся, я чувствую досаду и тоску, но чувство вины — гораздо сильнее! Я же знал, я знал, что нельзя оставлять её одну в этом змеином гнезде — и всё-таки оставил, поддавшись эмоциям.

— Мальчик мой, — повторяет Сидни беспомощно, — сделай что-нибудь! Она мне как дочь. Я не могу смотреть, как она гибнет.

— Хорошо, Сид. Я что-нибудь придумаю.

Пускай считает, что это он меня уговорил. На самом деле, всё решилось минувшим вечером, когда она бросила на землю свои злосчастные туфли, чтобы открыть дверь, а потом смеялась, уткнувшись лбом в косяк. Важнее досады и вины — моя боль за неё, которую я ощущаю острее, чем собственную.

— Ох, Джарод, слава богу… Я боялся, что не смогу… — голос у него дрожит. — Только, пожалуйста, будь очень осторожен. За ней постоянно следят.

— Спасибо, Сид, я учту.

Выключаю телефон. Я сижу в машине в трёхстах метрах от дома мисс Паркер. За окнами непроглядная темень, барабанит дождь, налетает порывами штормовой ветер. Хорошо, что она успела попасть домой до того, как разгулялась непогода. От мысли, что сейчас она спит под крышей и в тепле, мне становится чуть спокойней. И в голове начинает складываться план.

Половину субботы я, как обычно, провела на работе. Единственным моим делом было скрыть от обитателей Центра, как сильно изменилось моё настроение. И от врагов, и от друзей. Те и другие не спускают с меня глаз. Одна неверная интонация, одна случайная улыбка — и лишняя порция издевательского внимания от Лайла и докучливой заботы от Сидни мне обеспечена! Глянув на себя перед выходом, я впервые в жизни порадовалась синякам под глазами, заметным, несмотря на макияж. Всё в порядке. Мисс Паркер по-прежнему не в форме и не в духе. Ничего особенного с ней не произошло!

В Центре было тихо и безлюдно. Я занималась отцовским архиваом. После того, как папа исчез и был официально признан погибшим, кое-какие бумаги и файлы забрали в закрытое хранилище Центра. Но большую их часть оставили у меня. Сначала мне было больно и страшно к ним прикасаться. Я не хотела думать, что отца больше нет! И боялась узнать о нём что-то по-настоящему скверное! Потом я пересилила себя и с тех пор привожу в порядок его документы. Ничего из ряда вон выходящего в них пока не нашлось.

Все мои мысли и чувства — в Бетани Бич. Интересно, что понадобилось Джароду в Делавэре, в опасной близости от Центра? Может быть, Сидни что-то известно? Давно ли они разговаривали? «Две недели назад, ты забыла? Как всегда, звонок не отследили!», — с непроницаемым лицом ответил доктор на мой вопрос. Никогда не знаешь, врёт он или говорит правду. У меня нет никаких зацепок, кроме наверняка запомнившей Джарода хозяйки магазина. Пока неясно, с чего начать поиски, но я придумаю. В конце концов, Бетани Бич — совсем маленький городок. Сейчас, до начала туристического сезона, в нём должно быть мало приезжих.

Бесконечный день сменяется бесконечным вечером. Гадёныш Лайл уже давно поставил у меня в доме скрытую камеру. К счастью, всего одну, в гостиной. Я делаю вид, что не знаю о ней, чтобы ею одной он и ограничился. Сегодня она сослужит мне хорошую службу. Под её присмотром я сооружаю на подносе привычный натюрморт: немного еды на тарелке, стакан, бутылка виски. Прежде эта картинка успокаивала меня, обещая короткое освобождение от боли и гнева. Сейчас она должна успокоить тех, кто за мной наблюдает. На два пальца наполняю стакан, делаю пару глотков и ухожу с подносом наверх, в спальню, как делала уже не раз. Ты всё видел, братец? До утра я оттуда не выйду, можешь расслабиться.

Надеюсь, ему не взбредёт в голову сегодня меня проведать. Иначе, для достоверности, придётся это выпить. А пить нельзя! Встать я должна очень рано, и соображать должна хорошо.

Пить нельзя, но хочется. Наползающая ночь тревожит меня. Темнота и тишина пустого дома наполняют душу тоской. Как никогда остро я ощущаю глубину и безнадёжность своего одиночества. Меня знобит, в горле стоит ком. Что, мне нельзя согреться и успокоиться? Виски приветливо золотится в стакане: «Я здесь, я готово тебе помочь!» Почему бы и нет? Там же совсем чуть-чуть! Я даже не опьянею, я только… Отдёргиваю руку и вскакиваю. Паркер, опомнись! Через несколько часов ты проснёшься и поедешь в Бетани Бич. Это твой шанс! Твой последний шанс вернуться к нормальной жизни. Ты не можешь его упустить!

Поспешно задвигаю под кровать искушающий меня поднос. Забираюсь под одеяло и выключаю свет. Ставлю будильник на четыре утра. Только бы уснуть! Только бы уснуть поскорее! Но я слишком взбудоражена, чтобы спать.

Думаю о Джароде. Почему-то я совершенно уверена, что смогу его найти и застать врасплох. А дальше? Привезу в Центр? «Папочка» Рейнс будет счастлив. Не будет больше унизительной слежки и унизительных отчётов. Ставки Лайла безнадёжно упадут, я займу его место. Неужели я мечтаю именно об этом? Вспоминаю то, что стараюсь не вспоминать — Шотландию и наш разговор в машине в аэропорту. Слова Джарода о том, что мы оба заслуживаем большего. Я сказала тогда, что поворотные моменты наступают в жизни только в том случае, если есть, куда повернуть. Тогда я думала, что другого пути у меня нет. Тогда у меня ещё был отец… А что теперь?

Мне страшно! Я не могу… я не стану сейчас принимать решений. Я просто должна его найти, дальше будет видно!

Резкий звук будильника. А мне-то казалось, что я не сплю! Белёсое небо в окне, тёмно-серые очертания деревьев. В комнате холодно, но меня больше не знобит — я чувствую нетерпение и азарт! Горячий душ, горячий кофе. Брюки, куртка, мягкая обувь, собранные в узел волосы — как вчера. Чем меньше я буду привлекать к себе внимания, тем лучше. Охота началась!

В Бетани Бич — светло и сонно. Оставляю такси там же, где в прошлый раз… и — прежде, чем успеваю подумать! — бегу к океану. Шторма сегодня нет. Над океаном ни облачка. Солнце только что выскользнуло из-за горизонта. Во всём этом мне чудится добрый знак. Даю себе пять минут, чтобы поймать вчерашнее сладкое чувство свободы, и тороплюсь в город. Начну с того же самого круглосуточного магазина. Вдруг Джарод заходил в него ещё раз?

Словоохотливая хозяйка меня узнаёт.

— О, мисс такая же ранняя пташка, как я? Решили задержаться в нашем городке?

— На пару дней, а потом поеду дальше на юг. Встретила здесь свою школьную подругу.

Хозяйка смотрит на меня лукаво. Она уже моя сообщница — как все сентиментальные дамы в возрасте, рада поспособствовать чужому роману.

— У нас всем нравится. Приятный мужчина, которого вы видели у меня вчера… помните?

Я улыбаюсь и молчу, складывая в корзинку ненужные мне шоколадные батончики и носовые платки. Не просто же так я пришла сюда спозаранку!

— Он сказал, что собирается купить тут яхту и пожить на ней, представляете? Взял у меня газету… Пускай, конечно, смотрит объявления, если ему охота, но мы-то, знаем, что Горелый Джо в этом деле лучше всяких газет! Так я ему и сказала. Горелый Джо, — поясняет она, — это наш докмастер. Ежели кто хочет продать свою посудину, ему сообщают первому.

— Жить на яхте — какая романтика! — смеюсь я и расплачиваюсь, прихватив напоследок газету.